Байки из баньки

Было у меня предчувствие, что что-то должно произойти, и именно то, что поправит состояние моё моральное, даже фактически физическое, упадническое состояние. Но такой радости не ожидал. Мистика, не иначе.

Влетел к Борисычу и обомлел! Стоит на особом, даже почётном месте «чайник заварной», красивый, блестящий, весь такой ровный, ни одного острого угла не выступает, не то что самоделка какая, а самый настоящий. Сразу видно, фабричное изделие. Невероятно красивым он мне показался – и капает!

Просто любоваться на него – и то сплошное удовольствие. А как представил, какой из него «чаёк» будет, удовольствие моё ещё удовольнее стало, приподнялось оно, даже значительно приподнялось, а дух какой, сплошная амброзия, а не дух! Яблоками пахнет.

Оно и понятно, год-то яблочный был, и когда он только успел ингредиенты подготовить?

Присел поближе к «чайнику», любуюсь, прислушиваюсь, как он бульканьем разговаривает, неторопливо так, со значением, я даже глазки прикрыл от удовольствия, тоже булькать стал, от ожидания, от предвкушения предстоящего события.

Подошёл Борисыч, совершенно невозмутимый, как всегда спокойный. Я не знаю того, кто бы его из равновесия вывел, нет таких. Ему всякое дело поручить можно, даже без оглядки, не то что некоторым, ну это не про меня, конечно. Обстоятельный он человек, надёжный.

– Ну как? Вроде всё нормально, как считаешь?

– Да какой нормально! Совсем отлично, Борисыч, даже очень. Я такую замечательную «картину маслом» в мечтах только представить мог. Тебе, Борисыч, за такую организацию производства премия полагается от всего нашего коллектива. Обязательно похлопочу за тебя перед сообществом нашим. Чтоб помимо первой чашки «чая» в твою честь, назначили тебя главным «чаеводом». И не спорь, не отмахивайся, ну сам посуди, ну кто, кроме тебя, в этой серьёзной технологии разберётся? Вот то-то. Тут обязательно инженерное мышление должно присутствовать, так что дело это как раз по тебе, по твоим плечам. Гляди, как ровно капает, загляденье. У меня так сроду не закапает. Чего это ты захихикал? Вот голова садовая, я ж не про себя, а про «чайник», а ты невесть что подумал.

Борисыч обошёл меня, оглядел конструкцию, носик у «чайника» поправил, вижу, что довольный остался, поскольку хмыкнул удовлетворенно.

Я тоже оглядел, только не «чайник», а Борисыча. Припоминая, что до этого, когда его обогнал, сзади загремело что-то. Видимых повреждений на нём не обнаружил, а то, что колено потирает, ну это так, мелочи, мало ли по какой надобности, зачесалось, может.

Спрашивать подробности, что там произошло, не стал, постеснялся, ни к чему напоминать, жив – и ладно.

– То-то я гляжу, с чего это ты нарядный такой? Прям денди, теперь понимаю, что по такому случаю надо как к празднику готовиться, не то, что я. Не подготовленный, расхристанный, сижу в домашних штанах, даже неловко перед тобой.

– Ерунда, я просто с дороги не переоделся, сам понимаешь, торопился процесс начать. А насчёт денди – давай без ругательств обойдёмся.

– Да это я так, обмолвился.

– Сейчас на стол соберу и приступим к проведению анализа нашего продукта, пора уже.

Борисыч засуетился, зазвенела посуда, захлопали дверки шкафчика.

– Погоди, не хлопочи, сейчас домой сбегаю и принесу всё необходимое.

– Не надо никуда бежать, всё имеется, что надо.

Опять подозрительно потирая колено, остановил меня Борисыч. Я сделал вид, что не заметил его прихрамывания, ну мало ли, но глазки отвел в сторону, так, немного пристыженно отвёл. Ругать себя начал за свою торопливость и невнимание к нему, про себя конечно, не вслух. Кто ж себя вслух ругать будет?

Дураков нету. Не понравилось мне себя ругать, расхотелось, ни к чему это.

Пока предавался грустным размышлениям, на столе стараниями Борисыча появилась нехитрая снедь, вполне необходимая для соответствующего дополнения к «чаю». Да нам много и не надо, мы же не объедаться собрались, а то если переесть, то имеется большая вероятность не почувствовать, а точнее, не прочувствовать насыщенность аромата «букета» ожидаемого «чая».

– Так, ну теперь всё готово, пора провести первую проверку. Ты как, готов?

– Как пионер, всегда готов, жду с нетерпением, давай, Борисыч, не тяни, я уже издергался весь ожидающе.

– Торопиться не будем, эксперимент надо провести чисто. Для этого давай сперва рассмотрим на свет, нет ли там чего-нибудь постороннего, примесей каких или ещё чего. А потом вот этим прибором проверим плотность «заварки», далее понюхаем, запах послушаем. Не забыть принять необходимые меры противопожарной безопасности на случай лишнего возгорания при проверке на горючесть. А потом проведём дегустацию.

