Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 2. Столпотворение

– Ты узнаешь это? Это все, что было при нем. Должно быть, лиходеи обобрав тело, не посчитали это важным.

Аш побледнел. Да, конечно он узнал оберег своего учителя, с которым тот никогда не расставался. Его грудь тяжко сдавило горем, он лишь уповал на то, что это просто совпадение или хитрость иноземца, а абгал ушел вместе с козлобородым.

Меж тем, иноземец язвительно отзывался о разбойниках:

– Голопузым не дано понять ценность святых мощей.

– Где его похоронили? – Едва слышно вымолвил подавленный Аш.

– Да, конечно, мы дадим тебе попрощаться с ним.

***

Взглянув на высохший труп, Ашу не хотелось больше ничего, он не мог говорить. Поняв это, чужеземец велел стражам проводить его к храму, чтобы он мог прийти в себя и принять решение.

– Глядите мне – напутствовал он стражей, – чтоб глаз ваших не отводилось от храма, щенок не должен сбежать. Мне он нужен живым, и готовым бескорыстно помочь нам. Пусть до завтрего оклемается, впереди целый день и целая ночь. Мыслю, сей отрок сам надумает отмстить.

– А если…? – Взял на себя смелость один из стражей, унукский и потому не боящийся спрашивать и уточнять приказы.

– А если не надумает, мы принудим помочь нам, ну а если нет: судьба его учителя известна.

***

Все новые и новые отряды ополчения собирались в грозные эшты Киша, чтобы вдарить по наступающим скопищам ненавистных южан и неблагодарных варваров и отразить вторжение.

– Сила. – Восхитился молодой ополченец, глядя на все пребывающих ополченцев, сгоняемых со всех концов Севера.

– Ну, и что делать с этой силой? Этой силе, даже нормального оружия не выдали, хлам один. Это нам еще повезло. А уж, вояки из нас такие – тьфу, плюнуть да растереть. – Зло и насмешливо поддел его, такой же неприметный боец.

Но юнцу помог вертлявый приятель Гира:

– Ты глупая деревенщина и потому тебе не понять хитрых замыслов нашего государя. Ты думаешь, мы повоевать успеем? А вот не дождешься. Это ведь так, для виду ополчение собирают, чтоб пыли в глаза напустить, а как только тупоголовые клюнут, тут-то наши применят главное оружие и сметут их силы, только поспевай пинка им поддавать. Нас же, приберегут для того, чтоб порядок у них наводить.

– Слышал я про твое оружие. Да только пустое это. Виданное ли это дело, чтоб Идигну поворотить? Это тебе не ручейки по полю пускать.

– А ты верь мне. Там, небось, не дураки сидят. – Многозначительно поднял палец вверх, приятель Гира. – Один мой приятель, близкий ко двору самого, рассказывал мне....

– Вещай. Приятель у него.

– Да, что ты знаешь?! – Обиделся на насмешку вертлявый. – Это мы тут ничего не слышим, а там уже, наверно, по повелению единодержца, вольные и рабы, как никогда прежде единодушно, с благословения святейшего раскапывают схроны для вод. Ну, а после, мудрецы единодержца перекроют реку и как только воды наполнят схроны, тут-то их и спустят, чтоб бурлящими потоками смести ненавистных пришельцев и города их. Ну, что теперь скажешь невежда?!

– Я скажу тебе, что Ур-Забаба обезумел. – Ответил, до того скромно молчавший ополченец, пока спорщик подбирал мысли. – Если то, что ты говоришь, правда, то он и вправду безумец, как о том твердят.

– Как ты смеешь, поносить нашего лугаля! – Вскричал воспалившийся от возмущения юнец, готовый кинуться на обидчика с кулаками.

– Ну, еще защитник нашелся. Парень, поменьше слушай проповеди лживых жрецов. Подумай лучше, кто больше пострадает от разлива вод, неприятельское войско или наши поселяне. Это ведь кощунство, посягать на божественное мироустройство. И боги не потерпят, посягнувших на их промыслы. А вот гнев их, обернется не только на неразумных правителей и лживых жрецов, но и на всех нас. Кто остановит бушующие воды? Ведь враг уйдет, а вот наши люди останутся и их погибшие посевы тоже. Это – его мудрецы продумали? Что он хочет? Голод?! Новый потоп мира?!

