Последняя звезда

– К дьяволу выбор!

– Ну, как знаешь! – и Туффир подписал.

По прошествии пяти суток весь экипаж был в сборе, и начались изнурительные и прекрасные дни тренировок.

Филби любил это время. О, как он любил это время! Когда душа распахнута навстречу новому миру, разум впитывает как губка новые знания, тело с каждым днём становится всё выносливей и быстрее, реакции чище и точнее, команда слаженней и дееспособней! Это была словно вторая молодость, подарок, и ребята это ценили. Большинство членов экипажа были людьми среднего возраста, для которых жизнь не так часто подкидывает новые приключения. Поэтому, услышав призыв своего боевого товарища, многим из которых Филби не раз спасал жизнь, а кое-кто не раз спасал жизнь и ему, все тотчас откликнулись и явились:

Старый знакомый и добрый друг, весельчак и балагур, а помимо всего прочего, великолепный профессионал Евгений Вязин, – куда же без него? Без Жениных шуток Филби не мыслил дальние походы. Да и вообще ничего не мыслил, по-правде говоря.

Старый друг и большой умница Тохойя, представитель тахинянской расы, которого Филби помнил ещё по академии. В войне с тусалонцами Тохойя заработал орден Славы и приз симпатий команды. Кто хорошо знал этого тахинянина, про которого говорили, что он был рождён с оружием в руках. И, правда, Тохойя детально знал, умел стрелять и ремонтировать более сотни различных видов и систем вооружений.

Рукастый Крис Хромов, главный инженер и механик корабля, очень грубый на вид человек, но обладающий волшебными руками, которые, как неоднократно убеждался Филби, ремонтировали и чинили абсолютно всё, к чему прикасались.

Хрупкая Лида Харламова – главврач, великолепный психолог, художник, да просто красавица. Досье характеризовало эту молодую женщину как большого профессионала с военным опытом. Филби доверял её ещё с Тайкогра. Не одной тысяче солдат она спасла жизнь просто тем, что сумела вовремя выслушать и помочь. Картины из-под её кисти выходили замечательные, а уж влюблялись в неё просто все поголовно. Но сердце Лиды принадлежало другому. Филби даже видел как-то раз этого парня. Он приезжал после тренировочного дня забрать Лиду домой. Ничего особенного в нём не было. Воистину, женская душа – загадка.

Хитрый змей Чаркс со своими разведчиками, на случай, если в той, другой Вселенной нам не будут слишком рады. Уж Чаркс сумеет склонить к сотрудничеству кого угодно, хоть грязного вордвига, хоть дьявола. Не мытьём, так катаньем, не подкупом, так силой оружия. Благо, на корабле его предостаточно.

С собой Чаркс привёл своих парней, все сплошь ветераны всех прошедших и будущих войн вместе взятых. Филби любил этих ребят. Они свои, из разведки, с ними всегда можно найти общий язык.

Вторая часть команды (Филби так мысленно и делил их на части, не мог пока ничего с этим поделать) представляла собой научный блок.

И, конечно же, возглавлял его сам Хаваз Орбисон, ведущий научной программы «Чёрной звезды», магуин, приёмный сын Туффира Орбисона и вообще славный малый, слегка помешанный на науке, весь в отца. Хаваз так же притащил с собой:

Роберта Накамуру, биолога и генного инженера. Про этого трудолюбивого парня Филби не мог сказать ничего плохого, здесь он доверял Хавазу. Кроме того, Филби нравились те маленькие существа, которых создавал Накамура в ходе своих многочисленных генных экспериментов. Накамура потом за ними любовно ухаживал и всегда ходил в сопровождении пары-тройки каких-нибудь умильнейших созданий. Зачем нужен был генетик на «Черной звезде», Филби не понимал, но Хаваз считал, что это необходимо для каких-то там научных экспериментов. Ну и пусть.

