Петля

– О, интеллигент, тоже мне, – засмеялся Кабан. – Ладно уж.

После чего вошел в комнату, где затаился Андрей.

Такого страха он прежде не испытывал никогда. Наблюдая за тем, как Кабан входит, поворачивается к нему спиной, спускает штаны и начинает мочиться на стену, Андрей не просто перестал дышать, он, как ему показалось, даже остановил биение собственного сердца. В комнате было довольно темно, но все же кое-какой свет проникал в нее из коридора. Стоило Кабану повернуться в его сторону лицом, как затаившийся мясной набор тотчас же будет обнаружен. В голове вспыхнула мысль ударить сейчас, пока Кабан повернут к нему свой широкой спиной, но сковавший тело страх не позволил даже шевельнуться. Здоровяк, меж тем, сделал свое дело, подтянул штаны, и, не поднимая взгляда, вышел из комнаты. Андрей беззвучно выдохнул, чувствуя, как обильно выступивший пот стекает по телу в сторону ботинок. Наверняка его наберется не меньше литра.

– С облегчением, – поздравил соратника Лось.

– Ай, спасибо, – блеснул учтивостью тот. – Ну, взяли. Нечего ужин по полу валять….

Тут он весело заметил:

– Э, глянь-ка, уже очухалась.

– Дай ты ей еще раз по башке, – попросил Лось, – а то опять кусаться начнет.

– Хватит, – осадил его приятель. – Еще прибить осталось раньше срока.

– Она мне чуть палец не отгрызла.

– Палец, это не беда, у тебя их много, – заржал Кабан. – Ты другое береги.

В этот момент Андрей расслышал вначале бессвязное бормотание, а затем вполне осмысленный поток ругательств. Голос был женский, и очень даже хорошо знакомый.

– Ну, завела шарманку, – ворчливо заметил Лось.

Оля не скупилась на крепкие выражения, хотя в ее голосе гнева было значительно меньше, нежели страха. Своих обидчиков она крыла яростно, но в то же время как-то обреченно. Андрей затруднялся сказать, как бы он вел себя на месте пленницы. Скорее всего, помалкивал бы в тряпочку и умирал от ужаса, прекрасно осознавая, что очень скоро им закусят как каким-нибудь гамбургером. А может быть и вовсе просил бы пощады, рыдал бы, умолял, давил на жалость, даже понимая, что это напрасный труд.

– Злюка, кончай ругаться, – приказал Кабан, и, судя по звуку, ударил Олю ногой. – Хочешь аппетит нам испортить? Совсем еда пошла невоспитанная.

– Еды с нее… кожа да кости, – заметил Лось.

– Ну, можешь не есть, – не стал настаивать Кабан. – Мне больше достанется.

– Да не, я буду. Буду!

– То-то же. Ну, взяли…. Ай!

Послышался звук удара, Оля громко вскрикнула от боли.

– Еще раз попробуешь укусить, выбью зубы, – спокойным голосом предупредил Кабан. – А заодно и глаза выдавлю. Они тебе теперь ни к чему.

Судя по всему, прозвучавшая угроза возымела результат, и Оля больше не попыталась пусть в ход зубы. Людоеды подняли ее, и понесли дальше. На ходу они весело обсуждали скорую трапезу, и спорили, каким именно блюдом себя побаловать. Настроение у обоих было превосходным настолько, что они временно прекратили собачиться и прямо-таки источали взаимную любовь.

Андрей остался стоять за дверью, лихорадочно соображая, как ему поступить: пойти своей дорогой, что было наиболее разумно, или попытаться с огромным риском для жизни спасти Олю. Ту самую Олю, которая не больно-то заслуживала спасения. В самом деле, он не видел от этой барышни ничего хорошего. Она обокрала его, лишив драгоценной зажигалки. И едва не проломила голову доской. А ведь тот ее удар мог оказаться и смертельным. Вряд ли Оля рассчитывала силы, когда наносила его. К тому же не было никакой гарантии, что в благодарность за героизм он не получит от нее еще один удар по затылку. Но это при условии, что его героизм увенчается успехом. В противном же случае Кабан и Лось получат два мясных набора, вместо одного.

