Стражи Ирия

– Так, где тут стеллаж с харчами? – произнес Цент, продвигаясь вперед. Чем дальше, тем больше он убеждался в том, что никаких мертвецов здесь нет. Хотя бы потому, что отсутствовал характерный трупный запах, неизменно сопровождающий зомби. Воздух внутри заправки был не самый свежий, но тухлятиной не воняло.

– Сухарики? Орешки? Где вы? – ласково позвал Цент. – Я пришел вас спасти.

Вдруг свет крошечного фонарика скользнул по какой-то куче тряпья у стены, и эта куча внезапно шевельнулась. Будь Цент слабонервным, он едва ли сумел сдержать вопль ужаса. Но поскольку являлся он осененным крутостью перцем, среагировал соответствующим образом – занес для удара гаечный ключ и стал неслышно подкрадываться к горе ветоши. Инге, которая продолжала трусливо топтаться в дверях, он ничего говорить не стал, дабы баба не закатила истерику раньше срока. Возможно, здесь всего лишь один зомби, притаился под тряпками и хитро выжидает. Вот сейчас как получит ключом по голове, будет ему, тухлому, урок, как с конкретными пацанами в прятки играть.

Добравшись до кучи, Цент решил вежливо сообщить мертвецу, что тот обнаружен. Ну и сообщил – душевно двинул ногой, готовясь размозжить голову зомби, когда тот выскочит из своей бездарной засады. Но вместо привычного замогильного рычания в ответ на удар Цент услышал болезненный вопль, а затем и вовсе членораздельную речь.

– Нет! Пожалуйста! – слезно бормотал кто-то, судорожно копошась под ворохом тряпья. – Не надо! Не ешьте меня! Я невкусный!

Странное дело – голос показался Центу знакомым. Наклонившись, он сдернул в сторону тряпки, и едва сумел сдержать возглас изумления. Потому что прямо перед ним, на полу копошился старый знакомый – сказочник Коля, а рядом с ним лежала похищенная у законного владельца мистическая секира духов.

– Вы кто? Вы люди? – трусливо выспрашивал Коля, ослепленный светом фонарика. – Вы живые люди? Вы меня не обидите, да?

Цент бросил гаечный ключ, наклонился, и поднял с пола топор. Едва секира оказалась в его руке, как узор на лезвии ярко вспыхнул синим огнем, осветив весь магазинчик. В его свете Коля наконец-то сумел разглядеть, с кем свела его судьба-злодейка.

– Здравствуй, дружок, – поприветствовал его Цент. – Вот мы и встретились вновь. Какое счастливое стечение обстоятельств.

До Коли, наконец, дошла суть происходящего, и он издал дикий, полный ужаса, крик. Попытался броситься бежать – но конечности, парализованные ужасом, ему не повиновались. Он упал на пол под ноги Центу, и забился в истеричных рыданиях. А сам при этом думал, что лучше бы его спящего обнаружили зомби. Потому что те просто загрызли бы, и все, а вот чего ждать от изверга из девяностых, он даже представить себе боялся.

– Кто это там кричит? – забеспокоилась Инга. – Это живой человек?

– Да ты не поверишь! – ответил ей Цент. – Я бы и сам не поверил. Видимо, стражи Ирия молвили правду, когда сказали, что волшебный топор сам меня отыщет. Он и отыскал, родимый. А заодно привел меня к другу Коле. Ты ведь помнишь Коленьку?

Инга подошла ближе и тоже узнала юношу.

– Это ты! – выдохнула она. – Как тебе не стыдно? Ты оклеветал нас перед своим дядей, фактически, обрек на гибель. Это так низко. А я еще за тебя заступалась.

