Лекарство от смерти

Проковырявшись с холодной кашей минут пятнадцать, я все-таки одерживаю уверенную победу. Хотя, признаться честно, раза три меня чуть не вывернуло прямо в тарелку. Типичный завтрак в штатной клинике: каша, заветренный бутерброд и зеленый чай, от которого в нем только название. Он больше напоминал слащеную воду с натертой травой.

Когда с едой было покончено, Анна вновь поинтересовалась моим самочувствием, а после предложила прогуляться по зданию. Я тут же согласилась. Перспектива просидеть все выходные в одной палате меня не радовала. Нужно хоть как-то развеяться.

***

Выйдя из палаты, мы попали в коридор. Вокруг нас сновали люди: врачи, дети, родители, медсестры. На секунду я даже забыла о том, где нахожусь. Настолько сильно кипела здесь жизнь. Смех, крики, улыбки – все это никак не соответствовало моему представлению о больницах. Мне на глаза попалась та маленькая девочка с мамой, зашедшая ко мне с утра. Они шли в нашу сторону, и, увидев меня, девочка сильно удивилась.

– Мама, мама! Смотри! Она выздоровела, значит, и у меня получится, – обратилась девочка к своей маме.

Снова услышав ее милый детский голос, я улыбнулась.

– Обязательно, Лайла. Скоро нас выпишут, и мы вернемся домой.

В голосе матери прослеживалась легкая неуверенность. С утра я не обратила особого внимания на ее внешний вид, поэтому только сейчас заметила темные круги под глазами. Волосы на ее голове были несколько потрепаны, пройдя мимо нас достаточно близко, она позволила разглядеть себя. Это была худенькая девушка с когда-то приятными чертами лица. Сейчас же она выглядела разбитой, уязвленной и больной.

– Что с ней такое? – не удержавшись, спросила я у Анны, забыв о всяком чувстве такта.

– О чем ты?

– Та девушка с дочкой. Она выглядит невероятно измученной. Что с ней произошло?

Анна на какое-то время задумалась. По всему было видно, что ей не особо хотелось поднимать данный вопрос, она сомневалась в том, что нужно говорить об этом.

– Что ж. Рано или поздно ты все равно узнала бы об этом.

Сестра тяжело вздохнула и начала свой рассказ:

– Ее зовут Марго, и когда-то она была совершенно другим человеком. Ты бы ее не узнала, попади сюда двумя месяцами ранее. Марго являлась преуспевающим менеджером одной элитной компании, она продавала недвижимость. Ее муж погиб во время военных действий в Ираке, он был солдатом, тогда они с дочкой остались вдвоем. Это сильно подорвало их обычный уклад. Лайла видела, что происходит с матерью, как та держит на себе семью из последних сил. В подобных условиях девочка решила стать более самостоятельной, чтобы помочь Марго быстрее поправиться. Она взяла часть обязанностей по дому на себя (мытье полов, посуды, изредка приготовление еды). Начала сама ходить в детский сад, потому что у мамы не было возможности ее отвести из-за слишком плотного рабочего графика. Постепенно все налаживалось, они научились существовать в новых обстоятельствах, научились жить сначала, не омрачая каждый день рвущими душу пиками прошлого. Мать и дочка держались друг за друга, во всем помогали друг другу, общались, гуляли, слушали. У них больше никого не было из родных… Но вот в один день Лайле стало сильно плохо в садике. Марго отпросилась с работы, и вместе они приехали к нам в больницу. Она очень переживала, потому что Лайла вся горела, температура была в районе 38-39, и ее дочь уже начинала бредить. Врач назначил обследование, которое показало, что у малышки обычный грипп. Спустя неделю усиленного лечения, Лайла практически выздоровела. Вместе они ходили по больнице, смеялись. Были главными заводилами. Лайла играла с другими детьми, подбадривала их, она была очень коммуникабельным ребенком. Марго же постоянно общалась с родителями, часто помогала им с финансовыми вопросами, так как сама была в этом сильна. Буквально за пару дней до выписки, Лайле снова стало плохо. Ночью ее рвало кровью. Девочке снова назначили обследование, которое в первый раз показало, что она абсолютно здорова. Следующей же ночью произошел рецидив, Марго металась по всей больнице, требуя проверить дочь еще раз…

На секунду Анна остановилась в рассказе. Ее глаза были наполнены слезами. Достав платок и вытерев слезы, она продолжила дрожащим голосом.

