Эстетика бродяг

Лично я уже готов. И заглядываю в мусорный бак лишь удостовериться, что пищи для нас предостаточно. Впрочем, поднимая любую крышку, можно найти и дверь, чтобы выбраться отсюда. Иногда я надеялся именно на это.

Стоило мне заглянуть в очередной мусорный бак, как оттуда вывалился бродяга, воняющий так гадко, что обоняние отказывалось идентифицировать запахи.

? Чего тебе? ? прохрипел он.

Он был похож на большую крысу, которую не поймать, не отравить и не научить плясать под дудочку. Однако наши жизненные нити где-то переплетались, и потому мы смотрели друг на друга с пониманием. В его глазах не было и тени любопытства, он только пошевелил ноздрями, стараясь понять, можно ли с меня хоть что-то поиметь. Мой поношенный наряд ему не понравился, мои обвисшие карманы и щетина тоже. Конечно, он и не надеялся, что сегодня в бачок заглянет принц и осыплет его бриллиантами.

? Что ты здесь ищешь? ? опять захрипел бродяга.

Скажи я ему правду, он бы не поверил. Только в чём же она заключалась? В том, что мы жили на одной помойке, и он забрался в самую вонючую нору.

? Я расчленил труп невесты и выкинул его где-то здесь, но забыл снять золотое кольцо и вернулся за ним, ? спокойно проговорил я и пошел дальше.

Бродяга отхаркнулся и хлопнул крышкой, возвращаясь домой.

Вечером я зашел в «Макдональдс» и уселся на бесплатный толчок. Меня не смущала надпись «В целях вашей безопасности за вами ведется наблюдение». Холеные музыкальные уборные здесь более всего располагали к созерцанию и медитации. Кажется, я даже задремал. Из транса меня вывел неприятный голос, который бубнил одно и то же:

? Я залезу к ней в трусы, залезу к ней в трусы, залезу в трусы, в трусы и в**бу.

Чуть приоткрыв дверь, я осторожно выглянул. Жирный боров полоскал лицо и пристально изучал свою харю в зеркало.

? Она выглядит, как неприступная сучка, ? сказал боров своему отражению. ? Она думает о себе бог весть что, а я выкину лишнюю сотню баксов и залезу к ней в трусы.

Тут кто-то вошел, и он заткнулся.

Такие вот дела творятся здесь. Под половиной черепных коробок не мысли, а завалы всякой дряни, мусор гниет и разлагается, в голове заводятся крысы и черви. О люди, если бы вы знали, как трудно миру справляться с вашими желаниями!

На выходе я заметил того похотливого толстяка, он сидел за столиком со сногсшибательной юной брюнеткой, при виде её груди третьего размера любой бы поспорил, что на такую стерву придется выкинуть не одну сотню, чтобы она позволила лезть в свои трусы, которые стоили не меньше.

Ночь я провел в кафе на Казанском вокзале, было тепло, и я выходил покурить на перрон, встречая пассажиров. Они прибывали в город, словно бестолковые муравьи. Отсюда нужно было бежать, как можно дальше. А они прибывали и прибывали.

Под утро я сел на первую электричку и уснул в ней, потом пересел обратно и вернулся в город выспавшийся. Денег у меня оставалось немного. Хотя я и экономил, скоро мне грозило стать еще и попрошайкой.

Я шел пешком через город, сворачивая то налево, то направо. Шел, куда глаза глядят. За этот месяц без внимания староверов я похудел, в мои глаза вернулся волчий блеск и нюх к новой жизни. Я проходил мимо церкви на Елоховской и решил зайти, послушать, что творится у меня внутри.

На ступенях я краем глаза заметил, как у тротуара остановилась машина с тонированными окнами. В церкви я пробыл недолго, понял: Бог в меня еще верил.

Я спустился со ступеней храма и пошел к метро, машина с тонированными окнами тронулась следом. Тогда я перешел дорогу, постоял у газетного киоска, читая заголовки, и опять заметил знакомую машину. Я прошел вперед, развернулся и опять увидел её. Даже не псих решил бы, что за ним следят.

Я заскочил в метро «Бауманская», доехал до «Кропоткинской».

Купив билет в Пушкинский музей, первым делом я пошел к картине, на которой Лота соблазняли дочери. Чем-то картина разбирала до самого нутра. Я мог долго её гипнотизировать, а потом переходил к работе Иорданса, где Пан рассказывал крестьянам о сокрытой жизни, прямо так и слышалось, как он говорит: «Чуваки, скоро мир закрутится в обратную сторону, и всех, кто не познал его тайн, вынесет отсюда».

«Да ну тебя на хер!» ? ржали крестьяне, указывая на волосатые козлиные ноги Пана.

После осмотра полотен я спустился вниз, попил кофе, выкурил две сигареты «Галуаз» и заценил сортир. Не хуже, чем в «Макдональдсе», решил я. Так здесь еще и храм искусства, обязательно вернусь сюда опять ? посмотреть на Пана и посидеть на толчке. На улице я убедился, что за мной не следят, и пошел по Гоголевскому бульвару.

Еще два дня я перебивался с хлеба на воду, ошиваясь по привокзальным площадям, пока совсем не кончились деньги.

На улице шел дождь, я стоял недалеко от Рижского вокзала и набирал номер за номером. Нужны были деньги, кто-то должен был занять. Но никто не отвечал, никто не хотел лишаться своих сбережений. Отчаявшись, я ударил по аппарату трубкой, набрал последний номер и дозвонился до Стёпы Разина. Он теперь подключал стиральные машинки и учился на кинооператора недалеко от Ботанического сада.

? Выручай, старик, мне нужны деньги! ? прокричал я так, что несколько прохожих остановилось.

? Сколько тебе нужно?

? Долларов пятьдесят.

? Дам тебе, но только тысячу рублей, ? сказал Стёпа.

? Хорошо. Я и так рассчитывал получить не больше пяти сотен.

Договорились о встрече на ВДНХ у ракеты. Я пришел раньше, обошел площадь, полез в самолет, но вход оказался платным. Развернувшись, я зашел в знакомый павильон, где недавно торговал медом.

Редкие посетители бродили осторожно, шагая, словно боясь нарушить тишину. Из-под ног вспорхнул воробей, я задрал голову и увидел разрисованный купольный потолок. В поднебесном мире пышногрудая крестьянка доверчиво возложила руку на спину мудрой коровы. Крестьянка была вылитая дочка финикийского царя Европа, обнимающая Зевса, у которого выросло конспиративное вымя. Вдали по желтым полям плыли мифические комбайны. Возможно, когда-то я вывалился оттуда и не знал, как попасть обратно. Воробей порхнул к потолку и исчез.

В окно я увидел, как Стёпа подходит к месту встречи.

? Как ты? ? участливо спросил он, отдавая деньги.

? Не очень…

? Возвращаться не собираешься?

? Куда?

? На родину.

? Моя родина на дне Атлантического океана.

? Пойдем, выпьем пива, угощаю, ? предложил Степа.

Взяли пива и сели напротив фонтана.

? Как твоя девушка? ? спросил я.

? Нормально. Устроилась на работу. Может, тебе тоже подыскать работенку, снимешь квартиру?

? Не уверен, что мне это надо сейчас. Может, тогда я не увижу, чего хотел.

? Чего же?

? Такую жизнь как там, куда залетел воробей.

? Какой воробей?

? Обычный воробей.

? Я ничего об этом не знаю.