– Ну, чего ты разошелся. Наверняка, что-то его ученые мужи предусмотрели. – Примирительно возразил ему вертлявый, растерявшись неожиданной речи скромняги. – Ур-Забаба не бросает своих людей.

– Не бросает?! Как же. Вспомни судьбу, несчастных жителей Шуруппака и Нибиру. Да Ур-Забаба ваш, трус каких свет не видывал!

– Молчи безумец! – Подскочил к нему, до сих пор молчавший Гир, испугавшись, что крамольные речи услышат старшины. – Думай, что мелишь, следи за языком.

– А что это ты, за моим языком следишь? Последил бы лучше за своей женушкой. Тогда глядишь, не заменила бы тебя на более покладистого. – Раззадорился захмелевший от злобы ополченец, забыв про осторожность.

Гир застыл, поняв, что кто-то прознал про его несчастье, о котором он сам старался не вспоминать, и сейчас ославляет его. Заметив это, скромняга расхрабрился, приняв это за трусость:

– Или ты ее сам под другого подклал, чтобы не мешала с гала развлекаться? Я слышал, ты с ними в ладу.

От негодования у Гира потемнело в глазах.

Все произошло слишком быстро, чтобы он успел что-то понять, когда его оттащили от мертвого тела. И дальше, все было словно в тумане: дружинные стражи, веревка на руках, следование куда-то и ожидание своей участи. Изъедаемый совестью, самобичеванием и жалостью к убиенному, он просто сидел погруженный в мысли, раз, от разу прокручивая случившееся, когда мог остановиться, но предпочел не спускать оскорбления. И само оскорбление, ранее казавшееся смертельным, представлялось теперь столь ничтожным, что он не находил себе в нем оправданья. Он не оживился и тогда, когда к его стражникам подходили его товарищи по оружию и о чем-то им живо говорили. Он вяло воспринял свое чудесное освобождение и ободряющие слова старшего стража: "А ты оказывается молодец, крамольника и предателя раздавил".

7. Бегство с Нибиру.

Сидя на облучке с мрачным видом, Пузур поводьями подстегивал оставшегося ослика, понуро тащившего целый возок в одиночестве, срывая на бедолаге зло. С уходом Аша, а затем и Гира, их представления не могли уже исполнятся с прежним размахом, и люди только завидев их опустевший возок, вежливо, а иногда не очень, просили их уйти и не беспокоить своим попрошайничеством. Это задевало Пузура и его спутниц, считавших себя вольными игрецами, а не какими-то нищими попрошайками, и очень сильно огорчало великана, грустившего от хмурого вида близких людей. Иногда, не вынеся несправедливых обвинений, скоморохи вступали в перепалку с обидчиками и только благодаря Нин, эта ругань не перерастала в словесную брань или в позорное побитие. Хотя и обычно миролюбивая девушка, после неудачной попытки примирить бранящихся, не всегда удерживалась от того, чтобы и самой не перекинуться словами. Видя как девочка, с праведным гневом, яростно бросается на их защиту, Пузур совестливо замолкал сам и утихомиривал жену, и Нин в знак примирения исполняла для собравшихся песни, чтобы доказать гордое звание вольных певцов и шутейников. И когда она запевала, недовольные люди замолкали и забывали про плохое между ними. Пузур и сам поначалу хотел показывать свои чудеса, но вовремя спохватился, узнав, что за это теперь можно лишиться головы. Вынужденная зависимость от маленькой бродяжки, тяготила и злила Пузура, привыкшего распоряжаться, полагаясь на свой опыт, а здесь им с Эги приходилось лишь наигрывать на свирели и бубне да подпевать. Он начал подумывать о том, чтоб принять в свою общинку еще какого-нибудь бродягу или нищего, не пугающегося долгой дороги. Да где было найти такого, кого не страшно подпустить к их скарбу и двум беззащитным женщинам, особенно в это тревожное время? Только благодаря негласным правилам не обижать напрасно бродячих скоморохов, их еще не тронули. Но времена меняются, и он теперь больше полагался на внушительные размеры Хувавы, заставляющие лиходеев лишний раз подумать. Внезапная и неожиданная остановка прервала его размышления. Увидев впереди стражу во главе с грозным воителем, Пузур с поспешностью потянул вожжи, чтобы свернуть в сторону, но было поздно, глава стражей уже вовсю махал ему рукой требуя подъехать. Не подчиниться, было равносильно признанию вины в худых намерениях, и Пузур с тревожными гаданиями о причинах внимания к ним, стал нехотя править вожжи в сторону стражей, и суетливо доставая защитную печатку, выданную са-калем ополченцев в подтверждение того, что они уже внесли свой вклад в общее дело защиты отечества.

