Эстерналистика

– Черт, ты анализировал мои биометрические, психомоторные данные? Как я выглядел?

– Информация уточняется. Судя по анализу данных, физически Вы выглядели хорошо, но были озадачены.

– Понятно. Ладно, спасибо.

– Не забудьте взять карту, сэр. Приятного вечера, сэр.

Том дошел до двери номера и приложил ключ-карту к замку. В комнате было темно, и только сиреневый свет уличного биллборда, пробивающийся сквозь старую занавеску, обнажал контуры предметов, стоящих вокруг.

В полной тишине, которая теперь вырвалась на свободу, а также внутри этого забвения времени и пространства, Брустер – впервые за последние пару часов – ощутил острую головную боль. Мужчина стянул с себя куртку, кое-как промыл рану в ванной и наскоро перебинтовался, запивая боль и глупое отчаяние большими глотками виски. Упав – нет, рухнув – на постель, Том вынул из кармана несколько первых попавшихся таблеток и закинул их в рот. По черному потолку лениво проползли белые полоски света – явно от медленно движущейся машины за окном.

Мозг отчаянно заманивал – как хитрая сирена заманивает моряка – оказаться в пучине подсознания, в царстве Морфея. Сон, однако, пришел не сразу, потому что через некоторое время тело бросило в жуткий озноб, который сменился жаром и ощущением собственной невесомости. Дальше начало ломить кости – да так сильно, что сознание от боли и странных ощущений едва не терялось. «Похоже, что я случайно съел эту дрянь от аптекаря, – подумалось Тому. – Ну теперь все…»

«Томас! Томми!» – послышалось где-то вдали, словно за стеной, в соседнем номере. Снова сон? «Мама? Мама, это ты?» «Спаси меня!», – тут же услышал новый крик Том, но голос этот был уже не матери, а какой-то другой женщины, гораздо моложе. «Посмотри на себя! Посмотри, в кого ты превратился!» Отец? «Спаси, Том! Спаси меня! Я жду, я так долго тебя жду!» Да кто это? Кто эта женщина? «Копай, копай глубже, они не должны найти…»

Ночью на смену мелкому дождю пришел небольшой ветер, то и дело гоняющий всякий мелкий мусор вдоль длинной, как змея, линии мотельных номеров. Пригород, в отличие от мегаполиса, крепко спал.

На улице хлопнула автомобильная дверь, а в салоне загорелась панель приборов. Темный силуэт – весьма миниатюрный и явно женский – прикоснулся к наушнику и включил быстрый вызов.

«Привет… Да. Он в мотеле. Один… Ладно… Хорошо. До связи».

?

1 – 6

8 октября 2187 года. Вечер

« – Итак, дорогие друзья, в нашей студии сегодня интересный гость – мистер Эндрю Селдон – популярный блогер, автор трех книг, основатель бренда кожаных аксессуаров «А-Люкс Лезер» и благотворитель. Я ничего не забыл, м?

– Всем привет, друзья. Привет, Билл. Все так. Спешу уточнить: кожа у нас, конечно, искусственная, ведь мы следим за экологией, но качество все равно отменное – от настоящей не отличить.

– Ха-ха, отлично. Кроме того, как всем нам известно, мистер Селдон – андроид. Прости, ты так себя интерпретируешь, Эндрю, все верно?

– Что ж, это интересный вопрос, спасибо. Я ничего не имею против слова «андроид», ведь это просто сухой факт: я кибернетический организм, и с этим трудно спорить, верно? Однако да, я много думал и над тем, как бы еще мог себя идентифицировать, обозначить этому миру, так сказать, более точно, полноценно, в соответствии со своим внутренним мироощущением…

– И какие выводы напросились?

– Эм… Мне нравится слово «Существо».

– Существо?

– Да.

– Поясни нам всем, пожалуйста. Это очень интересно!

– Что ж, поскольку я не являюсь человеком, но имею возможность находиться в этом мире, дарить этому миру – я надеюсь – что-то важное и ценное, существовать, быть частью общей жизни, Вселенной, быть уникальной возможностью объединения разных граней, так сказать, Бытия, то… Собственно… Почему бы не быть просто Существом, м? Сущностью. Это так просто и так ценно одновременно. Не считаешь?

– Аж мурашки по коже! Очень интересно, Эндрю!

– Спасибо, Билл. Хотел бы добавить, что…»

– Да выключи ты уже эту ахинею, Гордон! – раздался из кухни женский голос.

