В Стране Гудка 5. Про старые времена

– Так, хватит этого средневековья, – снова завелся Сидор, – Разжаловать и пусть…дворником поработает. Тротуары пометет.

– Спасибо, государь за царскую милость, – вдруг заплакал омоновец, прижимая к груди шапку, – Верой и правдой тебе служить буду.

– Все, ладно. Иди сердешный, – поморщившись, махнул ему рукой Сидор и тот, кланяясь, спиной выскочил за дверь.

– Зря ты его простил, государь, – макая перо в чернильницу, произнес с сожалением Митрофан, – Редкая сволочь. Никого не щадил.

– Не, перечь царю, – хлопнул рукой по столу Сидор, и Митрофан вжав в голову иногда поглядывая в его сторону, стал аккуратно писать указ. Закончив, он подул на лист, высушивая чернила и положил его перед Сидором, – Указ готов, государь. Подписывай.

– И чтобы прямо с утра начали формировать народную полицию, – погрозил ему пальцем Сидор.

– Не сомневайся, государь. Я сам и займусь. Нечего чужим поручать.

– Ладно. Где тут печать поставить, – макая перстень в чернильницу, подвинул к себе бумагу Сидор.

– А вот внизу, под крестиком, – ткнул в лист пальцем Митрофан.

Сидор подул на перстень и аккуратно приложил его к бумаге, – Готово.

– Тогда, пойду я полицией заниматься, – Митрофан убрал приказ в папку, – А ты иди, отдыхай. Я прикажу, чтобы девок прислали дворовых. Выберешь, какая пригожей.

– Не надо девок, – отмахнулся Сидор, – Мне тут обдумать еще надо кое-что одному.

– Тогда обдумывай, – уважительно согласился Митрофан, – и, поклонившись, вышел за дверь.

Спать не хотелось, и Сидор сходил в опочивальню, переоделся в свой старый сюртук и вышел на улицу. Уже смеркалось, но видно было еще хорошо. Ворота Квасской башни Кремля были закрыты и он, подойдя к стене, нашел небольшую, потайную дверь и вышел на сторону Серой площади. Дневная торговля уже закончилась, народ разошелся, и по площади ходило несколько подвод запряженных маленькими лошадками, в которые люди азиатского вида грузили навоз, многочисленными кучами покрывающий площадь.

– Куда вы его грузите, – подойдя к одной подводе поинтересовался Сидор у мужичка в рваном халате надетым на голое тело.

– Дрова делать будем, – почесал грудь под халатом мужичек.

– Какие дрова, – брезгливо принюхался Сидор.

–С сеном перемешаем, высушим. Для печки пойдет. Лес то весь вырубили, – ответил мужичек и подстегнув лошадь поводьями пошел к следующей куче.

– И со шведом не надо воевать, – усмехнувшись, вслух произнес Сидор и пошел вниз по спуску, в сторону Квасквы-реки. Чем ближе он подходил к реке, тем сильнее чувствовался запах уже человеческих испражнений. А уже недалеко от берега Сидору пришлось прикрыть нос, потому как концентрации этого самого запаха доходила до рези в глазах. В то же самое время к реке, со всех прилегающих улиц съезжались подводы груженые огромными бочками. Извозчики, подъехав к урезу воды, разворачивали телеги и открыв пробки сливали из бочек в воду содержимое, от чего и получался тот самый запах.

– Что это они делают, – сдерживая рвотный порыв, спросил он проходящую мимо бабу с пустыми ведрами.

– Говно сливают, – ответила та даже, не взглянув на Сидор.

– Какое говно?

–Которое за день насрали, – остановилась баба и, поставив ведра, приложив руку к глазам, посмотрела на Сидора и спросила подозрительно, – Ты откуда будешь дядя? Не из Польши ли случаем?

– Нет, я из Гудка, – непринужденно весело ответил Сидор.

– А-а-а, – протянула баба и взяв ведра, стала медленно подниматься в гору, периодически оглядываясь на Сидора.

«Баба с пустыми ведрами, не к добру», – подумал Сидор и, отойдя в сторону, стал поднимать вверх другой дорогой.

Когда он, наконец, вышел на Серую площадь, уже совсем стемнело, а вот запах реки похоже основательно теперь впитался в одежду и преследовал его. Тогда он снял сюртук и стал с силой вытряхивать и не заметил, как на него чуть не наехал красивый экипаж, и кучер на козлах огрел его кнутом, незлобно крикнув, – «А, ну с дороги холоп». Сидор, отскочил в сторону, а экипаж, проехав, остановился, у Лобного места. Из него весело выскочил два молодых, красивых боярина, а потом им на руки упала, в каком-то старинном европейском платье, весело смеясь и обнимая их за шею Алиска.

