Дорогой скорби: «Долиною смертной тени»

– Юсуф «Огненный меч».

– Настоящее имя, – почувствовав неладное в дрожи гласа, с давлением потребовал мужчина, взглянув душепроницательным взглядом прямо в глаза редгарду.

– Я – Амрен Аль-Скави, – с чувством сдавленной горечи ответил мужчина, слегка опустив голову. – Не знаю, как вы узнали. Давайте поговорим о деле.

– Хорошо, – согласился проповедник, начиная шаг в сторону длинной витиеватой лестницы, лежащей широкими ступенями у горы. – Мне спутник не помешает.

И вдвоём они направились в гору, подставляясь под лютый мороз и хлад, от которого Амрен защитился, накинув меховой плащ. На встречу им устремился холодный ледяной ветер, дующий с самих вершин, но это не остановит путников, которые сквозь усилие сначала преодолели подножье, а затем подошли к территории, где земля выстлана белым ковром из снега.

Им идти ещё долго – ноги касаются стёртых ступеней, перед глазами виднеется «пейзаж» из занесённых снегом елей и острых теснящих скал. Где-то у дороги попадаются красиво сделанные таблички из камня с текстами, положенные в ложа конусообразных изваяний.

– Добрый господин, – речь Амрена отдалась сухостью и поникшестью. – Что вы ищите на Высоком Хродгаре? Или ваше паломничество – это просто… дань уважения? Почтение?

– Я не паломник, – резко ответил Варкут’нель-Гайн. – У меня своя миссия, Амрен. Своя цель.

– Понимаю.

– Какова твоя история, Амрен? – вопросил неожиданно старик и воин на секунду даже остановился, его сознание перехватил воспоминаниями и сочащейся из них горечью, отчего он болезненным оттенком речи, сказал:

– Мне бы не хотелось её рассказывать. Я – обычный наёмник, зарабатываю на хлеб монеты от того, что помогаю таким как вы сюда забраться и не быть съеденными, да стражникам иногда подсобляю.

– Не бойся. Я никому ничего не стану говорить, – «прорезая» себе путь через снежные сугробы посохом, убеждает того ревнитель Единого.

– Да что тут говорить. Раньше я был слишком… увлечён искуплением за погибшую семью, отчего и попал… в одну лечебницу. Там я понял, что сильно зациклился на этом, нельзя жить своим прошлым… эм, точнее не нужно возводить его в нечто абсолютное.

– И что же дальше?

– Всё изменилось. Я… оставил ту безумную идею. Они умерли их не вернуть, а моё искупление, – Амрен усмехнулся, – это обычное желание найти новый смысл жизни. Я вышел спустя два года лечения и решил ходить по Тамриэлю и помогать народу всем чем смогу. В итоге меня путь привёл сюда… хотя я стремился в Морровинд, но попал сюда.

Варкут’нель-Гайн чувствует, что Амрен полон не яростного искупления, а отрешения от навязчивой идеи, которой раньше был болен. Ариан рассказывал после венчания в монастыре, что в далёкие времена встретился с редгардом на острове, командиром имперского контингента, который носил тоже имя. И между ними случился конфликт на почве фанатизма и долга. Теперь, по необычному совпадению, Варкут’нель-Гайн встретил этого человека и видит, что тот пересилил себя, смирился с потерями и живёт обычной жизнью.

– Хорошо, – мягко начинает Варкут’нель-Гайн. – Знаешь, как закончишь, можешь отправиться на север, к

– Посмотрим. Меня и тут содержатель таверны неплохо кормит и кровать даёт за то, что я ему помогаю.

Спустя несколько часов подъёма на гору, двое поднялись на её вершину, где потоки ветра заставили одежду Варкут’нель-Гайна трепаться под сильным напором, а холод «острыми зубами» впивается в кожу. Идущий в монастырь зацепился за края одежды, обившись в ней ещё сильнее, не давая остаткам тепла покинуть его.

– Вот мы и пришли, – заявил Амрен. – Дорога на удивление была спокойна. Пора бы и заплатить.

– Да, не нужно меня ждать, – мужчина протянул редгарду тканевый чёрный кошель с кулак, набитый серебряными монетами, говоря напоследок. – И всё же, прогуляйся на восток.

– Посмотрим, – взяв деньги, Амрен направился обратно к селению, видя, что его наниматель не собирается воспользоваться его помощью снова.