– Ну, ну, – примирительно произнес Цент.– Не будем судить Колю строго. Мы вообще не будем его судить, ибо вина данного субъекта представляется мне вполне очевидной. Поэтому, без всякой юридической волокиты, перейдем к наказанию. Суровым ли оно будет? Не стану лукавить, и скажу – да. Более того, могу сообщить, что масштаб ожидающих Колю мук настолько беспрецедентен, что трудно даже подыскать какие-то исторические параллели. Не хочу хвастаться, но Колина кара станет, без преувеличения, событием. Главное, это все подробно задокументировать, описать каждый пункт, чтобы историкам будущего было проще восстановить хронологию событий. Осмелюсь предположить, что по своей важности хроника Колиных терзаний встанет в один ряд с главнейшими летописями прошлого. Только представь: «Повесть временных лет», «Слово о полку Игоря» и «Сказ о том, как я умучил Колю контрацептива».

– Пожалуйста! – выл Коля, корчась у ног Цента. – Я больше не буду!

– Вот в это, дружище, верю! – ответил князь. – Более того, лично за этим прослежу. А теперь ответь-ка, как ты сюда добрался? Не пешком же прибежал.

– На машине….

– Ага, так у тебя тачка есть. Где она?

– Там, снаружи, за заправкой.

– Она на ходу?

– Да, да. Я ее даже заправил. Можете ее забрать, вот ключи.

С этими словами Коля трясущейся рукой протянул Центу ключи зажигания.

– Забирайте все, только меня отпустите, – всхлипывая, взмолился Коля.

– Да ты, верно, шутишь? – удивился Цент. – Отпустить тебя? Нет, дружище, этого я сделать не могу, ибо имею на твой счет обширные планы.

Коля догадался, какого рода планы имеет на его счет этот страшный человек, и не сумел сдержать крика ужаса.

Колю, дабы не попытался сбежать, Цент основательно связал по рукам и ногам, а чтобы тот не докучал своими воплями и мольбами, сунул ему в рот кляп. Затем он осмотрел автомобиль Коли, и нашел его более пригодным для путешествия, чем грузовик. А когда, в ходе обыска, на заправке было найдено некоторое количество продовольствия, в основном в виде сухариков, орешков и газировки, князь и вовсе поверил в то, что вновь сделался любимчиком судьбы.

Перекусив, они решили заночевать на заправке, а с рассветом выдвинуться в дальнейший путь. Инга устроилась прямо на прилавке и вскоре засопела, а Цент подсел к другу Коле, и рассказал ему сказку на сон грядущий. Сказка была даже не сказкой, а самой настоящей былью. Поведал Цент сокровенным шепотом о том, что ждет друга Колю в ближайшем будущем, конкретно, когда они прибудут в Цитадель.

– Есть у меня там одно заведение, – шепотом вещал Цент, а связанный Коля лежал рядом и интенсивно потел. – Называется – теремок радости. Предназначено оно для проведения комплекса определенных процедур, и оснащено всеми надлежащими для этого приспособлениями. Поверь, тебе там понравится. Ибо ты познаешь в теремке радости массу доселе неведомых ощущений, а не это ли делает нашу жизнь ярче?

Цент закурил сигарету, и нежно погладил заткнутый за пояс волшебный топор.

– Пытка, друг Коля, – вновь заговорил он, – это целая наука. Лишь зеленые дилетанты полагают, что пытка, это какая-то ерунда – дескать, ломай пальцы, или паяльник в зад пихай, вот и все дело. Сколь же это примитивный и ошибочный взгляд. Ведь в чем назначение пытки? В чем ее цель? Добиться чего-то? Принудить к чему? Нет, друг Коля, это все вторично. Основная цель пытки это боль. И нужно быть настоящим доктором пыточных наук, чтобы точно угадать и дозировку, и интенсивность, и зоны воздействия. Нужно быть виртуозным мастером, чтобы неделями держать пытаемого на грани жизни и смерти, ввергать его в немыслимую боль, но не позволять легко отделаться путем отброса копыт. Все это непросто, ведь учебников по этой науке не написано, и до всего приходится доходить своим умом. К счастью, друг Коля, тебе повезло. Потому что тобой займется самый талантливый и виртуозный мастер пыточного дела, доктор мучительных наук и профессор затяжных терзаний. То есть – я сам, лично.