Не обошлось в команде и без «засланных казачков». Орьёр Вартарар Орар Раг, таргонец, представитель командования имел статус наблюдателя. Поговорив об этом таргонце с Вязиным, они оба решили, что таких «представителей» видали неоднократно. Практика этих ребят была в том, что они обычно молча и безучастно шатались по кораблю, со всеми весело общались, болтали, играли в карты и пили водку, но в критической ситуации доставали удостоверение и бластер и мочили. Например, капитана или штурмана. Например, за «измену Родине». Так что с этим типом надо будет поосторожнее, решил для себя Филби.

Пройдут месяцы совместных тренировок, и Филби будет знать свой экипаж, как свои пять пальцев, как своё собственное тело. Знать и понимать, на что они способны, а на что не способны. Чувствовать их границы и возможности. Физически ощущать их настроение и ещё много, много чего. И наоборот, команда будет чувствовать своего капитана. Понимать его с полуслова, с полувзгляда. Он – отец, они – дети. Он – капитан, они – команда. Большая власть, большая ответственность.

* * *

Шёл второй месяц подготовки. Команда врастала друг в друга, изучала корабль и сливалась с ним. Корабль отвечал взаимностью и обучал, обучал, обучал.

Тодд сразу привязался к этому новому незнакомому кораблику. Здесь было тепло и уютно, много зелени и деревянных покрытий, и если не видеть его со стороны, а взять какую-то отдельную часть, например, каюту, можно подумать, что ты находишься не на суперсовременном трансгалактическом лайнере, а в маленьком домике где-нибудь на окраине густого крадаирского леса. Особенно ему нравился рекреационный отсек, любовно усаженный садами, где стены были увиты плющом, а на мостиках-переходах слышалось пение птиц. Он привык любить свои корабли. Этому секрету его научил отец, который вообще относился к любой технике, как к живому существу. Он говорил об этом так:

– Технику надо любить, ценить. Вот посмотри, во что ты превратил личный гравитатор? Почему он у тебя весь в пыли и грязи до такой степени, что даже пылесборники считают твой прибор частью земли и не чистят его?!

– Но Па-а, – возражал Тодд, – зачем его мыть, ему же грязь всё равно не помеха, там же идут ядерные реакции внутри!

– Это не важно, что там внутри! Это прибор, на котором висит твоя жизнь, когда вы с пацанами носитесь под облаками. А если, пыль и грязь сделают его излишне скользким и он выскользнет из твоей подвески, а если пыль послужит помехами для радиосвязи? Да мало ли что! Ты же его не любишь, не ухаживаешь за ним, не следишь, не чистишь. Почему же тогда он должен заботиться о твоей жизни?

Тодд обычно соглашался. Такое мировоззрение помогало сохранять уважительное отношение ко всему, за что бы Филби не брался и чем бы ни владел. У него закрепилось внутреннее согласие с тем, что технические штучки – это странные, но по своему живые существа, о них надо заботиться, и даже иногда делать им подарки.

Так и сегодня, Тодд принес кораблю подарок – новый лазерный дезинфектор[90 - {Дезинфектор – устройство, которое сжигает пыль и микроорганизмы в окружающем воздухе так, что в принципе не нужно делать ни влажную уборку, ни дезинфекцию.}]. Правда и штатный уничтожитель работал исправно: содержание пыли и микроорганизмов в воздухе не превышало нормы. Но Филби нужен был гораздо более мощный, рассчитанный на большую площадь и дальность, мобильный прибор. Филби замыслил большую шутку, которую он планировал разыграть над Вязиным. В этом деле ему нужны были сообщники. Всепроникающий мозг корабля, вооруженный дальнобойным дезинфектором, подходил для этой роли как нельзя лучше.