Перед Варкут’нель-Гайном стоит монументальное строение – древний монастырь, протянувшийся от края одного возвышения до пропасти другого грядой серых камней. К двум воротам ведут два ряда каменных ступеней.

Человек направился к лестнице, как можно быстрее поспешая к воротам, чтобы скрыться от холода, несмотря на то, что в нём течёт кровь северного народа, к тёплым краям Сиродила и Хаммерфелла он привык больше.

Толкнув преграду, сделанную из бронзы или меди, он ощутил сопротивление, но приложив ещё чуть больше сил он смог заставить её отвориться и прошёл внутрь древнего монастыря, по возрасту обгоняющий обиталище Варкут’нель-Гайна. Абсолютная тишина внутреннего помещения была потревожена шарканьем сапог о каменный пол, когда незваный гость зашёл и стал продвигаться вглубь здания. Взгляд служителя Единого упал вперёд, смотря на огонь, полыхающий на возвышение у ещё одних ступеней, ведущих к ещё одной паре дверей. Всюду расставлены древние канделябры на которых поставлены свечи, ставшие источником света вместе с костром. Варкут’нель-Гайн продолжил идти, осматриваясь и выхватывая виды внутреннего помещения. Тут и ковёр положен в центре, и знамёна развешаны с выжженными глифами драконьего языка и можно разглядеть ступени, которые ведут в два разных крыла монастыря.

Из тени вышел монастыря выел человек и Варкут’нель-Гайн словно увидел своё отражение – это рослый нордлинг, облачённый в утеплённую серую мантию, покрытую наплечниками, с широкими рукавами и большим капюшоном, который бросает мрак на лик вышедшего, только его густую широкую бороду можно рассмотреть. Он мерно идёт к пришедшему Варкут’нель-Гайну, тихо шаркая ботинками по полу. «Гость» попытался сказать обитателю монастырю цель своего визита, но хозяин места изучения пути голоса открыл рот и губы выдали шёпот, но тем не менее даже этого хватило, что бы всё вокруг задрожало и Варкут’нель-Гайн ощутил слабость в ногах, когда всё вокруг поддалось маленькому землетрясению. Рука жителя монастыря вытянулась в жесте, указывающим на дверь, и мужчина понял, что от него требуют покинуть это место, чему сразу воспротивился:

– Мне нужна ваша помощь. Дело очень срочное.

Из тени монастыря вышли и три другие фигуры, которые направляются по лестнице к нему и вот Варкут’нель-Гайн уже смотрит на четверых рослых бородатых нордлингов. Варкут’нель-Гайн тихо взмолился Единому. Он не хочет вступать с ними в диалог, ибо их слово есть воплощённая сила, разрушительная магия, способная убить и снова пришедший говорит:

– Мудрые седобородые, я вынужден к вам обратиться за помощью. Миру угрожает зло, не дадите же вы ему пасть?

Старцы пребывают в молчании. Они не применили голоса, что уже хорошо, а один из них кивает в знак добора.

– Культ, злобное сборище не так давно пыталось устроить здесь царство Молага Бала. Пленные из культа рассказали, что глас звал их в древнюю крепость на далёком севере за Морем призраков. У вас должны храниться карты тех времён.

Молчание седобородых воспринимается как ещё один немой вопрос, который Варкут’нель-Гайн по наитию предполагает и отвечает на него:

– Предвидение, да и кого, если не в месте, построенном в те времена, когда на картах ещё изображали досконально Море призраков.

Один из седобородых махнул рукой, призывая за собой идти и Варкут’нель-Гайн направился за ним, пройдя в правый коридор. Через небольшие окна просачиваются потоки света, а сам коридор сильно прохладен, из носа и рта идёт пар, а руки до сих пор мёрзнут и приходится их потирать, чтобы они не охладели. Они быстро минули длинный каменный вытянутый ход и оказались в достаточно большой зале, где сразу бросается в глаза приземистый овальный стол, в форме буквы «О», с горящим камином в центре. А вокруг стола расставлены каменные увесистые стулья. Всё вокруг серое, каменное и только знамёна из ткани вносят хоть какое-то разнообразие цветов.

Варкут’нель-Гайн остановился у самого входа, ожидая пока седобородый роется где-то в углу, разбирая старые бумаги. И тут же в душу прокралась мысль – «не мог же только за картой сюда прийти, не может же Единый меня сюда привести только за информацией».

