Чревовещания души. Восемь пьес для театролюбивых интеллектуалов

ГАМИЛЬТОН: Ты что ли будешь уничтожать своих любовников после спаривания, как самка паука, дабы второй раз не вступать в связь с одним и тем же…

ЛАРИСА: Нет! Я скорее убью тебя…

Лариса разглядела, что на лице у него чулок, женщина пытается снять чулок.

…Ах, ты еще не настоящий мавр, ну-ка сымай чулок, самозванец злосчастный, поглядим: каков ты Суков?..

Завязывается борьба. Мужчина оказывается, естественно, сильнее. Он валит ее на кровать и пытается придушить. Лариса несколько раз дергает ногой и затихает. Никита испуган, начинает рвать на голове волосы, сдергивает таким образом парик, снимает чулок и садиться рядом совершенно потерянный и уничтоженный. Неожиданно он замечает, что Лариса пошевелилась. Никита щупает пульс, приоткрывает глаз, смотрит зрачки, слушает сердцу, приложив голову к груди. Убедившись в том, что жена жива, он начинает снимать декорации, потом машет на это дело рукой, оставив на столе подсвечник со свечами, открывает балконную дверь и обречено уходит на балкон. Лариса некоторое время лежит без движения. Через приоткрытую балконную дверь слышен шум просыпающегося города. Голоса, звонки трамваев, скрип тормозов и как ни странно пение птиц… Лариса медленно приходит в себя и садится на кровати.

…Н-да… фантазия разыгралась так, что ее можно принять за шизофрению… (трогает шею) Ни шиша манеру у ентих ангельских аристократишек, чуть не придушил скотина. Откуда только силы берутся, у самого песок сыплется, а туда же… рукоприкладством заниматься… Если у него руки чешутся – пусть чешет в другом месте… Агрессор проклятый, ревнивец черномудрый. А я, дура, (садится к трюмо и поправляет прическу) чуть было сама себе смертный приговор не подписала. Во разошлась-то, чуть не поклялась, что изменять перестану. Да кто ты такой? Мавр недомытый… Мавр сделал свое дело – мавр может и не возвращаться. Я себе найду и самолучшего мужичка и с бабками и с х… хорошими манерами. (Подходит к шкафу) Да, ко времени вспомянуто, в шкафу сидит нечто похожее на мой идеал, жалко, что у этого нахалюги супружница имеется, но ничего, жена ни стенка, можно и послать куда подальше… Я его надежно держу за я… заяц он, одним словом. (Говорит нарочито громко, подойдя к дверке шкафа) Но я ему сегодня сделаю харакири по-русски, то бишь серпом по я… паясничать хватит… хватит кормить обещаниями… я не великая Россия, а ты – не русский царь, ты, вообще, не русской… а неизвестно какой-то евре… опейской национальности. Короче… (говорит по-французски) Bon jour, mon cher… Quand tu me prendras au Paris?

В ответ никто не отвечает. Лариса со злостью распахивает шкаф – там никого нет. Озадаченная Лариса ходит по комнате. Видит приоткрытую дверь на балкон.

…Ага, вот ты где… Monsieur, le compagnon cordial, cher le mien, vous sur le balcon?

Снова никто не отвечает. Лариса распахивает на балкон. В комнату входит замерший любовник (переодетый Никита) в дубленке, в шапке ушанке, с опущенными клапанами, и с замотанным шерстяным шарфом лицом. При этом он трясется и бьет себя по бокам. Лариса обрадована. Звучит бравурная музыка. Вошедший мужчина под музыку делает полу стриптиз – то есть скидывает дубленку, шарф и шапку-ушанку. Он остается в черном сюртуке, белой рубашке с бабочкой, и легкой тросточкой, снимает белые перчатки с руки и бросает в шляпу-котелок, какую вытаскивает из-под дубленки, брошенной на кровать. Лариса в полном замешательстве, перед ней странный человек с бледным, напудренным лицом, узенькими усами, черными очками и наглой улыбкой – это Бес- Искуситель. Он наклоняется к даме и целует ручку. После этого садится на край кровати и бесцеремонно раскуривает большую сигару. Лариса медленно приходит в себя.

ЛАРИСА: Кто вы такой?

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: Тебе не кажется, любезная, что этот вопрос, заданный тобой сегодня уже в, черт знает какой раз, совершенно бессмыслен…

ЛАРИСА: В смысле…

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: Ну, после того, как твой последний визитер так жестоко с тобою расправился, ты сразу должна была бы узнать меня…

ЛАРИСА: Ты…

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: (поправляя ее) Вы… Вам еще никто ни давал права на фамильярность по отношению к мой персоне… Это я могу тебя называть как угодно, поскольку ты сейчас никто, одно мокрое место, вернее духовное…

ЛАРИСА: (покраснев) Извините, но вы так похожи на моего мужа…

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: Ты тоже сейчас, черт знает, на кого похожа…

ЛАРИСА: И все-таки вы не ответили на вопрос…

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: Во-первых, вопроса, как такого не было. Во-вторых, вопросы здесь задаю я…

ЛАРИСА: А кто вы собственно такой?