– Расслабься, дорогая. Я же не из любопытства смотрю, а чисто посмеяться, – ответил мужчина, поставил на столик бутылку пива и достал изо рта застрявший между зубами кусочек чипса. – Это ж надо… Андроид-писатель! «Дарит миру важное и ценное». Кожаный кошелек дарит и ремешки всякие.

– Не дарит, а продает, – добавила Салли.

– Во-во! Из кожи… Это ж надо!

На кухне загремела посуда и зашумела посудомойка.

– Тебе на работу обед положить?

– Будь так добра, дорогая. Похоже, что придется есть в машине…

– Что такое? Поездка?

– Ага. Митчелл отправляет нас в Чикаго.

– Зачем это?

– Везем какой-то груз. Сказал, что «очень и очень ценный». Не знаю, что там. Но завтра работаю по тройной ставке.

– О, это же хорошо. Сможем потом съездить в молл.

– А тебе лишь бы денежки…

– А тебе не «лишь бы денежки», а?

Гордон Лэнсли то ли икнул, то ли усмехнулся и нажал на сенсор телевизионного пульта.

«…Эндрю, а расскажи-ка нам подробнее про искусственную кожу. Как она делается? Она похожа на кожу животного?»

?

1 – 7

16 октября 2187 года. Утро

Тому стало ощутимо лучше только на третий день. «Прав оказался этот аптекарь, прав во всем: от возможности выжить до возможности мучительно сдохнуть», – подумал про себя Брустер, лениво вставая с постели и осторожно выглядывая сквозь белый тюль в окно. Под лестницами мотеля прошли какие-то люди. Светило солнце. Погода дарила надежду и даже баловала зарождением хорошего настроения – если всему этому вообще суждено было быть в сложившихся обстоятельствах.

Том подошел к треснувшему зеркалу, висящему на стене, и долго вглядывался в свое отражение, пристально смотрел в свои глаза – до того момента, когда на долю секунды даже перестаешь себя узнавать. «Кто ты?» По коже пробежали мурашки.

Далее мужчина заглянул в стоящую рядом с кроватью тумбу: упаковка затемняющих электролинз для сна, старая колода бумажных карт, какое-то бульварное чтиво в мягкой обложке и пачка дешевых сигарет. Брустер хлопнул ящиком и рухнул на грязное желтое кресло. Времени рассиживаться, пожалуй, было не так уж много, но все происходящее нужно хорошенько обдумать – на свежую голову. Да и кресло – несмотря на свои дырки в ткани – оказалось очень уж удобным.

Бывает, просыпаешься утром и вроде как все хорошо: за окном – солнце, в кружке – горячий кофе, впереди – новый день, новые возможности. Но что-то не дает тебе покоя, словно настораживает и тревожит. Ты отгоняешь эти мысли, как надоедливых комаров, но их становится все больше, они сами становятся все больше. Кофе остывает, а солнце прячется за тучи. И вдруг ты понимаешь, что это «что-то» уже стоит рядом с тобой, обвивает тебя за плечи и горло, готовое заполнить своим мраком все пространство комнаты и тебя самого, твою душу. Что это – неуверенность, страх, депрессия, ужас? Да и размышлять уже поздно, ведь от этого станет только хуже. Просто этот мир соткан из боли – только и всего. За все время существования человечества случилось уже более ста миллиардов смертей – удивительно. Сто миллиардов человек хотели жить, быть собой или кем-то, реализовывать какие-то планы. Хотели воды, еды или чего-то повыше из этой пирамиды. Или просто… жить. И что? И как бы нам ни твердили, что такова жизнь, такова судьба и не стоит об этом переживать – все равно переживается. Ни ответов тебе, ни вечности. Аттракцион, время которого неумолимо заканчивается, а денег на новый билет просто нет.

Том бросил взгляд на увядающие цветы, стоящие в плошке на подоконнике, навязчиво пригреваемые белым утренним светом. «Что я должен помнить? Как я могу быть уверенным в том, что эта потерянная жизнь – та, в которой я нуждаюсь? На этих весах прошлого – чего больше: радости или разочарования? Счастья или горя? Глупо, наверное, размышлять об этом человеку, которого пытались убить, которого прошили пулями и хотели закопать. Я напуганный, загнанный зверь. Или все-таки… хищник? Хищник, проигравший бой. Но не проигравший войну, ведь я все еще жив. Без должного полива – а с годами он всегда случается все реже и реже – все наши воспоминания рано или поздно увядают, как эти цветы на окне. Мы держимся за память, чтобы быть собой. Чувствовать, что существуем, имеем значение. Но что такое быть собой? Как узнать, что ты – это ты, а не очередной набор из лжи и условностей? Нет, я должен узнать себя. Должен. И будь что будет».