Седобородый нашёл, что хотел и потащил за собой кусок старого пергамента, где нарисованы линиями очертания берега северного Тамриэля и Атморы, только время над ними нещадно, и они практически выцвели, став слабыми тёмными набросками на ветхом материале. Монах-отшельник показал пальцем на участок моря, расположенный к северо-востоку от Скайрима, где, только сильно прищурив глаза, можно разглядеть нечто похожее на одинокий остров.

В тот же миг, когда «гость» потянулся к карте, чтобы её взять, он разглядел три символа на самом краю карты

«– Смотри и учись. Воззовёшь на месте сем и будет тебе ответ. Ответ сильнее чем обычный глас последователей путей гласа», – в душе родилась не мысль странника, явившаяся словно извне с такой силой и утверждением, что у пришедшего не возникло и сомнения в её верности.

И Варкут’нель-Гайн внял сущности этих слов – «Струн-Ба-Кво», которые впитал в себя. Он, в своём монастыре учил драконис и понимает его, но на этот раз его словно поразила молния, энергия наполнила его душу, и он готов обрушить её на законопреступников, но второе чувство уняло его эмоциональный порыв до поры до времени.

Опустив голову и поклонившись в знак благодарности Варкут’нель-Гайн аккуратно взял пергамент и направился как можно быстрее к выходу. Он опустился по боковой лестнице и прошёл главный зал, подходил к дверям, как его настигла мысль, интересующая его давным-давно:

«– Кто и как же собрал всех этих сектантов?»

– «Смотри!»

После громкого гласа в голове Варкут’нель-Гайн словно бы перенёсся далеко, в место, где всюду бушует море, подступая к маленькому клочку земли, на котором громоздятся строения и стены, башни и надстройки из тёмного камня. Холодную песнь напевает томным воем, промораживающий до костей ледяной северный ветер. Небосвод укутался грузными серыми облаками, полностью накрывшие небеса, не оставив не единому солнечному лучу шанс пробиться. С неба, крупными хлопьями, словно из рога самого небесного чертога, беспрестанно сыпется снег, заметающий все улицы древнего града, чьи строения выполнены в привычном атморском северном каменном стиле, являя народу монументальность строений их величие и скудность расцветки. Прекрасные каменные здания, наверняка некогда вырезанные из самих скал, гордо возвышаются перед Морем призраков, высокомерно принимая на себя его безжалостные ледяные ветра, и город есть проявление стоицизма и суровости, как и жители, некогда его населявшие.

Его порты, с величественными каменными верфями в которых могло бы поместиться множество кораблей, практически пусты и лишены суден. Только несколько высоких, взявшим в броню, осквернённую нечестивой магией даэдра доспехи, воины несут бдение с алебардами наперевес. Им некого против сражаться, но они без устали взирают в морские дали, ища и высматривая всякую угрозу на горизонте.

Город являл образ великолепия и северной кротости, расцвета и могущества, если бы не костлявая и хладная рука увядания, запустения и зла, накрывшая тенью этот островок. Но, несмотря на медленно приближающееся разрушение город не сгинет до конца, в нём ещё теплится жизнь, поддерживая и разжигаемая новыми хозяевами древней крепости.

Затем сознание Варкут’нель-Гайна было перенесено, и он увидел широкий массивный балкон-ложе, пустой и обнесённый снегом. Там в пространстве проявились потоки искажения, а затем и сгустилась какая-то сущность, имеющая эфирное голубое тело… видимое для телесных очей и нужное для поддержание разговора с обитателями бренного мира. Тут же на балкон обрушилось существо, не ведомое ранее никому, но Варкут’нель-Гайн уже знает его – крылатый «друг» с исхудалым телом, с золотой маской, украшенной клювом.

– О, человек! – зашипел «пернатый». – После твоего поражения на юге несколько лет тому назад, я думал мой лорд – Молаг Бал подвергает тебя вечному истязанию за провал. А теперь ты здесь, в полном… порядке.

– Ты дан мне в услужение для того, чтобы упрёки мне давать, – раздались пронзительные слова духа, звучавшие странным двухголосьем.

– В услужение!? – возмутился крылатый сумрак и стал прыгать с края балкона на другой, поднимая снежную «пелену». – Да мне сам Молаг Бал за борьбу с его врагами в Обливионе дал другие крылья, за то, что я предал Азуру он мне маску подарил, – когтистая лапа провела по золоту. Что за дерзость ты несёшь?

Дух великого воина долго мог стоять и вглядываться в ворожащие душу северные пейзажи, но черты его лица говорят, что воитель взволнован и напряжён.