Заветные сказки

«Екклесиаст, сын царя и царь, сказал: суета сует, всё суета. И ещё сказал он: всё – суета и томление духа. Он говорил и многое другое, в частности и такое: кто умножает познание, умножает скорбь; умный умирает наравне с глупым; всё произошло из праха и возвратится в прах. Это всё тот же Екклесиаст сказал, что нет ничего нового под солнцем: что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться.

Мало кто теперь соглашается с этим. Стоит заикнуться, что, мол, ещё Екклесиаст сказал то-то и то-то, как тебе в ответ посыплются контраргументы. А самолёты?! А космические полёты?! А атомная энергия?! А медицина?! А?! А?!. И если вы не согласитесь со своим оппонентом, он перечислит вам все достижения цивилизации за последние две тысячи лет. Слушаете вы его, киваете в знак согласия головой: мол, да-да, конечно, – а про себя думаете: суета всё это, суета сует, всяческая суета и сплошное томление духа. Да разве не об этом говорил сын царя и царь Екклесиаст?! Взгляни вокруг себя! Вот учёный. Он пятьдесят лет жизни угробил на то, чтобы сделать полезный вклад в науку. Во всём отказывал себе. Ночей не спал. Страдал. А кто знает о его вкладе в науку? Десяток таких же, как он, чудаков; сотня проходимцев от науки, разворовавших его вклад и приложивших огромные усилия к тому, чтобы о нём никто не узнал. А вот певец. Голосок слабый. Да и слух не очень-то. Затянут в джинсы так, что половые органы вот-вот разорвут их. Хрипит в микрофон чудовищную ерунду. Кривляется всеми членами. А миллионы людей неистовствуют, слыша и видя это. И имя его у всех на устах. Вот спортсмен, на долю секунды быстрее всех пробежавший какую-то дистанцию, на сантиметр выше всех прыгнувший в высоту или на полоборота больше других перевернувшийся вокруг себя. Его портрет во всех газетах и журналах. Сильные мира сего почитают за честь встретиться с ним. И вот борец за лучшую жизнь для людей в своей стране, проведший долгие годы в тюрьмах, передумавший все важнейшие проблемы современности и потерявший всё. Он скитается в поисках грошовой работы. Выше бесед с низшими чинами служб безопасности он никогда не поднимается. Вот знаменитая на весь мир актриса, которая не знает, как ей истратить миллионы, и вот другая – безвестная, унижающаяся перед самыми ничтожными проходимцами, чтобы заработать копейки. А взгляните на них! Вторая красивее и талантливее первой. Но первая опередила её на пути в кровать режиссёра. Послушайте этого замечательного политика! Даже в нашем мире, сплошь набитом дураками, трудно найти дурака, который превзошёл бы его по дурости. А между тем нет газеты в мире, которая выходила бы без его портрета, его речи, упоминания о нём. И послушайте вот этого, никому не известного человека. Какие глубокие суждения! Какой точный анализ ситуации! Какие верные предсказания! Но укажите мне одного политического деятеля в мире, который хотя бы выслушал его совет, а не то, что последовал бы ему! Нет памяти о прежнем, говорит Екклесиаст, да и о том, что будет, не останется в памяти у тех, которые будут после. А Данте! А Шекспир! Помним же мы о них! «Конечно», – соглашаюсь я. А про себя думаю: кто помнит, как помнит и зачем помнит? Не для них помнят, а для себя. И не помнят вовсе, а прикрываются памятью и эксплуатируют её. Какое дело вот этому Иванову до Шекспира?! Он не понимает Шекспира, он не любит его, ему скучно от Шекспира, он говорит о нём чушь. Но ему важно приобщить себя к Шекспиру, дабы все видели, что он не просто Иванов, а Иванов, посягнувший на Шекспира, причастный к Шекспиру и даже кое в чём превзошедший его. Нет памяти о прежнем – прав этот сын царя и царь Екклесиаст. Есть лишь суета сует и томление духа».

Вот она какая, другая-то Луна.

А мораль басен г-на Проповедника простая, как и сотворение мира:

«…Бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом всё для человека; ибо всякое дело Бог приведёт на суд, и всё тайное, хорошо ли оно, или худо».