Принять решение следовало немедленно, пока людоеды не скрылись в лабиринте. Андрей мысленно обозвал себя ослом, затем выскользнул в коридор и направился следом за плотоядной парочкой. Похоже, он еще не успел адаптироваться окончательно, и продолжал считать, что люди, в принципе, должны помогать друг другу. Правда, никто не руководствовался этим принципом и там, снаружи, а уж тут-то и подавно. Но Андрей все равно не повернул назад.

Глава 12

Следовать за людоедами оказалось нетрудно. Те продолжали громко переговариваться, периодически разражаясь хриплым смехом. Они явно никого здесь не опасались. Трудно было сказать, в чем крылась причина такого бесстрашия: то ли они были уверены, что легко справятся с любым одиночкой, то ли просто считали себя хозяевами этой территории, куда никто и никогда не сунется по доброй воле. А если и сунется, то ему одна дорога – на вертел.

Двигались каннибалы не слишком быстро, часто устаивая непродолжительные остановки. Андрею хватало времени, чтобы не отставать от них и успевать оставлять ножом метки на стенах коридоров. Делал он это на тот случай, если вдруг придется очень быстро убегать. Отметки позволят ему сориентироваться в лабиринте, и случайно не загнать себя в тупик.

Он не забывал внимательно посматривать под ноги, опасаясь возможных ловушек. И не зря. Ему попалась еще одна дощечка с гвоздями, которую, вне всяких сомнений, оставили здесь именно Кабан с Лосем. Андрей осмотрел стены вокруг ловушки, затем поднял взгляд вверх. С правой стороны, на потолке, возле самой стены, он заметил небольшой, но хорошо различимый знак – криво выцарапанный крестик. Едва ли это было простое совпадение. Людоеды помечали места с ловушками, чтобы случайно не влететь в них самим. Андрей укорил себя за то, что не осмотрел коридор в районе первой ловушки. Если бы и там, на потолке, оказался крестик, он бы точно знал, что его предположение верно.

За очередной дверью раскинулся огромный темный зал с бетонными колоннами, внешне напоминающий подземную парковку. Андрей вспомнил, что ему уже доводилось бывать здесь. Тут он впервые имел счастье воочию наблюдать Кабана и Лося.

Удаляющиеся голоса людоедов доносились из глубины зала. Лампочек здесь горело всего штуки три, что одновременно являлось и плюсом, и минусом: легко было спрятаться самому, но легко и не заметить затаившегося убийцу. Андрей решил не рисковать и немного выждать. Оля Олей, но он точно не собирался бездумно жертвовать собой ради этой воровки.

Лишь когда голоса почти стихли, Андрей проник в зал. Двигаясь, он старался держаться темных участков, чтобы не быть замеченным издалека. Но и у этой тактики оказались и свои минусы. Кое-где в зале из пола торчала железная арматура, и на один такой прут метровой высоты он и налетел сослепу, да еще и приложился раненой ногой. От резкой жгучей боли перед глазами пошли красные круги. Чтобы не заорать во все горло, Андрей впился зубами в древко копья, и стоял так до тех пор, пока боль не отступила.

– Доконает меня эта нога, – прошептал Андрей, чувствуя струящиеся по щекам слезы.

Он прислушался к наступившей тишине. Голоса людоедов больше не звучали, и это было плохо. Похоже, они успели покинуть зал. Но было неясно, где именно они сделали это.

