Удивительное путешествие Нильса с дикими гусями

IX

Карлскруна

Суббота, 2 апреля

Это случилось лунным вечером в Карлскруне. Погода стояла ясная, тихая, хотя днём бушевала буря, лил дождь. Люди, вероятно, думали, что на дворе ещё ненастье, и никто не смел носа из дому высунуть. Улицы были пустынны.

Как раз в это время к городу направлялась стая Акки с Кебнекайсе. До позднего вечера дикие гуси пробыли на островах, но и на ночь Акка решила отыскать надёжное пристанище в шхерах, так как на материке, где бы они ни располагались на привал, их тут же спугивал Смирре-лис. И вот этим светлым лунным вечером гусыня-предводительница, миновав островки Вёммен и Пантархольмен, повела свою стаю к новому, намеченному ею убежищу.

Сидя на спине гуся, Нильс глядел то на небо, то на простиравшиеся под ним море и шхеры; всё казалось ему чудны?м и призрачным. Небо больше не было голубым, его свод вздымался над головой мальчика словно купол из зелёного стекла. А внизу, на сколько хватало глаз, молочно-белое море катило свои мелкие, отливающие серебром волны, увенчанные пенистыми гребнями. Посреди этой белизны высились чёрные словно уголь шхеры. Большие и малые, плоские и скалистые, они все казались одинаково чёрными. Да, даже жилые дома, церкви и ветряные мельницы, которые обычно бывают белыми либо красными, становились чёрными под опрокинутой над ними чашей зелёного неба. Землю внизу словно подменили, да и весь мир вокруг тоже.

Всё равно, подумал Нильс, нынче ночью он ничего не станет бояться. Но не успел он об этом подумать, как вдруг увидел такое, что вмиг забыл о своём решении. То был высокий скалистый остров, покрытый угловатыми чёрными глыбами, а между этими чёрными глыбами сверкали искорки чистого золота. Мальчик сразу вспомнил о каменной глыбе Маглестен близ прихода Тролле-Юнгбю, которую тролли, обитающие под ней, порою возносят на высоких золотых столбах. Неужто здесь тоже что-нибудь подобное?

Но скалы и золото – это ещё куда ни шло, а вот в воде вокруг острова плавала уйма всяких чудовищ! Они были похожи на китов, акул и прочих крупных морских животных. Но мальчик решил, что это морские тролли скопились вокруг острова, собираясь вскарабкаться на него и вступить в единоборство с троллями, живущими там.

А на суше все, должно быть, не на шутку перепугались: мальчик увидел, как огромный великан, стоявший на самой высокой вершине острова, в отчаянии простирает руки, словно предвидя страшные беды, грозящие обрушиться на него и на остров.

Мальчик по-настоящему струсил, увидев, что Акка начинает опускаться как раз на этот остров.

– Ой, нет, нет! Сюда не надо! – закричал он.

Но гуси продолжали снижаться, и вскоре, к величайшему удивлению Нильса, всё предстало совсем в ином свете – будничном и обыкновенном. Большие скалистые глыбы оказались всего лишь домами! Сверкающие золотом пятна – фонарями и освещёнными окнами! А весь остров – городом! Великан же, стоявший на самой высокой вершине острова и простиравший руки, – собором с двумя колокольнями, а морские тролли и чудища, которых Нильс видел сверху, – лодками и разными судами и судёнышками, стоявшими на якоре вокруг острова. Со стороны, обращённой к суше, пришвартовались гребные суда, парусные шлюпки и небольшие пароходы, со стороны же моря стояли закованные в броню военные суда. Одни – широкие, с необычайно толстыми, наклонёнными назад трубами, другие – длинные, узкие, способные скользить по воде, словно рыбы.

При виде великого множества военных судов мальчик сразу понял, что это за город. Ведь он всю жизнь бредил кораблями, хотя до сих пор имел дело лишь с бумажными корабликами, которые отправлял в плавание по придорожным канавам. Он не сомневался – столько военных судов может стоять только на рейде города Карлскруна.

Дедушка мальчика – старый матрос военного флота – до конца жизни каждый день рассказывал про Карлскруну, про большую гавань, про доки с военными судами, про корабельную верфь и про все чудеса, которые можно увидеть в этом городе. Мальчик почувствовал себя совсем как дома и радовался, что собственными глазами увидит всё, о чём столько слышал.

Но пока гуси опускались на одну из колоколен с плоской кровлей, он успел лишь мельком увидеть башни и крепостные бастионы, запиравшие вход в гавань.

