Байки из баньки

Но ничего, в другой раз обязательно наверстаю, а то никакого «романтизма».

При выходе заметил я, что Борисыч злополучное ведро ещё дальше отставил, правильно остерегается, вёдра они такие, как и табуретки всякие, так и норовят под ноги попасть. Только не надо было тормозить и на него оглядываться, тогда бы в Фёдорыча не уперся, да гулко так упёрся, у меня аж дух захватило, внизу же ступеньки. Но обошлось, устоял. У меня при такой ситуации уже бы не только «искры», «Владивосток» в глазах мелькнул, если не хуже.

Все распаренные, умиротворенные, в саду яблоками пахнет, оставшиеся еще на верхних веточках висят. Лист почти весь уже опал, а они, как ёлочные игрушки; красиво до невозможности. Под яблонями земля падалицей усыпана, пройти под ними сложновато, обязательно споткнёшься. Дед мой говорил, что яблоня – глупое дерево, рожает столько яблок, что удержать не может. Ветерок, конечно, прохладный, осенний ветерок. Да нас это не пугает, мы же после Баньки, а то, что простынками прикрыты, так то для приличия, хотя некоторые хотели в костюме Адама выскочить, но после замечания Анатолича, что могут «крантиками» за сучок зацепиться, забеспокоились, застеснялись как бы. Я тоже забеспокоился, вниз на себя глянул и простынку потуже затянул, ну мало ли.

Накрыли на свежем воздухе. Не стол, а сплошной «рог» изобилия. Все яства, имеющиеся на нём, перечислять не буду, словами не перескажешь, да и не надо, достаточно сказать, что в центре сияет долгожданный «чаёк», сияет так, как будто нимб над ним. От него, у кого – говорить не буду, даже урчание произошло, громкое такое урчание, на кошачье похожее.

– Так, давайте присаживайтесь за стол. А то кое-кто боится, как бы «чаёк» не простыл.

Расселись. Я с Анатоличем на стульчиках, остальные напротив, на лавочке угнездились. Хорошо, что Борисыч между ними посередине сидит, если что, Анатолич его придержит. Потому как Фёдорыч уж больно локтями ворочает, живот оглаживая, предвкушает, значит.

– Ну, с «лёгким паром»! – вставая, произнес Анатолич.

Мы переглянулись, раньше за этот обязательный тост никогда не вставали. Встали с серьёзными лицами, конечно, не особо серьёзными, «особо» у нас не получилось. А что? Банька никогда нас не подводила, можно и почтительное уважение ей оказать.

Головы высоко, гордо задрали, мы с Борисычем выше всех, у меня даже что-то хрустнуло в шее, у Борисыча не хрустнуло, я бы услышал. Значит, шея у него гибкая, разработать где-то успел. Я голову быстро на место вернул, забеспокоился, понимая – ещё один такой хруст и можно стать «китайским болванчиком», будет она болтаться туда-сюда. Житья никакого не будет, выйдешь на улицу, а все пальцем будут показывать и у виска крутить, последний авторитет потерять можно. Опасная перспектива, надо почаще самоконтролем заниматься и друганам подсказывать, чтобы ничего такого-всякого с ними не произошло.

Хотя насчёт «подсказывать», от них чаще смех в мой адрес происходит. С чего бы это?

Тост, в смысле «чаёк», опрокинули дружно, присели тоже дружно, хотя с небольшой заминкой, дело вот в чём: так как масса тела Фёдорыча превышает сумму массы его соседей, на чуть-чуть, конечно, но по закону физики, сколько масс плюхнется на лавочку, а он крайний сидел, столько же и выплюхнется. И поэтому Борисыч с Виктором малость подпрыгнули, Виктор раньше приземлился, а Борисыч попозже, так как выше взлетел. Обошлось без контузии. Не надо было раньше Фёдорыча присаживаться.

Анатолич, в отличие от нас, смеялся негромко, вежливо, тактичный человек, сразу видно.

Борисыч сидит совершенно невозмутимо, у него Банька к таким вещам гуттаперчивость выработала. Не первый раз «затяжным» приземляется.

Сидим, хорошо сидим, колер лиц соответствующий посещению Баньки, балагурим, пока ещё не одновременно, одновременно будет попозже, когда тонус нашего настроения малость повыше будет.

– Какое сегодня число? – спрашивает Анатолич.

– Правильно, второе, Ильин день, большой праздник на Руси, Илья-пророк почитается святым наряду с Николаем Чудотворцем. На Ильин день заканчивается лето: на Илью до обеда – лето, после обеда – осень. В этот день проходит богослужение, народ гуляет и трапезничает.

Ну Анатолич, молодец, всё знает, в отличие от меня, «голова», одно слово, да и как вовремя призадумался я над своей «серостью».

– Так что не грех за него и чашку с «чаем» поднять, наливайте.

– Уже всё готово, дожидается, точно, и как это я забыл, в этот день олень в воду насс… – воскликнул, размахивая руками Фёдорыч.