На поиски выхода ушло немало времени. И чем больше его тукало впустую, тем ниже становился шанс на успешное завершение затеянного спасения. С каждой секундой Андрей все отчетливее понимал, что если логово людоедов находится не где-то поблизости, он, скорее всего, никогда сумеет его отыскать. К тому же, как назло, в дальнем от лифта участке зала не горела ни одна лампочка, и приходилось либо довольствоваться проникающим сюда скупым светом, либо вслепую шарить руками. Вновь и вновь выставляя перед собой ладонь, Андрей боялся наткнуться ей на тело затаившегося людоеда, уже занесшего для удара лопату.

Нервы были взведены до предела. А потому, когда его рука нащупала вместо гладкой стены неровный край пролома, Андрей едва не закричал от неожиданности.

Ощупав его, Андрей выяснил, что пролом довольно широк. Он вел куда-то в неведомую и потенциально опасную тьму. Не было никакой уверенности, что людоеды ушли именно этим путем, но Андрей решил рискнуть. Было страшновато соваться в этот черный тоннель вслепую, и факел мог бы решить эту проблему. Но его изготовление требовало времени. К тому же, Андрей не успел освоиться с трофейным огнивом. А еще свет и дым факела могли выдать его присутствие, чего точно следовало избегать.

Андрей решил пройти по тоннелю на ощупь. Совсем немного. И если вскоре впереди не забрезжит свет, то он просто плюнет на Олю, вернется обратно и займется своими делами.

Пробирался он очень медленно, не отрывая ладони от стены и прощупывая пол под ногами перед каждым следующим шагом. Метра через четыре тоннель повернул под прямым углом, затем сделал еще один поворот в обратном направлении. И после этого Андрей увидел впереди знакомый желтоватый свет здешних лампочек.

Через несколько шагов он выбрался в коридор. Тот, как и положено, имел по двери в торцах, но одна из них была полностью завалена кусками бетона. Судя по всему, это был тот самый бетон, что остался после пробития тоннеля в толще стены. Кто, как и зачем проделал это, Андрей не понимал. Прорубить в монолитном бетоне почти десятиметровый тоннель – это не шутка. Если работать ручным инструментом, то это месяцы, если не годы тяжелого труда. Притом труда бессмысленного.

Единственная доступная дверь привела Андрея в следующий, хорошо освещенный, коридор. Едва ступив в него, он почувствовал трупный запах, чья концентрация усиливалась с каждым шагом. Еще в коридоре мощно воняло испражнениями, и когда Андрей заглянул в одну из комнат, он понял почему. Похоже, кто-то использовал это место в качестве туалета, притом довольно долго и весьма интенсивно. Оставив загаженную комнату, Андрей осторожно заглянул в следующее помещение. И тут же понял, что горы дерьма не самый худший из возможных вариантов.

В следующей комнате были кости. Человеческие. Ну а чьи бы еще? Очень много костей. На некоторых темнели гниющие куски мяса, которые и производили ни с чем несравнимый запах смерти. Андрей пробежался глазами по черепам, насчитав пятнадцать штук. Но это были лишь те, что лежали на поверхности кучи. Судя по размерам, на ее возведение ушло куда больше людей.

Будь это его первый день пребывания в лабиринте, он едва ли сумел бы сохранить хоть какое-то подобие хладнокровия. Скорее всего, выплеснул бы через рот содержимое желудка, заорал во всю глотку, и помчался бы подальше от этого места, на ходу подвывая от ужаса. Но недолгое время, проведенное в этом бесконечно огромном подземелье, определенным образом закалило его. Он уже успел досыта насмотреться на трупы. Даже сам поучаствовал в их производстве. Что уж там, и человечину отведал. После всего пережитого огромная куча людских останков производила сильное впечатление, но не более. За считанные сутки в нем произошли большие перемены, чем происходят с человеком за годы и даже десятилетия однообразно и безопасной жизни. Андрей осознавал, что и прочие обитатели лабиринта, в том числе Кабан и Лось, до попадания сюда отнюдь не являлись кончеными извергами. Жили как все. Детишек, должно быть, имели, на работу ходили. Футбол, пивко, в выходные на дачу. А если бы кто-то сказал им, что однажды они будут охотиться на людей, рассмеялись бы и покрутили пальцем у виска.