– Борисыч, а может, сразу с последнего твоего предложения начнём, чего тянуть кота за хвост, такими темпами никакого терпения не хватит. У меня уже по рефлексу Павлова, слюна выделяться начинает, того гляди закапает.

– Нет, технологию эксперимента нарушать не будем, всё по порядку. Так, гляди, внимательно гляди, ничего лишнего не видишь?

Осторожно, бережно поворачивая наполненную склянку передо мной, спросил Борисыч. В его взгляде я увидел то же, что терзало и меня. Это нетерпение.

– Ничего постороннего и посторонних не наблюдаю, чиста, как слеза, – даже не сказал, а выкрикнул я на вопрос Борисыча.

– Не кричи, кстати о посторонних, пойду дверь замкну. Хорошо, что напомнил.

– Не ходи, я уже запер, когда ты на стол накрывал, давай не отвлекайся, ну сколько можно ждать.

– Так, ладно, идём дальше, как насчёт аромата?

– Да чего его нюхать, его не нюхать надо, а употреблять, может, уже, а, Борисыч?

Мой жалостливый голос остался без ответа. Не Борисыч, а педант какой-то. Буду терпеть, хотя замечаю, что и ему уже это затягивание поднадоело. Скосил глаза на «чайник», гляжу, а там и вторая порция на подходе, поторопиться бы надо, да разве его проймёшь. Даже вздохи мои тяжкие на него не действуют.

– Ладно, сейчас проверим на соответствие, так сказать, нашему ГОСТу. Да не ёрзай, не ёрзай, уже скоро.

Борисыч бережно, аккуратно двумя пальцами опустил хрупкий прибор в остывающий «чаёк».

Мы замерли, нетерпеливо разглядывая показания прибора. Замолчали. Посмотрели друг на друга, опять молчим. Наконец, Борисыч прервал затянувшуюся паузу. Спросил, с недоумённым сомнением спросил.

– Что видишь?

– Да вроде как зашкаливает прибор, может, не исправный?

– Не должен, он же целый, трещин нету, чего ему ломаться? Ну что ж, тогда остаётся только дегустация.

– Давно пора, наполняй, Борисыч, чашки, сейчас испробуем, и все твои сомнения исчезнут. Я нисколько не сомневаюсь в твоей компетенции в этой технологии, без прибора обойдёмся.

Борисыч аккуратно, как всегда, бережно наполнил вовремя пододвинутые мною к нему чашки, не пролив ни капли. Конечно, хотелось бы пополнее, ну да ладно, ещё наверстаем. Был бы Фёдорыч с нами, непременно сделал бы замечание по поводу краёв чашечных.

Был произнесён соответствующий моменту тост, кем произнесён, сейчас затрудняюсь сказать, да и не важно, главное громко и с выражением, от души был сказан.

Махнули мы с Борисычем «чайку» и… А далее произошло то, что вспоминается с содроганием.

Для меня исчезли все звуки, доносящиеся из открытого окна, полный штиль наступил, космическая тишина настала, и воздух в лёгких пропал, полный вакуум образовался. Не вздохнуть, не п… не получается. Жуть. По телу волна пошла, довольно ощутимая, сверху до низу покатилась, а за ней мурашки шибко, ходко так запрыгали, до самых пяток, куда дальше поскакали, не знаю, дальше только пол, по нему, видать, рассеялись. Ну, да бог с ними, не до них.

Кое-как отдышался, чувствую, что пока говорить не могу, сиплость в голосе, слова не проталкиваются.

Ладно, думаю, не навек же я онемел, должно рассосаться, обязательно должно, а как же иначе.

Кое-как до минералки, не глядя, на ощупь, судорожно дотянулся, глотнул, чтоб бурю внутри поднявшуюся успокоить, помогло, утихомирилась.

Вот и другая волна по мне пошла, не такая, как до этого, а тёпленькая, приятная, вот уже и жарко мне стало, аж распирает всего.

Приоткрыл кое-как слезящиеся глаза, на Борисыча глянул, жив или как. Похоже, и его цунами ощутимо накрыло, вон как дрыгается, как мешком пришибленный, вроде как «падучая» на него напала. Нормально, живой, значит. Похоже, и к нему дыхание вернулось, хлюпает чего-то, но тоже пока без слов. Глаза у него, видно, раньше моих открылись, тоже со слезой, но заметно увеличенные в размерах, как у жены вождя пролетариата на закате юности, пучеглазые. У меня не выпучились, поскольку они по жизни узковатые, а у него, нате вам, выпучились. И лицо у Борисыча колер сменило, да ещё и округлилось заметно, морщинки разгладились. Я своё потрогал, дабы убедиться – задела меня такая же метаморфоза или как. Потрогал свою морду лица и убедился, задела. Похоже, ещё покруче Борисыча задела, на ощупь даже определил её несоответствие нормальному размеру. Забеспокоился было, а потом рукой махнул, не лопнула, и ладно.

Припал Борисыч к минералке, мною протянутой, до конца её выдул. Палец на меня наставил, сказать что-то хочет, но пока безрезультатно, пришлось ему палец обратно загнуть. Терпит, бедолага, как и я.