Тайны забытых миров

10) центр Минусинской котловины (земля Ман/Мен, Мен-су);

11) собака Сарама;

12) Кузнецкий Алатау;

13) Восточные Саяны;

14) район расселения андроновских племен.

Карта-схема № 12. Границы мифической пещеры Валы (Алатау) и андроновских праариев (современная карта показана с разворотом на 180 градусов).

Кружками обозначены реки и их устья. Стрелками указана дорога «Саянское кольцо» из Минусинской котловины в Туву и далее в Монголию. Шестигранные фигуры – окуневские крепости от андроновских степняков.

Проанализировав данные, автор пробует «усмотреть» в одном из изображений Мугур-Саргола «картографическую» архаику северной части Саяно-Алтая, где и осели некогда племена панов. Этот памятник, так называемый алтарь или панно, (его высота около пяти метров) и есть наш ценнейший историко-географический источник. К сожалению, этот алтарь оказался в зоне затопления Енисеем при строительстве Саяно-Шушенской ГЭС. Фотографии этих изображений, выбитых на скальных плоскостях, сохранились при проведении топографических съемок в местах предполагаемого затопления при проектировании ГЭС.

Еще на заре своей истории древний человек пытался осмыслить окружающий его мир, понять свое место в нем. Наиболее ранней формой мировосприятия, конечно же, было картографирование местности. Как нам представляется, некие древние мыслители-художники решили на труднодоступном и малопосещаемом берегу Улуг-Хема составить «каменную» карту освоенной ими более пятисоткилометровой части Енисея. Их интересовал не только композиционный строй художественного пространства, но и образное моделирование «карты».

Если рассматриваемое нами каменное «панно» – это карта сакральной местности северных хребтов Саяно-Алтая, то возникает следующий закономерный вопрос.

Что за таинственный народ оставил неизгладимый след в археологии в виде петроглифической карты, не скрываются ли за ними «демонское» племя пани из Ригведы – представители окуневской культуры?

Изображения и сюжеты этого памятника, датируемые учеными примерно от II тыс. до н. э. до середины II тыс. до н. э., должны были формироваться в кругах памятников окуневско-андроновской культуры. Значит, обширные картографические (если эта карта) материалы нужно рассматривать хронологически близкими им по времени с археологическими культурами. То есть, истоки изобразительного стиля, как, впрочем, и сюжетов из предполагаемой карты должны подсказать об «окуневско-андроновском» происхождении их культуры.

Воплощение мифа об Але (Вале) на карте из Магор-Саргола

«Работа петроглифолога во многом сходна с трудом исследователя рукописей. Именно поэтому рисунки на скалах Сибири и Алтая во многом сравнимы с листами каменной книги, в которой языком художественных образов изложены представления о мире человека каменного века, эпохи бронзы и раннего железа… запечатлены его страсти» (Окладникова Е. А. Тропою Когульдея. Л.: Лениздат, 1990).

Предметом нашего разговора станут, прежде всего, мифы «с листами каменной книги», причем не только созданные в глубокой древности, но и бытующие в наши дни в наиболее архаичных культурах. Как известно, научная значимость мифологических свидетельств далеко не всегда определяется их абсолютным возрастом. Ведь находящиеся на различных ступенях развития народы живут как бы в разные исторические эпохи. Поэтому записанные в недалеком прошлом легенды и мифы по содержанию могут быть архаичнее известных по письменным памятникам многотысячелетней давности.

Не одни только местные мифы, фольклор и данные этнографии служат материалом для выяснения интересующей нас проблемы. Не менее важную информацию несут в себе и ранние мифологические представления «Ригведы» о землях племен Алы – северных хребтов Саяно-Алтая, включая Кемеровскую область. Значение мифо-географических свидетельств из этого индийского эпоса поистине трудно переоценить.

Есть ли необходимость изучать древние тексты «Ригведы» с упоминанием тех же рек – «коров», истоки которых теряются в далеком прошлом Саяно-Алтая, и в чем научная значимость подобной проблематики? Воззрения древних, представленных в некоторых гимнах индийского эпоса, образуют один из важнейших составных элементов картографического представления народа пан. То есть, отдельные тексты «Ригведы» перекликаются с изображениями нашей карты или, образно говоря, они во многом «сравнимы с листами каменной книги».

Так, скажем, смысл выражений из гимнов «Ригведы» «сокровищница…переполненная быками, конями, богатствами» или «сокровищница, имеющая основанием скалу, полную скота, коней и благ», «охраняют хорошие сторожа» – пани, вполне могут быть сопоставлены с росписями каменного «панно». Перекочевав на север Индии, потомки сибирских андроновцев напишут в своих древне ведийских текстах: «Пании были рассеяны по свету, а их несметные пещерные сокровища достались ангирасам, помогавшим Индре».

Скорее всего, племена пани с их обителью в пещере были известны картографам гораздо раньше, чем их название появилось в хрониках «Ригведы».

