Канцелярская резинка

Парадную дверь не выбить. Однажды уже пытались. Ревнивый муж искал здесь свою неверную жену, которую я в это время выпускал через чёрный ход с пьяным в стельку любовником, опасаясь за жизнь их обоих. А ведь он был здоровенным подводником. И это напрочь исключает возможность того, что мне удастся его переплюнуть в выколачивании дверей. Кованную стальную дверь чёрного входа, я вряд ли смогу снести даже находясь за рулем немецкого танка.

Нелепо, но в этот самый тяжелый момент своей жизни, я почему то подумал, что больше никогда не буду работать в баре где нет ни одного окна. Я ещё раз на всякий случай окинул взглядом кирпичные стены, которые лицезрел уже на протяжении нескольких лет, день за днём. Ни одного окна. Даже самого маленького.

«Может все же пожар?» – подумал я про себя, разглядывая гаснущий окурок у себя в руке. Оставалось его только бросить… и все вспыхнет синим пламенем, – « и я тоже вспыхну».

От самоубийства меня отделяли лишь несколько глотков спиртного, и еще одна сигарета, которую я смог бы использовать для поджога. Впрочем ещё одна выкуренная сигарета могла бы стать для меня губительней пламени пожара, ведь за последние два часа я выкурил их больше чем самый заядлый курильщик за неделю.

Я прислушался, не раздаётся ли вой приближающейся сирены. Но услышал лишь приглушённый гул в голове, от количества выпитого и ужаса пережитого.

Прихватив ещё одну бутылку, я уселся за столик прямо напротив лысеющего трупа, принявшись пить из неё без стакана. И только теперь, я увидел ещё одну большую лужу крови, прямо под его ногами. Она постепенно увеличивалась, наполняясь прямо из его засаленных штанов. Что же за дрянь я им подсыпал? Есть ли этому предел? Когда же я наконец умру от сердечного приступа? Мне становилось хуже, алкоголь просился наружу. А может быть сказался стресс.

Я едва успел добежать до уборной, как меня стошнило в ближайшей кабинке. Здесь же в продуктах собственного пищеварения, я увидел два использованных шприца, и меня стошнило ещё раз.

Сирены раздались когда я уже умывался над пожелтевшей раковиной, где плавали чьи-то длинные волосы. Я подумал что это вполне могут оказаться волосы той девушки. Внучки преступного гения и махинатора. Но скорей всего мне просто так хотелось. Ведь они могли принадлежать кому угодно. И только потом я понял почему я слышу вой сирен.

Здесь, все же было одно оконце, хоть и очень маленькое.

Времени оставалось совсем мало, нужно было действовать, и я, растерянно схватился за смеситель пытаясь его оторвать. Кран был старым и расшатанным, но все не поддавался, как на зло. Я шарпал и тянул со злостью проклиная не то старика, не то самого себя.

Во все стороны захлестала вода, как только кран оказался у меня в руке. Я разбил стекло и осторожно очистил раму от осколков.

Окно находилось высоко. На уровне среднего человеческого роста. И хотя я был выше среднего, забраться в него будет вовсе не просто. Да ещё и размеры окошка были настолько малы, что плечи едва умещались по диагонали. Я подумал что в таком состоянии, мне ни за что сквозь него не протиснуться и бросил всяческие попытки.

Не смотря на шум струящейся воды, было слышно как вошли полицейские.

– Выходите с поднятыми руками! – услышал я, насквозь промокший водой, из сломанного крана.

– Лицом в пол, и руки за спину! – приказал один из полицейских, направив на меня оружие, как только я показался с поднятыми вверх руками.

С меня капала и стекала вода, я встал на колени, приготовившись выполнить приказ, как вдруг увидел размазанную кровь.

– Не то чтобы я боялся намочиться, но испачкаться не хотелось бы, – пытался оправдать свое неповиновение я.

– Я сказал в пол! – с этими словами, он насильно уложил меня лицом прямо в кровавое пятно, и наступил коленом на шею, – руки за спину!

Я почувствовал холодную сталь на запястьях, как только сомкнул руки сзади. В этот момент у меня хрустнула ключица, от сильного давления на спину. Я изо всех сил выворачивал голову так, чтобы не прикоснуться губами к полу, опасаясь что меня снова стошнит от соленого привкуса крови.

Из приоткрытого дверного проема, трусливо выглядывала голова усатого толстяка, огромными испуганными глазами. Казалось он полностью протрезвел, когда смотрел на мое окровавленное лицо. Может я и впрямь был похож на серийного убийцу, ведь в тот момент мне больше всего хотелось его смерти. Наверное даже больше, чем смерти того старого негодяя, которого был готов задушить собственными руками, попадись он мне ещё хоть раз.

Один из полицейских, тем временем ощупывал тело первого наркомана, того что остался за столиком. Коп делал это осторожно, опираясь о спинку дивана, ведь его лакированные туфли были наверняка не для боулинга, одну из дорожек которого сейчас напоминала поверхность под его ногами.

– Он мертв, – констатировал он, вероятно из-за отсутствия пульса у жертвы. Хотя не нужно было иметь особых медицинских навыков, чтобы установить очевидное.

– Там ещё двое. Проверь, – говорил ему напарник, все ещё сильно прижимая меня коленом к полу.

– Черт возьми! Здесь что бомба взорвалась? – он осторожно добрался до стойки, за которую теперь мог уверенно держаться. Где он смог вновь, проявить талант опытного патологоанатома, и наредкость точно отличив живых от мертвых, констатировал ещё две смерти. Если бы кто – нибудь из этих парней выжил, я бы наверное принял обет молчания. Просто потому, что непременно бы потерял дар речи и онемел навеки.

