Чему улыбаются дети

– Довольно! Я ещё не договорил, – прервал начальник. – Он убежал. А ночью вернулся и украл мои деньги.

– Да!? А где же они тогда, а!? – Гаша кричал с улыбкой. – Где деньги ваши, Алексей Владимирович?!

– Да кто знает, что ты с ними сделал!? Может, сожрал ты их, скотина!

Гаша закричал что-то ещё. Что-то закричал Михаилу. Но среди всего поднявшегося шума хорошо можно было различить лишь молоток судьи и крик «судебное прение окончено».

Был объявлен перерыв для совещания и принятия решения. В это время в зале суда была тишина, скрипели только чьи-то стулья. Гаше было плохо. Он качался, трясся, вздрагивал. Голова его кружилась, а тишина давила так, что он не мог понять – тишина это или звук уходит куда-то от него в другое пространство, а он сам падает в обморок.

Он действительно был в обмороке. Он начал всё осознавать, когда рядом сидели люди в синем камуфляже, придерживали его и совали ему воду. В этот же момент Гаша увидел, как судья возвращается на своё место. Гаша отодвинул чью-то руку со стаканом воды и старался смотреть на судью. Он слышал, но не понимал, что судья говорит. Через несколько секунд после удара молотка, Гаша прокручивал в голове последние слова судьи и пытался разобрать их значение – «Аганорёв Алексей Павлович признан виновным…. …приговорён к лишению свободы на срок в семь лет».

Кажется, судья также обращалась конкретно к Гаше, но он ничего не понял. Даже не мог встать с пола. Понимал только, что его куда-то поволокли те два человека в камуфляже, аккуратно и с силой придерживая. Он был рад, что его наконец уводят из этого места и даже улыбнулся, когда кто-то сказал ему (наверное один из охранников): – Уже почти всё кончилось, не переживай.

Глава 3

Привет тюрьма, сходим с ума!

Надзиратель вёл Гашу по коридору, второй надзиратель нёс матрас с бельём. Проходили мимо камер. Сначала камеры все попадались закрытые и с закрытыми окошками. Там было относительно тихо, только в одной ругались. Потом проходили мимо камеры с открытым окошком. Гаша мельком глянул туда, потом сразу поругал себя за это, хотя вроде ничего страшного не увидел – там просто играли в карты. Гашин сопровождающий немного его пихнул:

– Прямо перед собой смотрим! И радуйся, что тебя не к ним сажают.

– А… почему радоваться?

– Потом сам узнаешь.

– Можно, чтобы окошко открыто было?

– Нет, да и тебе не понадобится, – охранники переглянулись и явно усмехнулись. – И в карты тебе играть нельзя.

– Может, мне ещё чего-то нельзя, что другим можно?

– Заткнись. Тебе вообще повезло крупно.

– Повезло!? – Гаша проморгался.

Они подошли к открытым камерам с решётками. Теперь, только остановившись напротив них, Гаша понял, почему открытого окошка в двери ему точно не потребуется.

– А почему сюда?

Один надзиратель открыл ключом камеру, второй вручил бельё с матрасом Гаше в руки.

– А потому, что фартит тебе, парень. Занято всё, поэтому сюда пока идёшь.

«Почему фартит?» – думал Гаша, пока его впихивали в камеру.

– А я здесь один? – спросил он, рассматривая вторую койку, пустую.

Надзиратель поднял брови, закрывая камеру и словно бормоча демонстративно под нос: «Вот тупо-о-й».

Гашу оставили одного. Он повернулся к правой койке, или, как он где-то слышал, шконке. Подошёл и слабыми руками стал разворачивать матрас. Застелил и лёг.

«Как быстро… изменилось всё и на семь лет. Это чем я тут заниматься буду? Кто-то вроде книги в тюрьме пишет. Да не дадут мне тут писать. Я попал в общество зверей. Кто-то здесь бандит, а кто-то его слуга, кто-то убийца, кто-то сумасшедший доктор, ставивший эксперименты на пациентах. Здесь живут самые низкие существа нашего мира. И к ним попадаю я. Да ладно я, мне исправляться не в чем. А что на счёт тех, кому есть в чём исправиться? Как общество, их окружающее, поможет им исправиться? А я только испорчусь.