В глубоком космосе во время полёта часами бывает нечем заняться, и пилоты мрут со скуки. Можно, конечно, уйти в анабиоз, можно работать над самообразованием или прожигать жизнь за игрой в карты. Но истинный дух настоящих лётчиков проявляется в шутке. После нескольких дальних перелётов у пилотов вырабатывается своеобразный рефлекс борьбы со скукой – находить себе всяческие весёлые и увлекательные занятия и при случае подшучивать друг над другом всеми возможными способами. И конечно, в ход идут технические уловки. Благо, их подготовка является делом увлекательным и поглощает массу свободного времени. Поэтому люди, способные работать с техникой среди пилотов ценятся вдвойне.

Тодд был из таких. Он любил иногда чего-нибудь «поизобретать». Эту особенность он так же унаследовал от отца. Отец Тодда, хотя и работал в государственной конторе чиновником, по образованию был профессиональным ювелиром и просто большим любителем мастерить всё своими руками. Особенно отец любил всякие раритетные штучки, запылённые, поломанные, старые. Он любовно брал вещь, говорил с ней, ухаживал за ней, стирал пыль, смазывал, обновлял молекулярный состав, ремонтировал, заменял батареи, колдовал что-то – и вещь оживала! Она поначалу скрипела, зализывала раны, с трудом восстанавливая атомную решётку. Отец ещё что-то в ней дорабатывал, тестировал, полировал… И так – шаг за шагом, вещь начинала работать, притом работать хорошо и могла снова послужить людям до нескольких сотен лет.

Все знакомые семьи знали, что Филби-старший – настоящий мастер, и поэтому тащили к ним в дом на Килароне всякую всячину: часы, очки, брошки, браслеты, сломанные виртуаторы, гравитаторы и другую мелкую аппаратуру… Иногда, и что-нибудь покрупнее. Отец никому никогда не отказывал и брался за самые безнадёжные случаи, не ради денег, а в основном, по склонности души. Он неплохо зарабатывал на основной работе, и необходимости в подработке не было. Поэтому цену за починку он никогда не называл, предпочитая брать столько, сколько люди сами могли заплатить или хотели подарить от души. Деньги, кстати, он потом безжалостно прогуливал. В отличие от казённой работы, это был его мир, где он был полным хозяином себе, своим техническим игрушкам, своим деньгам и своему времени.

Именно в те годы Тодд научился у отца чинить всякие мелкие бытовые приборы, включая и дезинфекторы. Хотя отец ничему особенно его и не учил. Он применял метод, который можно назвать «наблюдение за мастером». Маленький Тодд просто сидел рядом и смотрел, что делает отец. Часто помогал ему, подавая отвертку или лазерные резцы. Если Тодд задавал какой-нибудь вопрос, то ответ можно было получить только, если вопрос задан по существу. Вопросы типа «А что ты сейчас делаешь?» шансов на ответ не имели. «Ты разве сам не видишь, что я делаю?» – обычно отвечал отец. «Смотри внимательнее и не задавай глупых вопросов». Тодд обычно обижался на отца, думая, что он не хочет его ничему учить, и что-то скрывает. Подрастая, Тодд потерял интерес к отцовским делам и на время совсем забыл про этот свой период «обучения». Но потом, в студенческие годы, когда Тодд стал постарше, он с удивлением обнаружил в себе способности ко всякого рода мелкому ремонту. Размышляя над этим, Тодд догадался, что уроки, полученные в детстве, не прошли даром. Внимательно разглядывая движения отца, стараясь понять суть его работы, помогая в каких-то мелких, казалось бы, незначительных вещах, Тодд, сам того не подозревая, очень многое понял и запомнил. Навыки в буквальном смысле «легли» в его детское сознание. То есть, мозги ничего не помнили, а на поставленную задачу тело вдруг «само» вспоминало, как правильно держать заготовки, как подавать их в плазменный тигель, как держать нож для заточки. Сначала Тодд использовал свои навыки от нечего делать, соревнуясь с ботами в мелком ремонте, чья работа окажется лучше и точнее, а потом стал понемногу изобретать. Первым и самым весёлым изобретением Тодда была снайперская винтовка на основе штатного домашнего дезинфектора. Используя нехитрую схему, можно было подключиться к контрольной плате прибора и взять управление микроскопическим лазером под свой контроль. Модернизированное устройство великолепно годилось для охоты на мух, тараканов и других мелких и неполезных насекомых. Тодд любил иногда завалиться в кресло, подключиться к прибору, и стрелять по мухам, используя импровизированный снайперский прицел. Занятие получалось увлекательнейшее. Излишне говорить, насколько пригодилось его изобретение в студенческие годы. К тому времени Тодд научился устраивать на тараканов настоящие облавы. Благо, во все времена в студенческих общежитиях не было недостатка в этих милых зверушках! А уж что начиналось, когда в гости заходили друзья-студенты!..

