Чему улыбаются дети

– А-а… блин, давай выздоравливай, – и парень ушёл.

Стефан тоже ушёл из столовой. В конце первого этажа несколько людей прекращали вечерний приём таблеток. У всех тщательно проверяли рты. Стефан подошёл немного ближе, чтобы лучше видеть. Гаше нельзя их есть – Стефан думал об этом. Рты проверяли очень внимательно: за языком не спрячешь, за зубами тоже. Только если кто-то будет отвлекать… К такому выводу пришёл Стефан. Решил, что можно придумывать разные способы и проворачивать их ежедневно и вместе. Надо обсудить это с Гашей.

Стефан поднялся по лестнице на третий этаж и вошёл в палату. Граг и Гаша были на местах.

– Гаша, нам есть, что обсудить, – сказал Стефан.

– Да, полностью согласен. Две вещи точно.

– Я про таблетки, – Стефан взглянул на Грага. Стоит ли при нём обсуждать эту тему, ведь тот тоже может начать отказываться от действительно нужных ему лекарств? – Впрочем, это мы потом обсудим. А что у тебя?

– Ты сказывал о судьбе, о том, что всё не случайно. А били меня тогда по твоей милости к чему?

Граг немного удивился. Он только что отмечал в блокнотике приём таблеток, но теперь стал внимательно слушать Гашу. Боялся, что сейчас придётся менять мнение о Стефане.

– Ты смотри, как мне кожу содрали, ангел-хранитель, – Гаша задрал рубаху и, помимо синяков, там, на боку, красовались раны: несколько небольших (царапины) и одна основная посередине. Кожу точно разодрало несколько хороших ударов.

Стефан увёл взгляд в пол: – Так, значит, надо было.

– Надо было. А для чего?

– Наверное, мы ещё узнаем. Или.. не надо было.

– Это правда по твоей вине, Стефан? – спросил Граг.

– Да. Из-за меня тюремщики его поколотили… Извини, Гаш. Давайте, может, лучше спать ляжем? Утро вечера, как говорится..

– Ещё второй ужин будет, – сказал Граг, доставая книгу из тумбочки, – через полтора часа, примерно.

И Граг полностью погрузился в книгу. Стефан находил в Гаше нежелание разговаривать, поэтому трогать его не стал и лёг на свою кровать. Так в тишине прошли эти полтора часа.

Все вновь собрались, пошли в столовую. На второй ужин там был кефир с булочкой, и было вкусно (не всем вкусно, были там и нелюбители кефира). Затем водные процедуры перед сном, и все пациенты вновь очутились по палатам. Врачи заходили к некоторым. Светлана Николаевна захотела увидеть Гашу.

– Алёша? – заглянула она в палату.

В тот момент Стефан с Грагом ещё отсутствовали в комнате – всё ещё умывались. Гаша вытирал лицо полотенцем. Сложил его и повесил на ограждение кровати, надел рубаху:

– Да, Нина Николавна?

– Светлана Николаевна.

– Извините.

– Как твой день прошёл? Как твои ангелы?

– Слава богу, он один. Нашёлся.. Всё с ним хорошо, – Гаша не видел ничего плохого, чтобы ответить смешно сейчас, к тому же правду («наверное»). Всё равно здесь оставаться приятнее, чем в тюрьме.

– А-а.. Хорошо всё с ним… Это плохо.

– Согласен.

– Ну, ничего, вылечим. А соседи тебе как?

– Нормально. Хорошие.

– Да? Ну, про этого… нового тоже, Степана, я пока сама не знаю. А вот Граг наш… Правда нормально?

– Абсолютно.

– Странно. Его обычно не любят. Ну, мы-то его любим, он нам тут почти уже как родной сын. Не обижай его, пожалуйста.

– Не буду. А почему «как родной»? Он тут насколько давно?

– С детства ещё! Подростком был, когда сюда стал попадать. А потом, когда молодой тоже пришёл. Долго был тут. Потом выходил, но что-то ему не жилось спокойно наружи и вот… умер у него когда отец, опять к нам вернулся…

– У него отец умер?

– Да. А матери я так вроде не видела вообще. Вот не помню, была она, когда он в первый раз к нам поступал или её ещё раньше не было…

– Понятно… Это у него от этого проблемы?

– Только раздражительность. Невроз мог и просто так возникнуть.

– Да ну? В смысле… я удивлён от вас слышать, что он особо раздражителен. Я бы не подумал, так только.. слегка намёк на это был, но… Я и то раздражаюсь сильнее.

– Он сейчас очень справляется с болезнью. Хотя по большей части, его спокойствие объясняется регулярным успокоительным. Ух, знали б вы, как он кричать умеет. Чтобы с Гришой без таблеток было бы…

– Так он Гриша?

– Григорий. Ну, всё-таки, его тут у нас все Грагом называют. Он так ляпнул, попросил то есть, когда впервые у нас лежал, чтобы его так называли. Вот мы и привыкли. Кстати, на счёт вашей раздражительности. Я вам укольчик принесла.

Светлана Николаевна вышла на пару секунд за дверь, вернулась очень быстро (видимо далеко не ходила, шприцы были на тележечке в коридоре).

– Зачем мне укольчик? – Гаша невольно стал суетиться и двигаться назад на постели. – Мне ещё ничего нельзя. Мне завтра только выпишут всё.

Светлана Николаевна не слушала, снимала колпачок и выводила из шприца лишний воздух.

Гаша продолжал: – А вдруг мне это нельзя? Совсем нельзя?! Меня ещё не смотрели.

– Успокойся ты. Это всем можно. Это просто, чтобы ты спал лучше.

– Да я и так высплюсь.

– Так! Подползай ты сюда и давай мне руку! Врачей слушайся. Это я уколю сейчас, и ты просто поспишь лучше. Ночью бывает шумно, да и если тихо будет, хороший сон восстановит силы, моральные силы тоже восстановит. От работы, от тюрьмы отдохнёшь. Давай.

Гаша дал руку. В этот момент в комнату как раз зашли Граг со Стефаном, у обоих лица были влажные, полотенчики висели на плечах. Стефан замер сразу, как увидел, что делают с Гашей.

– Что вы ему колите? – спросил Стефан, как бы просто интересуясь.