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: (ласково) Ты снова задаешь мне вопросы, а я тебя, кажется, уже предупреждал… (с угрозой) Еще одно незначительное замечание и с тобой будут говорить по-другому и в другом месте… Да ты не стой, как на допросе, бери пуфик и присаживайся, разговор обещает быть долгим…

ЛАРИСА: Разговор по душам…

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: (усмехнувшись) Совсем наоборот, скорее не по душам… а об… о вашей грешной душонке… Да ты садись, не боись, я тебя не убью, поскольку это уже сделали до меня…

ЛАРИСА: (беря пуфик и присаживаясь напротив) Может все-таки: присаживайтесь?

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: Очень верное замечание… Но мы еще не на Страшном суде, а ты пока еще не подсудимая…

ЛАРИСА: Прежде чем мы начнем разговор, не могли бы вы мне объяснить две вещи, во-первых, где француз Пиер д‘Круг? И как вы оказались у меня на балконе, не с Луны вы свалились же…

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: А я и не знал, что он – француз, но знаешь, мне стало холодно, и я любезно попросил его о маленьком одолжении – отдать мне шарф, потом стало еще холодней, и у меня замерзла голова в котелке. Пришлось лишить твоего ловеласа верхней части, то есть шапки, само собой разумеется. А к утру ртуть в термометре опустилась еще ниже, и милый лягушатник презентовал мне свою тяжеловесную дубленку с хилого буржуинского плеча… Потом стало еще холоднее, и твой надоеда достал меня так, что мне ничего не оставалось делать, как скинуть его с балкона…

ЛАРИСА: Но у нас тринадцатый этаж!

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: Не до суеверий, дорогая… (встает и, подойдя к женщине, говорит, выпуская дым в лицо) Лучше, давай, поговорим о деле, ради которого я проделал огромный путь, прежде чем появится на твоем балконе.

ЛАРИСА: Но вы не ответили мне, кто вы?

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: Хорошо повторюсь, после того зверского обращения с тобой твоего черномазого визитера – у тебя не должны даже возникать подобные вопросы…

ЛАРИСА: Вы – дьявол, пришедший за моей грешной душонкой?

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: (улыбнувшись) Почему сразу дьявол? Скажем проще – просто посланник…

ЛАРИСА: От кого, откуда и для решения каких вопросов?

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: Пятьсот второе китайское предупреждение… Еще пару сотен предупреждений и…

ЛАРИСА: Извините, но я все-таки женщина и ни люблю недоговорок и невразумительности…

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: О да, в этом ты права, прости старого кривоного беса, за столь грубое обращение с такой благовоспитанной особой…

ЛАРИСА: Так вы – бес?

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: А почему бы нет…

ЛАРИСА: И вам не противно этим заниматься…

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: А почему мне должно быть противно? Должен же кто-то делать «черную» работу. Ведь кто-то убирает собачье дерьмо с улиц, кто-то ковыряется в дерьме, пытаясь отыскать в нем яйца-глист. А я копаюсь в дерьмовых душонках, пытаясь обнаружить, хоть что-то хорошее… Да и потом мне за это хорошо платят, в отличии от ваших дворников и лаборантов.

ЛАРИСА: Никогда бы не подумала, что быть чертом или ангелом – это работа и за эту «работу» платят какое-то вознаграждение… А какое, если не секрет?

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: Нет, наверное, правду говорят, что женщина и в аду остается женщиной!

ЛАРИСА: Что вы имеете в виду?

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: А то, что тебе давно пора в ноженьки упасть, да во всех содеянных тобою грехах каяться, а ты еще берешься рассуждать на недозволенные человеку темы… Вот оно женское природное любопытство и отсутствие всякой логики в поведении.

ЛАРИСА: Я может быть и готова покаяться, но… есть ли у вас, всемилостивый бес, какие-никакие подтверждения-доказательства ваших слов. Как я могу вам поверить, что вы – истинный посланник, а не какой-нибудь злодей, коий с помощью элементарного надувательства хочет заполучить от меня?..

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: (возмущенно) Что от тебя можно теперь взять? Ты теперь никто – прах, да за твою поганую душонку никто и гроша ломанного не даст.

ЛАРИСА: (не менее возмущенно, встав с пуфика и нервно ходя по спальне) Ну это уж слишком, я даже своему… (шмыгнув носом) бедному мужу не позволяла такие дерзости и гадости в мой адрес. Потрудитесь, лукавый, извиниться… Не такая уж у меня и грязная душонка, как и все остальное, а потом, кто вам сказал что я – продажная душа!

БЕС-ИСКУСИТЕЛЬ: Никто, а чего это, ты, собственно, на меня наезжаешь?

ЛАРИСА: А что вы мне прикажете делать в подобной ситуации, если вы мою душу продавать задумали?