Вот и сейчас, предвидя дальнее и полное вынужденных свободных дней путешествие, Филби задумал повторить студенческий опыт. Правда, было одно обстоятельство: свободных мух и тараканов на корабле не встречалось. Правда, были пчёлы, но все они заняты опылением корабельной растительности. Виртуатор, ответственный за биогеоценоз биосферы корабля, не одобрит бесконтрольное уничтожение фауны. Поэтому, игрушку предстояло усовершенствовать: Филби собирался, потренировавшись на одном дезинфекторе, впоследствии захватить управление всеми микроскопическими лазерами корабля и устроить для Евгения Вязина весёлую жизнь с множеством капитальных подлянок. Несколько заготовок Филби уже продумал. Можно, например, слабым лазерным лучом щекотать Вязину нос, когда он попытается заснуть, а на утро пережечь ему крепежи на ботинках, чтобы Евгений потерял подошвы и прогулялся по кораблю босиком. А ещё можно поэкспериментировать с пищей, которая будет испаряться у него прямо перед самым ртом. Правда, с пищей надо поаккуратнее, чтобы не обжечь подопытного! Филби заранее покатывался со смеху, представляя себе физиономию Вязина. Евгений будет мучиться догадками, пытаться понять, что же с ним такое происходит и почему у него пошла полоса невезения до тех пор, пока не обнаружит связи между обрушившимися бедами и действиями корабельных дезинфекторов. А потом, Евгений, поняв, откуда ноги растут, будет вынужден придумать план мести. В общем, им обоим будет, чем убить скуку.

Сии детские шалости был бы не к лицу боевым офицерам, но их с Вязиным история шуточной «малой войны», насчитывала куда больше времени, чем все настоящие войны вместе взятые. Началась она давно, в академии, в студенческом общежитии, когда Филби ещё не помышлял стать офицером. Первый прикол Филби запомнил на всю жизнь. Евгений подсыпал Тодду под подушку метаморфный наполнитель[91 - {Метаморфный наполнитель – вещество, наподобие строительной пены, которое на молекулярном уровне подстраивается под свойства любого вещества и заполняет все швы и щели, действуя как универсальный клей и заполнитель. Применяется в строительстве.}], и Филби, попытавшись уснуть, случайно запустил реакцию. Далее всё происходило как в страшном сне: в течение пяти минут Филби кругами бегал по каюте, с криками: «Мамочка, спасите, он растёт!!! Да остановите же эту тварь!», пытаясь спастись от разрастающегося во все стороны и склеивающего всё на своем пути наполнителя. И до тех пор, пока не сработала нано-защита, неконтролируемое размножение молекул не останавливалось ни на минуту. Как раз вовремя, поскольку Филби повис, как муха в паутине, приклеившись к потолку, и уже начал терять сознание, так как воздуха в каюте становилось всё меньше и меньше. Евгений же всё это время снимал происходящее на камеру, выдавая новости в прямой эфир местной студенческой халопрограммы[92 - {Халопрограммы – от англ. Holographic – голографическое телевидение.}]. Естественно, Вязин не забывал сопровождать происходящее подробными комментариями:

