Оценить:
 Рейтинг: 0

Собрание сочинений. Том четвертый. Рассказы

Год написания книги
2020
<< 1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 >>
На страницу:
15 из 20
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Я сейчас буду писать свой дневник, – ответил я.

– Дневник?.. – Лицо Кэт выразило удивление и – как мне показалось – неприятное удивление. – Вы пишете дневник? —

– Да, почти ежедневно, по настроению. —

– Вот как!.. И я тоже присутствую в вашем дневнике? —

– Да. Может вам это неприятно? —

Она рассмеялась принужденным недолгим смехом.

– Это смотря по тому… Конечно, вы когда-нибудь покажете мне ваш дневник? —

Я пробовал отнекиваться. Но Кэт так настаивала, что в конце концов пришлось согласиться и пригласить её на следующий вечер ко мне в комнату, когда уйдут мои жильцы, а в комнате было еще двое отдыхающих. Комната на четверых. На следующий день мы сидели на балконе-лоджии – вышли из нашей комнаты и читали мои записи.

Потом я услышал большой рассказ про её жизнь. Кэт так прониклась доверием, после прочтения описаний моих – о природе и людях курортного местечка, что рассказала многое откровенно, ничуть не боясь, что я что-нибудь опошлю из её рассказа-биографии.

Рассказ Екатерины Андреевны.

Так случилось, что в последнем классе школы она влюбилась и уже мечтала о семье, – главное о свадьбе в белом платье… с машинами украшенными цветами. Но парень ушел в армию и пропал, а она родила дочку.

А одноклассник, который её действительно любил уехал в Сибирь, на заработки. Про одного, который отец её маленькой дочки слышно было, что он продолжил службу по контракту на 10 лет на флоте и уплыл в дальние страны, на Кубу. Другой работал водителем-дальнобойщиком и возил продукты и материалы нефтяникам: трубы для вышек нефтяных, в Западной Сибири. Это был Олег Лапшин.

«С Олегом у нас была настоящая дружба, это особый случай, я думаю, – я чувствовала его как будто родным, и семьи наши дружили, и занимались мы уроками то у него дома, то у нас дома, запросто и просто я себя с ним чувствовала.

А на самом -то деле, я была влюбчивой девчонкой в свои школьные годы. – Рассказывала сама Кэт. – Мне нравился один мальчик и гуляла я с ним, в один год. А после каникул на другой год влюблялась в другого и уже гуляла с другим. В старших классах учеников уменьшилось. После восьмого многие пошли в ПТУ и из четырех восьмых получилось два девятых. И последний год я «гуляла» с Геной, но продолжала дружить со своим Олегом, с которым продолжала сидеть за одной партой. Это был такой интересный (для меня) «любовный треугольник», это как игра…

После школы. Сразу после выпускного вся романтика закончилась, – оба «любимых» ушли в армию, а я осталась одна с ребёнком на руках. «Игра в любовь» еще продолжалась в письмах, потому что писали мне оба.

Гена у меня был таким «любовником на стороне». В школе, мне, девчонке, нравилось, что мальчишки «дерутся» за мою любовь к ним, соперничают в подарках на восьмое марта и на день рождения, в том же марте, а ещё за походы в кино – с кем я пойду. Вдруг, я «убегала» в кино с другим, с Геной, вызывая ревность Олега. А то, – находила и любезничала с третьим, чтобы вызвать «ревность» обоих. В свои школьные годы я наигралась «в любовь» достаточно. Но всё было пристойно – дальше поцелуйчиков и ужимок дело не шло. Только с Геной поспешила – поверив в его заверения и рассказы, жениться на мне и «будем жить долго и счастливо». Потом за летний период, до призыва в армию, поссорились и поругались: я видела его с другими девчонками из, вообще, не нашей школы. Так что провожать его в Армию на осенний призыв я не пошла. Я уже была с животом более четырех месяцев. Провожала я Олега, потому что жил он рядом в соседнем подъезде и проводы устроил во дворе нашего дома.

Олег ничего не обещал и всегда он был спокойный и рассудительный и этим, может быть, всегда нравился мне, как-то я привыкла к нему. Хотя чувствовала себя изменницей и предательницей».

– «Вот такие дела с этой любовью, всю свою жизнь я эту свою влюблённость проклинаю, а что такое любовь так и не знаю до сих пор. Живу вот одна одинёшенька». – жалела себя в своём откровении Кэт, Екатерина Андреевна.

________________________

Три года прождала она будущего мужа, но он не вернулся. И надо было чем-то жить, устроилась она в «Центральную научную библиотеку», так называлась большая библиотека в центре городка. В ней действительно занимались профессора из институтов и студенты. Работала Екатерина библиографом в книжном коллекторе в хранилище. Она и вправду уже никого не любила. Перегорело всё в душе, остался от всей любви только комок обид и неприятный осадок.