Чем объясняется образ Валы-«пещеры» у народа пан, сложившийся в северных предгорьях Саян? Главной причиной можно назвать особый менталитет окуневских племен (тех же пани), требовавший во всем живого наглядного представления, унаследованной от предков неолита. «Удачным» стечением ряда обстоятельств, способствовавших созданию легендарной «пещерной» родины, конечно же, явилось привольное географическое положение Минусинской котловины.

Мифо-географическое мышление людей эпохи «окунево» базировалось не на конкретных образах, а на абстрактных, метафорических понятиях. Древняя картография и устная передача мифа всегда находились в тесном взаимодействии.

Давно покрылись «сединой» названия крупных рек и великих гор Саяно-Алтая. Поэтому изобразительные источники той или иной местности могут выражать неизвестные или сильно отклоняющиеся от засвидетельствованных в письменных источниках версии мифа «Ригведы».

Выявление картографического смысла на основе мифологического произведения представляет исключительно сложную задачу. Но все же «Ригведа» раскрывает нам исторические события, смену языков, отражает былую границу территорий этнических пани. В то же время, при всех возможных несовпадениях и отличиях, между текстами «Ригведы» и картографированием народа пан (пани) из далекой Сибири весьма много общего. Так, скажем, окуневские художники при создании своей карты значительную роль отводили рекам, изображая их коровами или их рогами.

В нескольких гимнах «Ригведы» реки нередко сравниваются с коровами. В «Ригведе» 7.95.2., а также в 8.21.18 говорится, что в регионе Сарасвати разливали молоко, из чего можно сделать вывод, что там разводили коров. В местах сакральных рек и озер тюрки Саяно-Алтая задабривали духов «суг эзi» молоком, выливая подношения в реки.

В этом индийском эпосе эти священные животные часто выступают как олицетворение богатства, а также уподобляются богиням рек. В другом гимне «Ригведы» (3.33.1) читаем: «Как две прекрасные коровы-матери, которые лижут своих телят, Випас и Сутудри несут свои воды». Как мы помним, в «Ригведе» коровы, олицетворяющие лучи солнца, содержатся народом пани в пещере Вале. Вала так же вмещала подземные воды, которые боги днем собирали в бадью, а ночью поднимали на небо и изливали оттуда в виде дождя и росы. Когда же воинственный Индра расколол Валу, то воды потекли из него по земле на четыре (или семь) сторон.

Основываясь на выше указанных данных гимнов, пробуем приблизиться к пониманию мировоззрения окуневских пани, в какой-то мере реконструировать нашу карту. Эти гимны позволят нам интерпретировать личины с ярко выраженными коровьими рогами как мифологический образ крупных рек, близкий по содержанию к «коровьим» рекам из «Ригведы». Река у народа пан (пани) так же являлась аллегорией коровы (границы), т. е. ограничивающей линией, подвластной лишь божеству. Река или гора в тюркских традициях народов Саяно-Алтая еще и воплощение божества.

Удивительно, как люди, проживающие в разных частях земного шара, независимо друг от друга пришли не просто к сходным, но подчас к поразительно идентичным взглядам. Одним словом, для изучения ранних представлений о карте чрезвычайно важны некоторые свидетельства древнеиндийского эпоса «Ригведа».

С разложением мифологической картины мира, она не исчезла бесследно, но, сохранившись в наскальных рисунках, превратилась в пережиток древнего мировоззрения. К числу подобных пережитков, чрезвычайно ценных для науки, относится и рассматриваемая нами карта из Магор-Саргола.

Для раскрытия мифологических представлений, касающихся нашей карты, следует уделить внимание роженице. Она послужит отправной точкой, двигаясь от которой можно попытаться понять образный уровень моделирования карты, «вчувствоваться» в него. Изображение роженицы было обнаружено в глубокой промоине на вершине главного камня «алтаря». Удивительно то, что рисунок богини с выходящим из ее чрева плодом – «змеей» – был скрыт от посторонних глаз. Должно быть, древний человек воспринимал эту «змеевидную» фигуру Валы (Алы) как родоначальницу людей и их мифических предков.

И все же проблема Валы как исходного правещества или некоего сотворителя мира (прародителя) по праву была в глазах древних картографов и мифотворцев одной из важнейших и первостепенных. В различных культурных традициях древности этот вопрос решался по-разному, и ответ на него облекался в форму разнообразных натурфилософских, изобразительных и мифологических концепций.

Обратившись к древнейшим пластам ведийской мифологии, мы увидим, что Вала была создана в схватках богов и чудовищ, в борении противоположных сил. Так говорят мифы.

Сюжет с изображением роженицы с исходящей из ее лона Алы (Валы), содержит намек на то, что змей, появившийся от матери-прародительницы, принял участие в творении не только гор Саяно-Алтая, но и мира.

Рис. 40. Изображение богини-роженицы и выходящая из ее чрева Валы (Ала бига – змеи).

Рис. 41. «Само зародившаяся» Вала в виде змеи, нависшей над личиной богини Матери.

«На плите могильника Лебяжье из лона „роженицы“ исходит волнистая линия, обозначающая змею. В руке у женщины „посох“ с развилкой на верхнем конце, видимо, обозначающий небесный столп.