– Посмотрите, какие прыжки! Какие мощные прыжки у юного Филби! Безусловно, он готовится к чемпионату галактики по прыжкам в невесомости! Я считаю, что у Тодда Филби, безусловно, есть все шансы на колоссальный успех! С его толчковыми мышцами, с его харизмой, с его способностью так громко и победно кричать… – и так далее и тому подобное… Время от времени передача прерывалась подленьким хихиканьем, а иногда и просто диким ржанием. Филби тогда прославился на всю академию. Полгода потом все встречные девчонки хихикая, показывали на него пальцем: «Смотрите, вот попрыгунчик идёт!». Впоследствии военная фортуна сопутствовала поочерёдно то Филби, то Вязину. История их малой войны обогатилась десятком различных приколов и разводок. Иногда, впрочем, стороны объединялись и сообща прокатывали какую-нибудь постороннюю жертву.

Сейчас, как думал Филби, на новом незнакомом корабле, предстояло знакомство с новым экипажем, а следовательно, был прекрасный повод представить все акробатические и интеллектуальные способности Евгения Вязина в наилучшем и наивыгоднейшем свете. Так сказать, облегчить ему процесс знакомства и вхождения в команду. Управляемый дезинфектор подходил для этого дела как нельзя лучше.

Любовно пристроив приборчик поглубже в своем личном ящике, Тодд выглянул в иллюминатор. Было около полуночи по серединному времени, а здесь – только-только рассвет, – корабль сделал круг по орбите и теперь стоял лицом к местному солнцу. Поинтересовавшись у виртуатора, как продвигается подготовка к полёту, капитан получил полный и подробный отчет. Работа шла полным ходом. На вопрос, где есть проблемы, Филби получил ответ: у медицинской службы. Связавшись с Главным врачом, убедился, что все живы, здоровы, лекарства и медикаменты в процессе загрузки.

– Так в чём же дело, господин Главный врач?

– Знаете, капитан, меня беспокоит Главный инженер.

– Он не здоров?

– Отнюдь, капитан, он здоровее быка, – отвечала, смутившись, Лидия Харламова, Главврач экспедиции, хрупкая смуглая женщина, – но виртуаторы засекли у него маниакально-депрессивное состояние.

– Что, вот прямо так уж маниакальное и совсем-совсем депрессивное? – не поверил Филби. – Это здорово! Ещё инженера-маньяка нам ещё не хватало! – Филби задумался, – Знаете, Лидия, я с ним поговорю, ещё не поздно заменить любого члена экипажа. Вы правы, не стоит нам рисковать!

* * *

Главный инженер Крис Хромов правильно истолковал неожиданно проявившийся повышенный интерес капитана к своей работе:

– Это всё бабы, капитан, бабы чертовы, от них всё зло, из-за них я такой смурной! – Главинженер тяжело сплюнул на пол и прямо посмотрел на своего капитана.

– Это я могу понять, Крис, женщины, безусловно, иногда приносят с собой зло, впрочем, как и мужчины, – капитан снисходительно улыбнулся, – но зачем ты плюёшь на наш корабль? – замечание капитан Тодд Филби сделал только лишь ради шутки, – чтобы подбодрить товарища, с которым предстоял не лёгкий разговор. На самом деле, никакое засорение кораблю дальнего плавания «Черная звезда» не грозило: плевок Криса Хромова, не успев долететь до пола, испарился. Сработала лазерная система очистки, сенсоры идентифицировали плевок как лёгкий мусор и сожгли его, подобно тому, как сжигались вся пыль и бактерии, попадающиеся в воздухе.