Все силы были потрачены на воспитание девочки, плода своей влюблённости. Приезжал Олег – друг. И заходил к ней, и они общались, но никаких обещаний от него. Он был такой скрытный. Но его всё время тянуло в путешествия в далекие места, и он вновь уезжал: «порода такая цыганская», – говорил он сам про себя. Он оставлял только надежду.

__________________

«Серая мышка».

Так Екатерина Андреевна превратилась в ту «серую мышку» из провинции, которая знала о жизни и о любви только по книжкам. Радости в её жизни были редки. Один день походил на другой, как похожи одна на другую книги в пачке: и цвет обложек у них одинаковый и количество страниц, – когда раскладываешь книги по карточкам, то не обращаешь внимания на каждую в отдельности.

Так и Екатерина. Она перестала различать дни. Протекали месяцы и годы.

Она вставала чуть свет; мылась; готовила завтрак; кормила Наташку, и сама что-либо хватала наспех, и они вместе выходили из дома: мать спешила на работу, дочь в школу. Надо было дойти до троллейбуса пешком – противно сразу лезть в первый переполненный, начинать день с толкотни и ругани. Но как раз, как назло, этих десяти минут, которые необходимы, чтобы от дома дойти до остановки, всякий раз недостает (можно опоздать на работу), и Екатерина вскакивает на ходу в переполненный троллейбус. Кто-то наступает ей на ногу, и она кому-то наступает тоже. На неё давят со всех сторон, но ей всё же удается встать в угол, и хоть на одной ноге, зато относительно спокойно доехать до работы.

Сама она редко появлялась среди людей, прогуливаясь, буквально скрывалась в подвале библиотечного коллектора. Коллектор был большой, а сотрудников немного, со всеми она знакома, и все занимались своими делами, всё это помогало примириться с жизнью.

В коридоре библиотечного хранилища она снимала металлический жетон, висящий в шкафу над столом дежурного, и спешила в зал со стеллажами с книгами, центр которого заставлен столами. Среди которых был и её, Екатеринин стол. Поздоровавшись с подругами, которые успели явиться раньше её, она подходит к своему столу – это не только рабочее место, это её второй дом. Всё тут было привычно и обжито; справа было место для заявок, по которым книги собирались; тут же прямо стояли флакон с клеем, коробка скрепок, ножницы и авторучка. В верхнем ящике в сторонке от бумаг лежало зеркальце. Екатерина доставала его и, приладившись к утреннему освещению, падавшему из окна, поправляла прическу. Затем брала бланк-заказ, который первым лежал в стопочке, и принималась за работу.

В полдень звонил звонок – обед, так им сообщали сверху из научной библиотеки. Екатерина открывала самый нижний ящик стола; доставала оттуда стакан, ложку, ножик, пачку сахара; съедала два-три кусочка хлеба с сыром и бежала в коридор к телефону.

– Наташа! Ты пришла? – говорила, как мама переживающая. – Открой холодильник. Там наверху кастрюля. Синяя, синяя! Достань, поставь на плиту. Суп. Да! Разогрей и кушай. Я сегодня вовремя приду, не задержусь.

В пять вечера, по тому же звонку, Екатерина задвигала ящик стола, говорила «до свидания», вешала на место жетончик со своим личным номером и бежала домой. С работы она шла пешком, заглядывая по пути то в один, то в другой магазин. Домой возвращалась, уже неся сумку и авоську с продуктами. Отдышавшись, она переодевалась. Дома её ожидала целая пропасть дел. А когда дел много, то в красивые одежды не облачишься! Она набрасывала на себя легкий ситцевый халат, затягивала потуже пояс вокруг талии, и начинала хозяйничать.

Надо было убраться в квартире. Утром Екатерина не успевала, да если бы и успевала, всё равно вечером приходилось убирать заново. За день Наташа всё перевернёт вверх дном. Матери дома нет; соберутся после школы у неё подружки; играют, клеят стенгазету; набросают на пол клочков бумаги, насорят. Прибираясь, Екатерина ворчит на Наташу, что она такая да сякая: балованная, не жалеет мать; но в душе Екатерина понимает, что ругать надо не дочь, а себя саму. Сама набаловала девочку – двенадцатый год идет, а она тарелку после еды ополоснуть не может.

Прибравшись, Екатерина готовит ужин, и они садятся с дочерью за стол. За ужином только и отдохнешь. Потому что после ужина она тут же торопится в ванную. Ещё со вчерашнего вечера у неё замочено бельё. Надо переложить его в бак и поставить бак на плиту. Пока бельё кипятится, Екатерина моет посуду. Потом стирает, согнувшись над ванной. Белья накапливается больше, потому что дочка растёт. Прополоскав половину, Екатерина спешит уложить девочку; затем ещё битый час стоит возле ванны, полоская и отжимая бельё.

Развешивая на балконе бельё, Екатерина глядит на ночной город.