– В Киш? – Глядя из своих высот, не удостоивши их наклоном, спросил долговязый страж, и, получив утвердительный ответ, поворотом головы указав на скромно стоявшую чуть поодаль странницу, сказал:

– С вами поедет.

– Но досточтимый, наш ослик не выдюжит, он нас-то едва тянет.

– Осел здоровый. – Вынес свое заключение страж, едва пробежав глазами по животному.

Боюсь наш скромный возок, слишком прост для столь важной особы. – Глядя на жреческое одеяние странницы, все еще пытался отнекиваться Пузур; хотя ее наряд не давал, каких либо ответов, ухоженность и смазливое лицо не позволяли подозревать в ней простую служку с натруженными руками.

Но страж был непреклонен:

– Поговори мне еще. Мои воины итак без жен измывают, а тут с красоткой рядом идти. Добро бы, блудница, а то посланница верховной жрицы. Хочешь, чтоб у меня разброд начался из-за нее? Я грех не возьму. Пусть с вами едет: ей со скоморохами будет лучше, да и нам спокойней.

Вздохнув и обреченно пожав плечами, скоморох нехотя подвел странницу к пологу. Заметив это, глава стражей к своему немногословию добавил:

– Мой воин проводит вас, ему по пути.

***

Вопреки приказу старшего, после недолгого следования рядом, страж велел Пузуру приостановиться, чтобы тут же расположить свое тучное тело в возке, отчего тот от тяжести тут же просел. И из жалости к животному, едва тянувшем ношу, находившиеся в нем скоморохи, а вместе с ними и странница, соскочили и пошли пешком. Это единомыслие с ними, прибавило у скоморохов расположения к навязанной стражами спутнице. И лишь когда она начала расспрашивать про их товарищей, которых с ними сейчас не было, пострадавших от излишней откровенности бродяг это насторожило; но жрица объяснила свое любопытство желанием исполнять священные обеты и молиться за убогих. Пузуру присутствие вместе с ними жрицы, которой покровительствуют царские стражи, показалось полезным, и он с готовностью предложил ей место в своей общине. Нин не нравилось, внезапно поднявшееся настроение их главы от вида накрашенной ведьмы, и она надеялась, что изнеженная служительница сама откажется от странного предложения, но наперекор ее ожиданию, жрица с охотой закивала:

– Я признательна добрым скитальцам за неожиданное предложение, и не премину воспользоваться представившейся возможностью.

– Ооо, мы всегда рады видеть в своей общине столь прекрасную деву, особенно если она так проникновенна и сметлива умом.

Тут оскорбилась уже своенравная Эги и язвительно заметила:

– О да, наш предобрый вожак столь любезен с юными и сметливыми дарованиями, что сам Энки позавидует. Словно и не было десяток зим. Ты девочка береги его, он все же не мальчик. Ну, а нам убогим, остается порадоваться за вас.

Она отошла за возок, и как обиженная собачонка, одиноко поплелась сзади. Не без труда сумев убедить, чуть было не разуверившуюся в нем женушку, в чистоте своих помыслов к божьей служительнице, довольный Пузур торжественно подсадил ее на облучок. И только Нин все не могла смириться с мыслью, что эта хитрая лиса займет место ее друзей, которые, конечно же, непременно вернутся, найдя их одинокий возок на дорогах Калама.