Колокольня была надёжным убежищем, недоступным для лиса, и мальчик подумал, что хоть одну-единственную ночь он сможет провести спокойно под крылом у гуся. Не худо бы ему и чуточку выспаться. А когда рассветёт, надо будет попытаться осмотреть корабельную верфь и суда.

Но Нильсу так не терпелось поскорее очутиться в гавани, что он не мог дождаться утра. Не прошло и пяти минут, как он выскользнул из-под гусиного крыла и спустился по громоотводу и водосточным трубам на землю.

Вскоре он уже стоял на большой площади перед собором. Площадь была вымощена неровными, выпиравшими из земли камнями, и идти по ней маленькому Нильсу было так же трудно, как взрослому по усеянному кочками лугу. Тот, кто привык к сельской местности или к диким безлюдным пустошам, всегда испытывает страх, впервые попадая в город. Дома здесь выстроились строгими прямыми рядами и словно застыли, а улицы открыты всем взорам, и чужаку становится крайне неуютно оттого, что каждый может видеть его как на ладони. Вот и Нильс никогда ещё не чувствовал себя таким маленьким и жалким, как этим вечером, стоя на большой площади Карлскруны. Он глядел на ратушу, на немецкую кирху, на большой собор Стурчюрка, с которого только что спустился, и желал лишь одного: поскорее вернуться обратно на колокольню к гусям.

К счастью, на площади было совершенно безлюдно, никого, если не считать за человека памятник, стоявший на высоком постаменте. Мальчик долго рассматривал памятник, гадая, кто бы это мог быть. Бронзовая статуя изображала рослого, крупного человека в треугольной шляпе, в сюртуке, в коротких, до колен, панталонах и грубых ботфортах. На его лице с длинным крючковатым носом и уродливыми толстыми губами застыло жестокое выражение. Вдобавок он держал в руках длинную палку, и казалось, вот-вот замахнётся ею.

– Эй, губошлёп, чего тебе надо? – вызывающе крикнул мальчик.

Собственная дерзость вселила в него бодрость, и, обойдя памятник, он, тут же забыв и думать о нём, свернул на широкую улицу, ведущую вниз, к морю.

Но не успел он миновать несколько домов, как ему послышалось, будто кто-то идёт за ним следом, тяжело топая и постукивая палкой с железным наконечником по мощённой камнем мостовой. Уж не тот ли огромный бронзовый памятник с соборной площади отправился гулять по городу? Нильс побежал вниз по улице, прислушиваясь к шагам за спиной. В нём росла уверенность, что сзади идёт тот самый бронзовый человек. Земля дрожала, дребезжали стёкла домов. Кто ещё, кроме Бронзового, может так тяжело ступать? И мальчик испугался, вспомнив, что? он недавно сказал памятнику. Он не смел оглянуться и убедиться, правда ли то был Бронзовый.

«Может, он просто решил прогуляться, – понадеялся мальчик. – Неужто он в самом деле рассердился на меня за те слова? Да я ничего худого и не думал».

Вместо того чтобы спуститься прямо к верфи, Нильс свернул на улицу, ведущую на восток, надеясь скрыться от преследователя. Но вскоре и шаги Бронзового свернули на ту же улицу. Сердце мальчика сжалось от страха, он не знал, куда деваться. Где найти убежище, если все ворота на запоре? И тут по правую руку от себя, в глубине большого сада, он разглядел старую деревянную церковь. «Вот где я смогу укрыться», – подумал мальчик и кинулся туда.

Мчась по посыпанной песком дорожке, он внезапно увидел впереди какого-то человека, махавшего ему рукой. «Видно, хочет мне помочь», – обрадовался мальчик. Он бежал уже из последних сил. Сердце так и колотилось у него в груди. Но каково же было его удивление, когда он подбежал ближе: человек, стоявший с краю дорожки на невысокой подставке, был деревянный. «Неужели это он махал мне рукой?» – в полной растерянности думал мальчик.

Забыв об опасности, он стоял, не сводя глаз с Деревянного, приземистого, коротконогого человека с широким краснощёким лицом, блестящими чёрными волосами и чёрной же окладистой бородой. Всё на нём было деревянным – чёрная шляпа, коричневый сюртук с чёрным поясом, серые короткие панталоны до колен; чулки и башмаки и те были деревянными. Деревянного человека только что выкрасили и покрыли лаком, отчего он весь блестел и сверкал при лунном свете. Это, верно, и придавало ему такой добродушный вид; мальчик тотчас же проникся к нему доверием.