Внизу, а жила она на пятом этаже, бесшумно движется вечерний троллейбус полупустой, ярко освещенный; сверху он кажется уютным катером, плывущим по черному асфальту дороги, как по реке. Но Екатерина знает, что это за химера такая – троллейбус, как она проклинает его каждое утро. В кинотеатре через дорогу, рядом с парком со скверами, налево, окончился последний сеанс, и люди заполняют улицу. У кого-то играет транзистор, напевает музыка и слышится смех девушек. – У кого-то есть жизнь и помимо работы; кто-то ходит в кино, в театр, в гости к друзьям. У неё ничего этого нет. Ничего, кроме библиотечного коллектора да вот ещё, пожалуй, кухни. Екатерина перестает развешивать бельё. Вздыхает. – Прошел день. Завтра будет другой. А там ещё и ещё. И все дни похожи. Как окна, в которых погашены огни, в домах напротив. Не было у неё походов в кино, как в школьные годы. Никогда она не ходила в театры, а было их в городе несколько. Был даже музей и галерея художников, где проводились выставки картин. О чем на улицах висели большие красочные объявления. Не было даже семейных вечеринок – некого было в гости приглашать.

В этой её однообразной жизни. Когда день за днём складывались в месяцы, а месяцы в годы, только мимолётные и всегда неожиданные наезды друга-Олега приносили ей грустную радость. Хоть он приезжал к родителям, но всегда приходил к ней в гости и привозил подарки и ей и дочери.

___________________

Каждый раз Олег приезжал из какого-нибудь нового далёкого угла Сибири: то из Ханты-Мансийска, то из Нового Уренгоя или из Ноябрьска.

Хотя был прописан, как говорил он сам, в Тюмени, где у него имелась квартирка в барачном районе окраины города. Большие города отошли в прошлое, раньше он ездил в Ленинград и там даже оставались у него друзья какие-то. Мода прошла, как проходит мода у женщин на одежду, непоседы, вроде Олега, вербовались теперь на Север.

Приедет, явится – в промасленной куртке-телогрейке, вытертая шапка, чуть не кирзовые сапоги-ботинки с длинным верхом. За час он всё это сбросит. Накупит новое одеяние, и станет совсем другим человеком. Неделю Олег жил на родине, у матери: ходил в гости по друзьям, потом ехал на курорт; с юга в Ленинград; и снова исчезал на целый год или даже на два.

Навещая Екатерину, Олег проявлял к ней разные знаки внимания. Покупал подарки, приглашал в кино и ресторан, иногда даже ночевать оставался у неё. Но всегда держался предупредительно, как друг. Хотя, судя по всему, он был изрядный ловелас. Иногда, подвыпив, Олег начинал хвастаться своими успехами у женщин. «Когда я работал персональным водителем в Ленинграде, – рассказывал он, – была у меня девица. Шикарная! Очень любила наряды и быструю езду. С машиной хорошо. Привезу, бывало, утром шефа в офис, а у него совещание. Значит, часа три ты ему не нужен. Звоню подруге: так и так, дорогая, машина свободна! Подкатываю к условному месту. Дверцу нараспашку: пожалуйста! Через двадцать минут мы уже за городом, на лоне природы: с вином и закусками из гастронома. Шеф там руководит своей фирмой, а я тем временем… Кхе-кхе!».

Екатерину такие рассказы будоражили. Она долго потом не могла уснуть; намаявшись от бессонницы, вставала, шла на кухню, пила капли; возвращаясь, останавливалась у дверей маленькой Наташиной комнаты, где спал Олег. В комнате слышался храп и сопение его сонного. Она возвращалась к себе на раскладной диван, где с ней спала Наташа, и её мерное дыхание успокаивалось.

Утром, когда они уходили, Олег ещё спал. С работы Екатерина звонила ему, чтобы он достал из холодильника то-то и то-то и поел.

Сближение наметилось между ними лишь в последний приезд Олега, это было года два назад.

Тогда было начало лета. Занятия в школе закончились, Екатерина собирала Наташу к деду Лёве, где она проводила в деревне каждые каникулы. Это был сосед родителей – те продали свой дом давно, а сами перебрались в город. В тот вечер они сидели в большой комнате; Наташа отбирала книги, которые надо было взять с собой на лето, а Екатерина, выставив швейную машину, шила, удлиняя девочке старое платье, из которого она выросла.

Кто-то позвонил. Наташа оставила книги и выбежала в прихожую, чтобы открыть дверь. Через минуту оттуда донесся её радостный возглас:

– Дядя Олег! —

Екатерина – как сидела за машинкой в вылинявшем халате и в стоптанных тапочках – вышла в прихожую. У двери, снимая шляпу, стоял Олег. Одет он был по-городскому: модный плащ, светлый костюм в клеточку, блестящие лакированные ботиночки. Значит приехал давно, успел «приодеться».

– Здравствуй, Кэт! – по-дружески приветствовал он.

– Здравствуй, Олег – улыбалась она, не в силах скрыть свою радость. Друг всегда вносил разнообразие в её серую будничную жизнь.

<< 1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 >>
На страницу:
15 из 20