Да черт! Я здесь совсем не справедливо! А тот, кто меня подставил, спокойно гуляет прямо сейчас! Или чай пьёт. А как хорошо он всё спланировал это.. Знал, что я активно работаю, знал, что получил фингал, знал, когда у меня дома никого не будет. И кто это может быть? Как давно он следил за мной…? И если он всё это знал, то… кто мог знать, что дома я буду один? Да, не могла это Алёна Павловна подставить, – Гаша посмешил сам себя, – да вряд ли это и соседи… Так этот гад ведь ещё и работу мне портил! Я всё правильно делал! Не мог напутать! Это кто-то из коллег. Кто-то, кто так же хорошо знал, где камеры (хотя нет! не так же! Я никогда и не запоминал, где у нас камеры!)

Найду – убью. Семь лет… семь лет здесь. А если меня самого тут убьют?..»

Гаша уснул, размышляя о том, кто это мог быть…

***

Он думал всё время, пока спал. Только мысли повторялись, путались, исчезали на середине, поэтому Гаше приходилось прикладывать усилия, чтобы не потерять мысль, а от этого следовала головная боль. Проснулся он, так же продумывая одну мысль, которая шла по логической цепочке из сна, но теперь цепочка эта растворилась.

«Что я мог изменить? Если бы я не побежал тогда? Да ничего бы не изменилось от этого. Я, выходит, никакой ошибки не совершил со своей стороны. Всё прошло мимо, и я даже не подозревал… Какой же..!» – Гаша лёжа ударил рукой об стену. Ударил сильно, и что-то в руке защемило. Гаша весь немного сжался, сильно зажмурился и будь он младше сейчас, будь он ребёнок, он бы, наверное, заплакал.

– Будь здоров, – иронично пожелал мужской голос.

Гаша замер. Кто-то был с ним в камере: «неужели сосед?» Гаша повернулся.

Напротив него, на второй койке, лежал, подперев голову рукой, неизвестный человек. Лет тридцати на вид, но не как Гаша – тот был старше, это читалось по каким-то признакам. Под глазами большие мешки, но при улыбке, они становились менее заметны и придавали лицу милый вид. Морщинки проступали, но выглядели не так, как должны были бы выглядеть – их было совсем мало. Молодое-молодое лицо, не соответствующее возрасту. Недлинные русые волосы, слегка прилизанные, с чёлочкой. Немного странным, но одновременно нормальным казалось тело. Это был тонкий человек. Не худой, а тонкий, не вытянутый, высокий, а тонкий. А рост его, как ни странно, был немного ниже среднего. Причём, тонкость его рук, шеи не выглядели странно, так и должно было быть для него, он даже не казался при этом слабым. Наоборот, чувствовалась какая-то необъяснимая сила. Такой же тонкой, но ещё и длинной, была его улыбка. Физиономия, в общем.. не из приятных.

– Ты кто такой? – спросил Гаша. «Почему я спрашиваю? Он же в одной со мной камере, на соседней койке, логично, что он мой сокамерник». Спустя секунду Гаша сообразил, что не так, что смутило его: на соседе была не тюремная форма, а обычная одежда.

– Твой ангел-хранитель.

– Кто? – Гаша даже поморщился.

– Ты же не глухой. Не глухой, я знаю, и ты меня прекрасно услышал. Твой ангел-хранитель.

Гаша опрокинулся на спину, не желая больше смотреть на соседа.

«О, да… какой красивый потолок», – подумал он и, надув щёки, протяжно выдохнул.

– Ещё и с психом посадили, – прошептал совсем тихо Гаша.

– Я тоже не глухой, – сосед положения не менял, всё так же лежал и смотрел на Гашу.

– Молодец. Это хорошо. Поздравляю. Что тебе ещё сказать? – раздражаясь, отвечал Гаша.

– Да ты, Гаш, расслабься.

– Да пошёл ты к чёрту!

– Мы с ним не дружим! – Как будто серьёзно прокричал в ответ ангел, но потом засмеялся.

– Хватит ржать!

– Смех продлевает жизнь!