– Извините, капитан! Я чту традиции, плеваться тут не гоже. Это я в сердцах! Никогда их не мог понять! Чего им не хватает? – Крис было снова собрался сплюнуть, но передумал и чертыхнулся. – Вот ты работаешь, работаешь, вкалываешь на трёх работах: главным инженером, электронщиком, на вахте стоишь лишнюю смену. Пытаешься выкроить для семьи лишний кусок, тащишь в дом все деньги до копеечки, в кабак с ребятами не идёшь, спешишь побыстрее домой, к любимой, а ей всё мало! Я, видите ли, недостаточно уделяю внимания ей! Ей, видите ли, лень подать мне кружку, когда я лежу пластом после чертовой рабочей недели, лежу пластом, отдыхаю, собираю последние силы, а ей в лом! Я, который обеспечиваю её, её чертову мамашу, её чертовы закидоны, – Крис разошёлся уже не на шутку. Филби заметил, что он сжал кулаки и непроизвольно ищет глазами, чего бы сломать. Эту особенность главного инженера знал весь экипаж: он никогда не гневался по пустякам, но уж если гневался, то обязательно что-нибудь разносил. Сержанты слагали о нём легенды и рассказывали их новичкам-матросам: «Мол они, сержанты, не самое страшное зло, что есть на корабле. Самое страшное – это Главный инженер, вот если они, матросы, будут плохо нести службу, то могут нарваться на главного инженера, а сержанта, может рядом в этот момент и не оказаться, чтобы отвести от них безжалостную руку судьбы. Поэтому, им, молодым матросам, нужно вести себя очень хорошо, ну и т.д. и т.п.». Крис продолжал:

– Ей, видите ли, обидно, что я отрываю её от обеда, ей, неприятно, что я требую для себя слишком много внимания, что я эгоист. То есть, подать мужу кружку – это эгоизм, а прожирать мои деньги, моё время и мою жизнь – это справедливый альтруизм и бескорыстие!

– Знаешь, Крис, – немного смущенно сказал Филби, – я начинаю жалеть, что спросил тебя о твоей личной жизни, ты уж прости, мне как капитану все же положено знать, что у моих подчинённых и сотрудников на душе.

– Да нет, босс, всё нормально, – сказал Крис, остывая, – это всё бабы чертовы, от них всё зло! Я ведь понимаю, если человек не ест несколько дней подряд, не бреется и сидит, запершись в своей каптёрке, он вызывает подозрение, – Крис хмыкнул, – но ты не переживай, босс, работу я свою знаю. Вот хоть сейчас готов предоставить полный отчет!

– К черту отчеты, – я и так вижу, что работа кипит, – сказал капитан, разглядывая груду инструментов, аккуратно развешенных по стенам. На полу, подключенный к сотне проводов, возвышался навигатор, явно в стадии программирования.

Капитан задумался. Могучий гигант Крис, – большой умница, инженер каких поискать, к тому же, человек, обладающий просто недюжинной силой.. А тут ещё такое – Крис, оказывается, был ко всему прочему, большим романтиком. Его подчеркнуто грубая речь, которой он старался прикрыть боль, боль от сердечной трагедии, постепенно смягчилась, и он начал размышлять вслух:

– Я с одной стороны, понимаю, капитан, что я это со зла всё говорю, что я до сих пор люблю её. Но ты знаешь, как отрезало во мне что-то. Как вижу женщину, пусть даже хорошую и умную, а всё равно, как представлю, что вот сижу я на кухне, а она начинает меня пилить, так отвращение какое-то, мерзость на душе – и не могу. Не могу даже смотреть на неё!

– Ну, это ты зря, Крис, – ответил капитан, – хорошая и умная женщина не будет пилить, это не признак ума.

– Да все они одинаковые, Фил, – Крис не отличался чинопочитательством и спокойно переходил на «ты», Филби это нравилось, – неужели ты не знаешь! Ну да, одна менее склочная, другая более, но один черт! Это воистину чертово племя и пусть сам черт с ними и разбирается! А я человек! У меня есть в жизни другие дела и задачи! Мне не хочется терять время на все эти «шашни-машни!» Я уж лучше буду возиться со своими машинками, от них никакого зла – это чистый разум!