Думаю, что именно эта фраза и явилась основополагающей для включения Книги Екклесиаста в сборник Священных Книг. Если исходить из этого, то, конечно, нечего здесь напрягаться, трудиться, размышлять о будущем, которое у всех одно, как и у всего живого (здесь повтор об участи человека в мире):

«…Участь сынов человеческих и участь животных – участь одна; как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом…»

Нет, преимущество есть. Вы, г-н Проповедник, написали, а мы прочитали. А они? Да и по Вашим словам:

«Веселись, юноша, в дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за всё это Бог приведёт тебя на суд».

Вот оно, величайшее из величайших преимуществ. Оно только у человека:

«Время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время разрушать, и время строить…».

И много других дел, которые подвластны только человеку. И ещё преимущество: человек знает, что, в противовес Вам, «ничто не вечно под луной». Ему только принадлежит осмысленный выбор, как жить? И он отвергает то,

«Что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

У Вас, г-н Екклесиаст, как у мудреца, много было печали в мудрости. Это естественно, потому что Вы чувствовали, если не видели, бесконечность познания, которую человеку объять невозможно. Потому что Вы стремились познать мир и увидели бесконечность познания. А это весьма и весьма печально. Тем более, что впереди-то:

«…Кто приведёт его посмотреть на то, что будет после него?»

Вчера, ты было так давно!

Часы стремглав гоняют стрелки.

Бывает время пить вино,

бывает время мыть тарелки.

Игорь Губерман.

«Время! Это время жизни, время творчества, время прошлого, время будущего. Это то, что можно взять, а отдать нельзя. Это бег времени, потери времени и его убийство», – так сказал об этом горняк В.Ж.Аренс, как он выразился – на склоне своей жизни.

Да и со временем этим что-то не совсем вяжется. Правильнее-то было при Ваших рассуждениях говорить (если использовать русский язык): «Бремя разбрасывать камни, и бремя собирать камни; бремя насаждать, и бремя вырывать посаженное; бремя любить, и бремя ненавидеть; бремя искать, и бремя терять; и так далее. Именно бременем всё это и является. А время, о котором Вы говорите, является только составляющей частью этого бремени. От него и происходит суета сует, которую определяет указанная составляющая часть.

И ещё что не понятно! Вы что же, г-н Проповедник, в Бога не верите, что ли? Зачем это Вас куда-то тащить смотреть на содеянное Вашими трудами? Жизнь-то там вечно-бесконечная. В раю ты будешь либо в не очень удобном месте. Знать-то должен, как там небо коптят оставшиеся мудрые и глупые. А если этого нет, то зачем тогда Бог со своими крайностями, адом и раем? Что же тогда там хорошего, даже в раю? И рай и ад в таком случае наказания идентичные.

Да и нет ничего плохого в том, что

«…Человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем. Сколько бы человек не трудился в исследовании, он всё-таки не постигнет этого…»

Что же этого бояться, если человек осознаёт невозможность полного познания? Он печалится об этом, а дело своё всё равно делает. И не для себя лично, а для человечества, состоящего из глупых и мудрых: праведных (мудрых) и грешных (глупых); из богатых (глупых) и бедных (мудрых); из раздающих богатство (мудрых) и жадных (глупых); из ищущих путей к Царству Небесному (мудрых) и отвергающих это (глупых).

Осмысленное познание – это неотъемлемое свойство человека, каким бы он ни был. (Но здесь надо иметь в виду, что понятия «мудрый» и «глупый» – весьма и весьма относительные. Можно совершенно однозначно переставить эти слова. Например, как и выше, человечество состоит из праведных (глупых) и грешных (мудрых); из богатых (мудрых) и бедных (глупых) и т.д.)

Можно к этому упомянуть древнегреческого философа Эпикура, который сказал, что «для мудрого достаточно одной человеческой жизни, а глупый не будет знать, что ему делать с вечностью».

Поэтому все Ваши рассуждения, г-н Екклесиаст, Вы же и Проповедник, изложенные в двенадцати главах, можно значительно сократить. Останется от них только один вопрос и один, единственный, ответ. В этом вся Ваша мудрость, причём – не малая. Весь Ваш труд вполне возможно отредактировать и оставить в нём Ваши же слова, на любой взгляд – великие. Тогда вот так бы звучала Священная Книга Екклесиаста или Проповедника:

– Что пользы человеку от трудов его?

– Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдёшь его.