<…> Речь идет о женских фигурах, лежащих или сидящих с раздвинутыми в стороны руками и ногами, в так называемой позе роженицы…Но на плитах и прибрежных скалах Енисея в тазминское время воспроизводилась не рожающая женщина (нет никаких признаков родов), а все та же богиня Мать-прародительница. Ее сущность дважды подчеркнута наложением женской фигуры на фигуру коровы. Образ женщины-коровы мы выше зафиксировали для воспроизведений богини Матери-прародительницы на скульптурных монументах» (Леонтьев Н. В., Капелько В. Ф., Есин Ю. Н. Изваяния и стелы окуневской культуры. Абакан, 2006).

В семантическом плане интересны фигуры рожениц на Шалаболинских скалах и стеле из могильника «Черновая». Исходя из «текстов» изваяний, можно предположить, что змей стал персонификацией не только мира, но и «пещерной» родины. Напомним, с изображением змеи, исходящей из лона матери, мы связывали образ Валы или местного Алы (двурогого змея).

Горные хребты древнего Алатау (в современном понимании также Западные и Восточные Саяны), свернувшись подобно змее в «99 колец», должны быть соотнесены с В/алой (змеей или драконом). Ведийская В/ала (пещера) – змеевидный демон мифической пещеры, в которую заточаются похищенные коровы-воды, могла именоваться у сибирского народа пан Ала пигом (двурогим царем – Змеем). Индра вывел из плена, расколов своей палицей Валу, скрывшую в пещере (vala) не только мифических коров, но и «солнечные» реки.

«Ты выпустил реки, проглоченные змеем.
Тогда они ринулись в спешке,
Те, что хотели освободиться и освободились.
Больше они не останавливаются, вдохновленные (для бега)».

    К Индре (X, 111).
Как нам представляется, эта мифологическая пещера с коровами и реками приобрела статус формализованного символа и реликвии при картографировании местности «демонами»-пани. В этом контексте саму площадь камня можно метафорически связать с пещерой, т. е. В/алой. Для древних художников контур (края) камня был как бы естественной рамкой – горными хребтами Алатау, которая обосабливала определенную площадь и группу рисунков (см. карту-схему № 12, 1), 2), 5), 9), 12), 13). На наш взгляд, название «панно» (поверхность или картина на стене, обрамленная орнаментом) для описания карты подходит более всего. Далее мы будем использовать данный термин для обозначения группы петроглифов рассматриваемой поверхности скалы.

В мировосприятии создателей карты «оболочка» или края камня представлялись некой стеной «пещерной» родины. В этом смысле она как бы ограничивает мистическим образом общение с враждебным «степным» миром андроновских ариев. Один из архетипических образов змеи Алы – это Аль/эль (владение) или Аlaya (сан. – обитель). Сравните: ali (сан.) – линия; горы Гим/Алай (Hima-Аlaya) – обитель холода; «аал» (тюр.) – селение; «ала/чых» (хак.) – архаический конический шалаш. И у славян сохранилась «Ала», но уже как волшебный камень (иногда гора) Ала/тырь, который охраняется мудрым змеем Гарафеном.

Происхождение «карты» каким-то образом связано с представлением о змее – Вале, который, как бы представлялся то оградой, то каменным ларцом, то пещерой. Он считался «сокровищницей, имеющей основанием скалу, полной скота, коней и благ», что может быть сопоставлено с росписями из карты Магор-Саргола.

Каменное панно из Мугур-Саргола проявляет родство с образом пещеры Валы, где содержатся священные реки и солнечные коровы. Некоторые из изображений на «карте» к тому же имеют ярко выраженные личины с коровьими рогами.

Отношение панно или «алтаря» (см. Ала тырь) к мифологической пещере вполне естественна. Очевидно, окуневцы-паны связывали свое происхождение с образом пещеры (змеевидного Ала бига), а свое местонахождение в пространстве соотносили с образом всеобъемлющей горы Алатау. В мифологических представлениях этого народа в чреве змеевидной Валы (пещеры) скрывалась священная долина Ман (Мэн), от которой появлялись живые и к которой возвращались умершие. Значит, изображения на главной плоскости панно мы рассматриваем как воспроизведение комплекса древних представлений о мифо-географической структуре родины.

Создавая всеобъемлющую картину «внутреннего» устройства, окуневские пани долгое время пребывали в уверенности, что их маленький мирок, ограниченный относительно небольшой территорией Саяно-Алтая, и есть изначальный мир. А потому при картографировании главное внимание обращали в первую очередь на окружающий их конкретный ландшафт, приписывая ему мифические характеристики.

Рис. 42. Змеевидная Вала (Ала тау) как олицетворение «пещерной» родины.

Рисуя землю в облике фантастического создателя – двурогого Змея, древний человек был вполне уверен в том, что так оно и есть в действительности, что почва под его ногами в самом деле шкура и плоть космического Змея. А детали горного рельефа воспроизводят контуры его застывшего тела.

Основанием для такой уверенности служили сугубая непосредственность мировосприятия и характерный для «окуневского» мышления синкретизм.