В левой руке Деревянный держал деревянную же дощечку, на которой мальчик прочитал:

Прохожий, стой, остановись!
На слабый голос мой явись!
Мою ты шляпу подними,
Монетку в щёлку опусти!

Так, стало быть, это не человек, а просто-напросто кружка для подаяний. Мальчик был разочарован. А он-то ждал настоящего волшебства! Но тут он вспомнил, что об этом Деревянном дедушка ему тоже рассказывал. Будто все дети в Карлскруне очень его любили. И видно, дед правду говорил. Нильсу тоже не хотелось уходить от Деревянного. Казалось, ему много-много сотен лет, – такой древней стариной веяло от него. Но с виду он был крепкий, жизнерадостный, добродушный – словом, такой, какими обычно представляются люди далёких стародавних времён.

Мальчику было так приятно и любопытно смотреть на Деревянного, что он вовсе позабыл о том, кто гнался за ним. Но тут он снова услыхал его шаги. Они быстро приближались. Куда скрыться? От церкви его ещё отделял открытый пустынный двор.

И вдруг мальчик увидел, что Деревянный наклоняется и протягивает ему свою большую широкую руку. Одним прыжком мальчик очутился у него на ладони. Деревянный, подняв его, сунул под шляпу. Только мальчик скрылся под шляпой, только Деревянный снова вытянул руку, прижав её к туловищу, как перед ним уже стоял Бронзовый; он с такой силой ударил по земле палкой, что Деревянный пошатнулся на своей подставке. Бронзовый зычным звенящим голосом спросил:

– Это ещё кто такой?

Деревянный вскинул руку вверх, так что старое дерево, из которого его выточили, заскрипело, и, отдавая честь, ответил:

– С дозволения вашего королевского величества, Русенбум! Некогда старший боцман на линейном корабле парусного флота «Дерзновенный», после выхода в отставку – церковный сторож при Адмиралтейской церкви, посмертно вырезан из дерева и поставлен на церковном дворе вместо кружки для подаяний.

Мальчик, сквозь щель в деревянной шляпе глядевший на Бронзового, ужаснулся, когда Деревянный сказал: «Вашего королевского величества». Он напряг свою память и вспомнил, что памятник на площади поставлен тому, кто заложил город. Бронзовый был не кто иной, как сам Карл XI. И угораздило же его, Нильса, налететь на этого короля!

– Молодец, Русенбум, хорошо отдаёшь рапорт, – похвалил Бронзовый. – Скажи, не попадался ли тебе на глаза мальчуган, что нынче ночью бегает по городу? Сам крохотный, а дерзости хоть отбавляй! Только бы мне его поймать! Уж я проучу этого нахала!

И он снова гневно ударил палкой о землю; лицо у него от злости чуть не перекосилось.

– С дозволения вашего величества, я видел его, – отрапортовал Деревянный.

Мальчик под деревянной шляпой сжался в комок и задрожал от страха, но, когда Деревянный продолжил свою речь, тотчас успокоился.

– Ваше величество идёт по ложному следу. Этот пострелёнок, видно, пробрался на верфь и спрятался там.

– Ты уверен в этом, Русенбум? Что ж ты стоишь, как чурбан, на своей подставке? Идём, поможешь мне найти его. Две пары глаз лучше, чем одна!

Но Деревянный жалобно ответил:

– Покорнейше прошу дозволить мне остаться на месте. Я только с виду здоровый и цветущий – ведь меня недавно покрасили. На самом-то деле я старый и дряхлый – весь из трухлявого дерева и не в силах шевельнуться.

Но Бронзовый, видимо, терпеть не мог, когда ему перечили.

– Это ещё что за выдумки? Ты мужчина, Русенбум, или нет? – Подняв свою длинную палку, он гулко ударил Деревянного по плечу. – Ничего, выдержишь, Русенбум!

Бронзовый и Деревянный двинулись в путь. Они величественно шагали рядом по улицам Карлскруны. И вот уже впереди показались высокие ворота верфи. По ту сторону ворот расхаживал матрос-часовой, но они сумели улучить минутку, и король ударом ноги неслышно отворил ворота. Они незаметно проскользнули в гавань.

Перед ними раскинулась огромная верфь, поделённая свайными мостами. У причалов стояли военные суда, показавшиеся мальчику вблизи куда более грозными и огромными, чем сверху. «Я, стало быть, не совсем рехнулся, когда принял их за морских троллей», – подумал он.

– Как по-твоему, Русенбум, где всего разумнее искать мальчишку? – спросил Бронзовый.

– Такому, как он, наверно, легче всего спрятаться в модельной, – ответил Деревянный.