– Не насс…, а написал, – поправил Борисыч, выпрямляясь после опасных движений Фёдорыча.

Надо бы его пересадить, поменяться с ним местами, но подумал, и расхотелось мне пересаживаться, пусть с Виктором меняется. Я не такой увёртливый.

«Чаёк» испили дружно, чувствую, градус – не градус, конечно, а то подумаете чёрт-те что – тонус начал подыматься, похорошело малость.

– Анатолич! Как ты хорошо про трапезу сказал, – с набитым ртом выговорил Фёдорыч.

– Аппетитно сказал, – добавил Борисыч.

– Фёдорыч! Ты особо на закуску не налегай, а то «чаёк» больше не поместится, – засмеялся Виктор.

– Кто, я? У меня? Да ни в жисть, ещё за добавкой «чая» в крайний шкафчик побежишь.

– Подсмотрел, значит, – продолжая смеяться, погрозил ему Виктор.

Мы с Борисычем переглянулись. Эх, Фёдорыч проговорился, мы же хотели попозже, перед уходом как бы нечаянно дверцу шкафчика зацепить, Виктор бы и не отвертелся, пришлось бы ему «чаёк» выставить.

Гляжу, а Борисыч уже с Виктором местами поменялся, и когда успел? Я и не заметил, сидит с краешку, довольный, маковка у него поблёскивает, бликует под лучами заходящего солнца. Сообразительный.

– Так, мне пора уходить, а вы продолжайте, – засобирался Анатолич, нас взглядом обошёл, а на Виктора попристальней посмотрел, вроде как попросил о чём-то или предупредить хотел. Опять на нас посмотрел, не на нас ли он намекает, подозрительно это. Да нет, показалось мне, что на нас намекать, мы же мирные и даже не хулиганистые вроде?

– Ну тогда на посошок, чтоб дорога тебе, Анатолич, без спотыканий прошла и вообще, – поднимаясь с Виктором, сказал Фёдорыч.

– Да-да, чтоб ровной дорога была, – успел добавить Борисыч, соскальзывая с лавочки на землю. Не успел вместе с ними одновременно встать, расслабился. Но обошлось, неповреждённый поднялся.

Проводили, сидим, жутко приятно сидим, не вечер, а сплошное удовольствие.

– Глядите, братцы! Чувствую я себя в большом приподнятом настроении, того и гляди, левитация наступит, и будем мы блаженно парить и наблюдать окрестности.

– Ты только налево не «леветируй», – серьёзно, что на него не похоже, сказал Борисыч.

Странно, подумал я, Борисыч сроду так не говорил, чувствуется влияние моего соседа.

– Да не улетит он никуда, закон всемирного тяготения никто не отменял, вон, на Борисыче проверено, – заметил Виктор.

– Да, хорошо бы слетать куда-нибудь, на золотистый пляж, к примеру, а там…

– Слетай-слетай, на нудистский небось собрался? Только, Фёдорыч, разрешение у жены спроси.

– Да ладно тебе, ничего бы и не случилось, помечтать не дашь. И вообще, пора бы и «чайку» махнуть за эти физические законы. Чтоб при взлётах приземляться аккурат в Баньку.

– Только приземляться лучше затяжным способом, – добавил Борисыч.

«Чаёк» в нас приземлился натурально, без затяжек всяких. Тонус ещё повысился. Это радует, входим, значит, в знакомое после Баньки русло, хотя и неизвестно, куда оно может нас вынести. От «Бахуса» всякое можно ожидать, мы при этом совершенно ни при чём, раньше в таких случаях свою пристань всегда находили, конечно, бывало, не с первого раза, но якорь бросали в нужном месте.

– Вы только «чайком» не увлекайтесь, а то и правда улетите, ищи вас потом, МЧС и прочие органы привлекать придётся, – показывая на заветный графинчик, еле сдерживаясь от напиравшего на него смеха, сказал Виктор.

– Да мы дальше ближайших кустов и не улетали никогда. Посмотрев на оторопевших товарищей, понял я, что не то сказал, да поздно спохватился, даже испуг пробрал, вот ведь не хотел, а выскочило из меня очередное вредничество. – Когда это мы улетали? – нахмурив брови, негодующе сказал Фёдорыч. – Борисыч, было такое?

Хорошо, что не вскочил, хотя Виктор напрягся, а Борисыч даже привстал, остерегается.

– Да нет, это он просто так сказал, для смеха вроде.

Я быстренько наполнил чашечки, дабы задобрить Фёдорыча, тост соответствующий произнес.

Подействовало, подобрел. Тонус у нас уже заметно поднялся, поскольку разговаривать одновременно начали и сильно уважительно друг к другу.

– Что-то ты всё порывался нам рассказать, давай излагай очередную байку, только не очень увлекайся, не привирай, а то от них напрягаться приходится.

– Точно, не доводи до коликов в животе или до жути какой, – сытно-добродушно заметил Фёдорыч.