Коля замычал сквозь кляп, и, судя по журчащему звуку, пустил под себя ручеек.

– О, дружище, мы с тобой проведем немало прекрасных часов. Нас ждут дни и ночи, наполненные целой палитрой пыток. Я специально ничего не рассказываю тебе заранее – пусть это станет для тебя сюрпризом. Но знай – в теремке радости восемнадцать пыточных агрегатов, у каждого из них четыре режима болезнетворности. Никому еще не удавалось пережить их все. Ты станешь первым. Я тебе обещаю.

После прозвучавшего клятвенного заверения из-под Коли, вслед за ручейком, сошел обильный оползень.

– Ладно, отдыхай, – сказал Цент, похлопав жертву по плечу. – Я тоже, пожалуй, вздремну. Нужно набраться сил. Нам с тобой они пригодятся.

Разумеется, после прозвучавшей колыбельной Коля до самого утра не сомкнул глаз. Он лежал на холодном полу, исходил на ужас, и молил всех известных ему богов о ниспослании быстрой и безболезненной смерти. Но высшие силы проигнорировали его просьбы. Когда рассвело, он все еще был жив и пригоден для пыток.

Пленника Цент запихнул в багажник, по той причине, что от него попахивало неблагородным образом. Позавтракав сухарями, они с Ингой сели в салон трофейного автомобиля, и князь, запустив двигатель, вывел технику на трассу.

– Сегодня, бог даст, доедем, – сказал он, набирая скорость. За окнами раскинулось чистое голубое небо. Погодка обещалась прекрасная, и ничто не должно было помешать им достигнуть Цитадели еще засветло.

Цент гнал, не щадя техники, благо траса была пустынна, а если где-то попадались выбоины или ухабы, он нарочно собирал их на радость Коле. Тот пытался что-то мычать из багажника, но, к счастью, в автомобиле была магнитола. Список песен на носителе оставлял желать лучшего, ни одного хита в жанре русского шансона, но настроение у Цента было приподнятое (как-никак он возвращался домой), и князь согласился осквернить свои уши воплями про любовь, разлуку и прочие вязкие сопли.

– Вот доберемся до Цитадели – отдохнем! – обещал он Инге, которая сидела рядом и вяло грызла соленые орешки. – Увидишь, как нас встретят. Ну, в основном, меня, конечно, но и тебя, за компанию. Знаешь, как меня там любят! На руках носят. Буквально. Сегодня вечером пир устроим. Вот у тебя какое любимое блюдо?

Инга какое-то время думала, затем неуверенно ответила:

– Я, вообще-то, по котлетам очень скучаю.

– Будут тебе котлеты! – щедро пообещал князь. – Вот такой тазик! И говяжьи, и свиные, и куриные, и утиные…. Любые! А вот как ты насчет плова?

– Честно говоря, я уже забыла его вкус, – призналась девушка.

– Сегодня вспомнишь. У нас намечается вечер воспоминаний. И плов вспомнишь, и котлеты, и шашлык, и блины с клубничным вареньем. Это не то что сухарями давиться. Не подумай, я хорошо отношусь к сухарикам, но будем честны – пища это нездоровая. То ли дело огромная тарелка тушеного мяса с овощами, да под самогон – вот она где польза-то.

Инга помолчала, а затем вдруг произнесла:

– Жаль только, что Владика с нами не будет.

Напоминание о сгинувшем денщике испортило Центу настроение.

– Вот это ты зря, – произнес он ворчливо. – Я тебе уже сказал, что горевать о Владике не стоит. К тому же, даже будь он жив, я бы все равно не позвал его на свой вечер воспоминаний. Еще не хватало этого перца котлетами да пирогами кормить! А репа да турнепс для кого?

– Все равно мне его жалко, – с каким-то маниакальным упорством повторила Инга.