Как и в армянской, кажется, народной мудрости: «Сотвори добро и кинь его в воду». И тогда не будет

«…ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими: потому что это – доля его…»

А увидишь только труды свои, а не плоды их, и будешь наслаждаться и надеждой доброго их произрастания. Вот она, «суета и томление духа», вечная «суета-сует», пока жив человек на Земле.

«Споёмте, друзья…»

Зацелую допьяна, изомну, как цвет,

Хмельному от радости пересуду нет.

Ты сама под ласками сбросишь шёлк фаты,

Унесу я пьяную до утра в кусты.

Сергей Есенин. «Выткался на озере алый цвет зари…».

Имелась ночь. Имелось губ

Дрожанье. На веках висли

Брильянты, хмурясь. Дождь в мозгу

Шумел, не отдаваясь мыслям.

Борис Пастернак. «Имелось».

Некоторые рассуждения здесь будут о произведении «Песнь песней», о поэме или сборнике песен, авторство которых не совсем заслуженно приписывают царю Соломону. Эта Книга Соломона совсем небольшая, поменьше его же Екклесиаста. По содержанию, если увидеть в ней прямой смысл, совсем даже и не религиозная. Да и по другим смыслам – тоже. В Книге говорится о любви двух молодых людей, о любви мужчины и женщины.

Но надо бы сказать несколько слов и о самом Соломоне, отметившемся в такой основополагающей Книге, как Ветхий Завет. Но отметился Соломон не только этим произведением. Под его именем, как говорят, имеются в Ветхом Завете ещё и «Притчи». К его имени некоторые присовокупляют и Книгу проповедника Екклесиаста, Книгу Премудростей, о которой речь шла выше. Так что на долю язычника Соломона приходится сравнительно большое число священных изложений, по количеству уступающее разве что Пятикнижию Моисея. Но, конечно, не по объёму.

Соломон, сын царя Давида, стал царём ещё при жизни отца, отспорив это место у своего сводного брата Адонии. Соломон правил тогда большим государством, объединявшим Израиль и Иудею. Было это давно, в 965 – 926 гг. до н.э. В 3-й Книге Царств (11:3) говорится, что Соломон был официально женат семьсот раз (то есть одновременно у него было семьсот жён) и, кроме того, помимо одновременных жён, у него было ещё триста наложниц. Он так, вероятно, не хотел, он был вынужден быть таким исключительным многоженцем для улаживания всяких политических проблем, которых оказалось, как мы видим, семьсот, если не больше. Бурная политическая деятельность у него была, и сказать нечего!

Соломон был мудрый политик и стратег, многое сделал для укрепления и развития своего государства. Большое внимание в описании жизни Соломона отводится постройке им храма. Мы тоже уделим этому некоторое внимание. Храм начал строить ещё его отец, Давид, тот, которого на церковных иконах изображают рыжим кудрявым красавчиком, в бывшей юности он прославился различными ратными подвигами и играл на гуслях. Но не достроил он храм, не хватило у него ума для этого подвига. Раньше у израильтян, мотавшихся с места на место, не было постоянного храма. Его заменяла так называемая скиния, представляющая собой обычный шатёр. В шатре был ковчег с дощечками, на которых были записаны законы Моисеевы. Когда же израильтяне стали жить осёдло, то и появилась необходимость в строительстве постоянного храма по образу шатра с ковчегом. Так вот, Давид и начал строительство, но не закончил, потому что ему было предсказано свыше, что достраивать это хозяйство будет его сын. Соломон начал строительство в 961 г. до н.э., а закончено оно было через семь лет, т.е. в 954-953 гг. до н.э. Кстати говоря, храм этот строили без применения металлических инструментов, так указывается в Талмуде, поскольку металл использовался для изготовления оружия, значит – это было греховно.

Но уж раз начали про храм, то надо и закончить. Храм, построенный Соломоном и Давидом, простоял 350 лет, а затем был разрушен халдеями при Навуходоносоре. В 515 г. до н.э. храм восстановили, простоял он ещё пятьсот лет до момента разрушения его в 19 г. до н.э. царём Иродом Великим. Потом он снова восстанавливался, разрушался, пока окончательно не был снесён в 135 г. н.э. при римском императоре Адриане (76 – 138). И осталась от этого храма до настоящего времени только одна стена, «Стена Плача».