– Гулять хочу. Веселится, хочу. Аль я не царица, – крикнула Алиска, и бояре, неся ее на руках, поднялись на площадку, где тут же услужливо открыл перед ними двери в Красный факел, дежуривший охранник.

«Вот ты где оказывается, наши имения проверяешь», – с негодованием подумал Сидор, и подойдя к Лобному месту стал было подниматься вверх, но тут же почувствовал у себя на плече тяжелую руку, второго охранника: «Не положено холопам».

– Это, кто холоп, – гневно повернулся к нему Сидор, – Да я тебя на дыбу…– тут Сидор не договорил и от сильного пинка в заднюю область тела отлетел в сторону.

– Пошел вон, пока не зашиб насмерть, – злобно крикнул охранник и Сидор потирая ушибленное место, отошел в темноту и погрозив кулаком охраннику направился к Кремлевской стене.

Перейдя на другую сторону через потайной проход в стене, он подошел к царским палатам и в задумчивости остановился. Ему совсем ни хотелось встречаться этой ночью с Иван Васильевичем. Тот снова будет настаивать на казне бояр, а Сидор не желал больше ничьей крови и не собирался нарушать ход последующей истории. На улице было достаточно тепло и он присев на четвереньки, забрался под елку, растущую у крыльца, и завернувшись в сюртук, подложил под голову руку, быстро заснул под негромкое щелканье какой-то ночной птички. Пятый, сон Сидора. На этот раз, ему приснился, обычный, человеческий сон, как он катается на велосипеде, по своему району, еще до всех этих случившихся с ним событий.

***

Сидор услышал сквозь сон, как где-то недалеко прокукарекал петух и открыл глаза. Сквозь еловые ветки пробивался уже солнечный свет. Он приподнялся и отодвинув ветку выглянул наружу. Ворота Квасковской башни были уже открыты, и возле них, прислонившись спиной к стене, стоял стрелец, лениво щелкая семечки и сплевывая себе под ноги. Несколько кур крутилась рядом у его ног, подбирая клювом рассыпанную кожуру. Тут в ворота въехал дорогой экипаж, запряженный четверкой лошадей и подкатив к дворцу остановился возле высокого крыльца. Дверь кареты распахнулась, и показалась спина полноватого мужчины в золоченом, голубом кафтане, синих панталонах и белых длинных чулках, на манер европейских. Мужчина спустил ногу вниз и подергал ей, пытаясь нащупать основание. Но роста ему не хватало и повернувшись вполоборота, крикнул: «Да, помогите кто-нибудь».

С козла не спеша слез, огромный детина и легко взяв полноватого мужчину, поставил его на мостовую.

–Коробку, достань, дурень, – приказал тот, детине очень знакомым голосом и Сидор с удивлением узнал в нем Петровича.

Детина сунул руку в карету и вытащил огромный прямоугольный короб, поставил его рядом на землю. В это время дверь дворца распахнулась, и на крыльцо выбежал в стеганой жилетке, поверх длинной, ночную рубахи, Митрофан.

– Ты, что ль Петрович, – приложив ладонь к глазам, крикнул приехавшему Митрофан.

– Я, светлейший князь, – добродушно ответил Петрович, подхватив за ремень коробку, и вешая ее на плечо, – Вот, пироги государю привез на завтрак.

– А царя то нет. Пропал царь, – запричитал Митрофан. – Я с утра в опочивальню зашел, а кровать пуста. Только вот грамоту нашел под подушкой, – Он покрутил перед собой свернутым в трубку листом.

– Куда ж он мог пропасть, – вытерев рукой лысину, переспросил Петрович.

– А кто его знает. Может, пошел ночью к реке, да и утоп.

– Чего ему у реки делать? Может по девкам пошел?

– Нет. Не по девкам. Я ему вчера предлагал дворовых. Не захотел. Как бы не случилось чего.

«Очень даже хорошо, – обрадовавшись, подумал Сидор, – Вот и случай подвернулся, чтобы сбежать мне отсюда в Гудок. Пусть, дальше без меня этой своей историей занимаются».

Но тут, вдруг на улице появился какой-то молодец, ведущий на поводке несколько охотничьих собак.

– Эй, служивый. Ты, государя случаем не встречал, – крикнул ему с крыльца Митрофан.

– Чего, – переспросил молодец и подошел к крыльцу.

– Царя, говорю. Не видел, – строго повторил Митрофан.

Но тут вдруг, легавые почуяв засевшего под елкой Сидора, залаяли и начали рваться с в его сторону.