– На второй раз врачи провели МРТ и диагностировали рак предпоследней стадии. Они сказали, что заболевание очень быстро прогрессирует и, по большей части, неизлечимо… Все были в шоке… Сказали, что Лайле осталось жить не больше года.

Я стояла с раскрытым ртом и не могла поверить. Та маленькая девочка смертельно больна… У меня не укладывалось в голове. Я уже в сотый раз спрошу у самой себя: где справедливость в этом блядском мире? Ребенок живет седьмой год, но его судьба уже предначертана… Почему кто-то, кто не заслуживает жизни: наркоманы, убийцы, насильники проживают полноценную жизнь, а этот невинный ребенок живет, не зная, что следующий день может стать для него последним?

– Марго потеряла себя. После установления диагноза уже никто не слышал ее смеха, никто не видел улыбки на ее лице. Ее опухшие глаза выплакали все слезы. Ее руки постоянно в синяках и кровавых трещинах, потому что она бьет стены в бессильной злобе на судьбу. Она практически не спит, каждую ночь слушает дыхание Лайлы, потому что боится пропустить последний вздох дочери. Боится проснуться и не застать ее в живых…Марго взяла клятву со всех, кто знает о заболевании, что те не проболтаются Лайле о нем. Она постоянно говорит своей дочери, что это обычная простуда: « Еще день-два и ты поправишься. Снова будем кататься с тобой на велосипедах в парке, а на летних каникулах полетим в Египет, как ты и мечтала. Нужно только потерпеть…»

Глаза Анны в очередной раз наполнились слезами. Я не могла на нее смотреть и опустила голову. Мне больно слышать ее рассказ, хотелось бы забыть все это…

– Лайла нам всем, как родная дочь. Мы сдружились с ней… Я каждую ночь, делая обход по коридору, слышу молитвы Марго. Она просит у Господа пощадить девочку, дать ей защиту. Просит бога перенести болезнь дочери на себя.

– Как же это несправедливо… – проговорила я чуть слышно, отводя покрасневшие глаза.

Мы стояли еще какое-то время, не решаясь ничего сказать друг другу. Я почувствовала, что зря подняла все это. Как же хочется помочь Лайле… Если бы я только могла…

– Ладно, давай сменим тему разговора, – найдя в себе силы, предложила Анна. – Жизнь невероятно несправедливая штука, и, если об этом постоянно думать, то можно не заметить в ней ничего позитивного.

– Что же здесь хорошего? Неужели девочка заслужила такого конца?

– Лайла – чудесный ребенок. Нужно концентрироваться на том, что сейчас она все та же маленькая девочка. Болезнь практически никак себя не проявляет. Они все так же могут общаться, смеяться и гулять. Лайла не мучается от боли, как многие дети с похожим диагнозом. А главное: она все еще жива. За это нужно благодарить бога и дорожить каждым моментом времени, проведенным вместе.

– Может быть, в этом и есть смысл…

Следующие несколько минут мы шли каждый в своем раздумье. Пару раз Анна заходила в какие-то палаты, я же ожидала ее снаружи. Больница представляла из себя пятиэтажное здание, поделенное на отделения. Меня определили в терапевтическое, находящееся на 2 этаже.