– Свидетель войдите! – выкрикнул он толстяку, что испуганно наблюдал за происходящим снаружи. Тот послушно, хоть и очень неохотно переместился внутрь, соблюдая безопасную от меня дистанцию.

– Этого мужчину вы видели? – мне было не разглядеть, но уверен, они говорили обо мне. Толстяк молча кивнул, взглянув на меня как на самого дьявола, подтверждая мои догадки.

Меня наконец подняли в вертикальное положение, и я смог сделать долгожданный, полноценный вдох. Толстяк немного попятился назад, хотя мои руки были скованны за спиной, и их крепко держал тренированный страж порядка.

Но как быть если это только импульс? Как дать ему об этом понять? Окажись мы сейчас с ним наедине, я бы не причинил ему особого вреда, будучи даже вооруженным до зубов, а он в это время спал в отключке, находясь в полном одиночестве, изолирован на сотни километров, в лесном домике, где-то высоко в горах. Обернись все так, я бы не посягнул на жизнь и без того обременённого ожирением бедняги ни при каких обстоятельствах. Хотя возможно бы немного поиздевался. Попугал слегка, или разбавил бутылочное пиво собственной мочой, и не более. Ведь он не просто вызвал полицейских, но ещё и запер меня, тем самым лишив всякой возможности улизнуть.

С другой стороны – он выполнил свой гражданский долг. Хоть оказался слишком скрупулёзным в своём подходе. Как бы поступил я, очнись с похмелья, среди кровавого побоища? Скорее всего просто сбежал бы, будь у меня такая возможность. Возможно позвонил бы в органы, уже когда оказался бы далеко отсюда. А может быть струсил бы, и никому не дал знать об увиденном. Ведь тот, кто все это сотворил меня скорей всего видел, и мог бы прийти за мной.

Таким образом, поставив себя на место усатого толстяка, я выяснил, что он оказывается смельчак, хотя сейчас таким и не казался. Он боялся меня настолько, что казалось подойди я ближе, он утратит сознание в тот же миг.

– Сэр, вы задержаны по подозрению в тройном убийстве. Вы в праве хранить молчание, все что скажете…. – дальше я его не слушал, ведь знал эту фразу наизусть. В фильмах она всегда звучит сурово, и в то же время победоносно. Ведь добро восторжествовало, а зло наконец повержено. Но сейчас; она прозвучала зловеще. К горлу подступил ком ужаса. Ведь это все случилось со мной. И мне так не хватало обычной канцелярской резинки.

***

В зеркало заднего вида полицейской машины, я наблюдал как толстяк, провожает меня все тем же, испуганным взглядом.

На переднем сидении лежал протокол задержания. В строке свидетеля было имя, но я никак не мог разглядеть его, сквозь стальную решетку к которой был пристегнут наручниками. Я попытался представить как бы его могли звать. На ум не приходило ничего кроме обидного Лаврентия.

Итак, я задержан за тройное убийство, которого не совершал, а лишь стал орудием в руках талантливого седого и сморщенного манипулятора, который наверное уже разлагается ниже пояса. Теперь направляюсь в место лишения свободы, будучи схваченным на месте преступления, нелепым жирным алкоголиком, с бесформенными усами по имени Лаврентий. Слишком иронично, чтобы быть забавным. И слишком забавно чтобы походить на правду. Но мысли и надежды о том, что это лишь дурацкий сон уже покинули меня окончательно.

Машина остановилась в какой- то мрачной подворотне, возле железной двери, с маленькой решеткой на окне.

– Руки за спину, – скомандовал офицер полиции, как только я покинул салон автомобиля. Другой уже громко стучался в дверь.

В окне за решёткой, показался ещё один полицейский в форме. Он впустил нас внутрь, и все трое повели меня темными коридорами тюремного участка в полной тишине, лишь под стук своих твёрдых каблуков.

В помещении, нас ждал ещё один служитель закона. Те что меня доставили, отдали ему честь.

– Статья? – спросил он без лишних церемоний. Я услышал лишь «часть вторая» настолько быстро прозвучал номер статьи, – с особой жестокостью, – затем добавил офицер.

– Звонок? – обратился главный ко мне.

– Что простите? – едва промямлил я недоумевая.

– Право телефонного звонка. Желаешь им воспользоваться?

– Пока нет, – ответил я, даже не представляя кому позвонить.

Друзей у меня не то чтоб не было совсем. Но если поразмыслить, то сейчас никто из них не бросится мне на выручку. Такой уж я человек – слишком близко к себе никого не подпускал. Родственников не осталось. Было несколько влиятельных посетителей, но сейчас я не готов был ни с кем разговаривать. Мне нужно было побыть одному. Все обдумать.

Камер с решетками было всего две. И от одного их вида, у меня потели ладони.

«Неужели я проведу в одной из таких остаток своей жизни?»

Меня завели в ту что была слева. Она была гораздо меньше, и я сразу подумал что это хорошо: « Скорее всего это одноместный номер».

Я невольно вздрогнул, когда дверь за мной громко захлопнулась. Мои запястья освободили от тяжелого, не драгоценного, а скорее наоборот украшения, от которого остались тонкие красные следы.

Я долго стоял в темноте, все не решаясь сделать ни шагу. Когда зрение немного адаптировалось к местным условиям освещения, источником которого оказалось лишь небольшое обрешетчатое оконце, под самым потолком, я разглядел ржавую двухэтажную кровать.