Много ли понадобилось времени, чтобы отсутствие сдерживающих факторов и чувство голода превратили их в монстров? Думать об этом было страшно. Но куда больший страх рождало осознание неизбежности подобной метаморфозы для всех обитателей лабиринта. Для всех, включая себя самого. Далек ли тот день, когда он хладнокровно зарубит лопатой первого встречного, возможно, только что очнувшегося в этом месте и страшно напуганного новичка, без тени эмоций разделает, зажарит, съест, и воспримет все это как должное? И когда этот день наступит, будет ли в нем еще теплиться желание покинуть проклятый лабиринт? А вдруг нет? Вдруг свыкнется, смирится, и начнет считать этот кошмар нормой?

Вслед за этим в голове оформилась мысль, которую Андрей упорно гнал от себя все время пребывания в лабиринте: что, если никакого выхода нет? Ни внизу, ни вверху. Нигде. Что, если это гигантское бетонное нечто создавалось с тем расчетом, чтобы никто, попавший сюда, не сумел выбраться наружу? В этом случае он проведет в лабиринте всю оставшуюся жизнь, и едва ли она окажется долгой и счастливой. Эх, знать бы точно. Стань ему известно наверняка, что выхода нет, он скорее рискнул бы пойти в показанную Колей пещеру, чем сколько-то месяцев или лет скитаться по этим коридорам и жрать человечину.

Но Андрей не хотел в это верить. Не хотел верить, что выход отсутствует. Этого просто не могло быть. Ведь каким-то образом его поместили сюда. И его, и всех остальных. И произошло это не одномоментно. А коль скоро существует вход, существует и выход. Нужно только найти его. И не околеть в процессе поиска, что тоже немаловажно.

В прочих комнатах было либо нагажено так, что шагу негде ступить, либо зловонными кучами темнело какое-то грязное тряпье, прикасаться к которому не хотелось. Андрей сообразил, что данный коридор людоеды используют в качестве мусорной свалки и туалета. Вряд ли они стали бы таскать свои кухонные отходы и бегать по нужде слишком далеко от дома. Следовательно, их логово находилось где-то поблизости.

Что ж, одно дело он сделал – выследил плотоядную парочку. И это была самая легкая часть всей затеи. Теперь предстояло спасти Олю, в процессе чего ему так или иначе придется столкнуться с людоедами. Точнее даже не столкнуться, а сразиться. Но Андрей не имел ни малейшего представления, как все это провернуть. У него не было опыта подобного рода операций, если не считать опытом просмотренных фильмов со схожими ситуациями. Но фильм это фильм. В фильме пули старательно облетают главного героя, его не задевают осколки, не берет радиация. А редкие ранения заживают в следующем же кадре.

В жизни все было устроено по-другому. Вот, чиркнули ножичком по ноге, и вроде бы царапина, а он уже измучился с этой царапиной. Не говоря уже о том, сколько крови из нее вытекло! И порез на руке тоже не дает забыть о себе, хотя он-то царапина и есть.

Андрей тупо застыл посреди коридора, пытаясь родить хоть какой-нибудь план. Открыто лезть в людоедское логово – верная смерть. Кабан и Лось не дети. И даже не добропорядочны граждане. Это набившие руку убийцы. На их совести десятки, если не сотни отнятых жизней. Будь они глупы или слабы, то не прожили бы здесь так долго. Что он может противопоставить им в открытом бою? Да ничего.

Все еще можно было плюнуть на эту затею, и уйти. Но Андрей чувствовал, что не простит себе, если не попытается спасти Олю. Та, конечно, зараза. Но эта девушка была самой адекватной из всех, кого он встретил в лабиринте. По крайней мере, она не убила его, хотя имела такую возможность. И потом, Оля по-прежнему была должна ему пять тюбиков паштета и нож, а так же все его добро, подло ею изъятое.