Анна отвела меня к лифту, и мы спустились на первый этаж. Здесь была регистратура с толпой людей, парящихся в ожидании своей очереди на прием. Пройдя их, мы попали в приятный больничный холл. В центре стоял стол с какими-то флаерами, призывающими сдавать кровь. На стенах висели белые обои с малюсенькими отпечатками детских ручек, картины изображали природу, лошадей и прочих зверей – все это делало интерьер максимально дружественным. На одной из стен я заметила телефон и с мольбой посмотрела на Анну. В знак одобрения она кивнула мне головой. Я тут же бросилась к нему и стала набирать номер дома. Трубку снял папа, он не сразу понял, кто ему звонит и по своей обычной манере решил буянить, боясь того, что ему снова продадут сломанный китайский миксер. Наконец, поняв, что это его дочь, он немного успокоился.

– Сара, доча. Как ты там? – стал интересоваться он.

Впервые за долгое время мне приятно слышать родительские голоса.

– Если это Сара, то передай ей, что мы сильно волнуемся, – слышится кричащий, неровный мамин голос из трубки.

Я улыбаюсь.

– И ей привет, – приподнявшись в настроении, говорю я папе. – У меня все просто отлично. Доктор сказал, что это был обычный обморок, а значит, уже к понедельнику я буду выписана.

– Вот и отлично! А мы-то с мамой переживали, боялись, что ты с нами к бабушке не попадешь. Нужно срочно позвонить ей, чтобы обрадовать!

Легкая улыбка с моего лица тут же рухнула. Я совсем забыла про наказание. Неужели им плевать на мою жизнь? Неужели мать все так же злится после пятничной потасовки? Я, блин, в обмороке валялась, а у нее остались какие-то обиды из-за восьмилетнего спиногрыза!

– Я не собираюсь ехать в Дейтон! – решительно выпалила я.

– Не выдумывай, тебя предупреждали, – холодно ответил отец. – Давай не будем повторять пятничную ссору…

– Да, папуль. Давай мы не будем ее повторять. Собирайтесь и езжайте к бабушке, а я остаюсь.

– Послушай меня: пока тебе не исполнилось 18, твоей жизнью распоряжаемся мы. Думаешь, я не был в твоем возрасте? Мне тоже было 17, и я знаю, что происходит на подобных «вечеринках».

– Но.. пап…

– Никаких пап. Я не отпускаю тебя бухать и спать с кем попало… Ты моя дочь!

Тут меня как ножом пронзило: они изначально были против моей поездки. Нужно было только найти удобный случай, чтобы под видом наказания запретить мне ехать. Якобы, они все такие добрые, а я сама виновата в том, что произошло.

– Мы приедем к тебе сегодня и все обсудим, – продолжал отец. Но я его уже практически не слышала.

– Не нужно…врач сказал, что лучше мне побыть одной, организму нужен покой, – соврала я.

– Но вчера он говорил…

– Сегодня все поменялось, – резко перебиваю его я и кладу трубку.

От бессильной злости меня просто сжигает изнутри. Не будь я в больнице, хорошенько высказалась бы вслух обо всем, что накипело. Мне казалось, что родители должны были проявить хоть какую-то нотку лояльного отношения после того, что случилось со мной, но нет! Максимум, за что они боялись – это купленные билеты на самолет к бабушке. Они корчат из себя «прилежную семейку», чтобы, не дай бог, люди не подумали лишнего. И если бы я, дочь известного стоматолога, перепихнулась с кем-нибудь на вечеринке или напилась бы, потеряв рассудок, то велика вероятность того, что про них поползли бы слухи. Многие считали бы нас неблагополучной семьей, которая не смогла привить дочери нормального воспитания. А мои этого бы в жизни не перенесли…

Господи, как же мне надоели эти «уроки жизни», когда же они поймут, что у меня свой мир, свои взгляды, а также свое понимание насчет правильности секса в столь юном, по их мнению, возрасте. Ну вот, отлично. У меня снова потекли слезы, так еще и подступает головная боль. Позвонила, блин, родителям…

***