Дорогой скорби: «Долиною смертной тени»

– Ты – дух! – крикнул Азариэль. – Ты всего лишь вместилище воли и силы своего проклятого ложного божества! Ты падёшь, так же, как и умер Люций.

– А-а-а! – прозвучали гортанные глубокие звуки. – Люций был лучшим среди нас в силе и лидерстве, но он не понимал, что всего лишь марионетка. Не тот, кто смог бы стать объединителем всех даэдрических сил, а всего лишь дурачок, которому принцы дали покомандовать горстками воинств и развеселить их. Я же, когда он прибыл на остров вместе с имперцами, узнал, что он властолюбец, что его распирает от жажды управления явил это знание Молагу Балу, чтобы тот потом его развратил.

– Зачем? Зачем всё это? – устало спрашивает Азариэль.

– Ради могущества и силы, – утвердительно ответил дух. – С той поры, когда группа рыцарей откололась от Пелинала Вайтстрейка, мы всегда искали силу, и я нашёл её в лорде Бале. Прежние магистры были глупы, чтобы это понять, они ставили себя на службу Тамриэлю, а я, когда меня призвал Малаг Бал понял это и принял. Я стал его чемпионом и когда во всеуслышание объявил о том, что нам нужно покориться ему, дабы стать сильнее, богаче и вознестись над слабьыми, меня изгнали… но прежде, я порвал Самуэля и показал, что все они – слабаки.

– А культ?

– Культ… Всего лишь ещё одна попытка моего господина через интриги овладеть вашим жалким миром, а для меня залог могущества и триумфа. Если бы они справились, просвещённые Грандом, то это был бы хороший шаг на пути обливионизации мира. Я для них стал «Ильгамешем», тем, кто являлся ослепительным духом и наставлял на пути истинного служения.

– Ладно, – Азариэль принял боевую стойку. – Пора покончить с этим.

– Подожди, – поднял руку Дунхарт, его голос стал мягче. – Сначала выслушай меня. Всего лишь за несколько лет, всего несколько ходов маятника часов нам удалось разыграть интересную партию. Но я начал её ещё задолго до твоего рождения, но Бал держал меня для того момента, когда карт не останется. И там, на острове он нёс мне просвещение, слабым голосом и волей он указал, что наш истинный путь только в стремлении к власти, только к личному благу. Только следуя его пути можно решить все проблемы… свои и Тамриэля.

– О какой стезе ты говоришь?

– Только война, только вечное слияние планов, которое есть залог нашей силы, – речь Дунхарта снова возвращается к резким звукам злобы. – Вся вселенная бессмысленна, и смысл только мы создаём, только наша воля утверждает его. Так давай, присоединись ко мне, и мы утопим в крови всех твоих врагов. От твоей руки падут все – и сильные и слабые, и лживые и праведные, и нечистые и святые, и виновные и невинные – ты встанешь во главе его войск.

– Нет! – резко ответил Азариэль, понимая, что всё эти предложения не более чем сладкая ложь. – Мне уже предлагали стать во главе войск тьмы. Не лучшая перспектива.

– Тогда узри своё будущее! – Дунхарт махнул рукой и перед Азариэль из ничего материализовались образы возможного будущего, в которые парень полностью погрузился:

Стоит глубокая и очень мрачная осень, застлавшая томной серостью запад Чернотопья. Солнца на небе вот уже дня три не наблюдается. Слышен лишь плачь небес. Ледяной ветер дует, не переставая, промораживая до самых костей любого, кто посмеет выйти из помещения и представить себя безумным порывам воздушных масс Тамриэля. Деревья, подобно старым вдовам, медленно и со скрипом покачиваются под напором порывистого ветра, издавая характерный скрип. Азариэль видит на окраине города небольшой старый дом, который одним видом наводит ещё больше печали. Снаружи он походит на разбитые бараки, которые по чистому недоразумению имперские власти ещё не снесли. К нему приближается тройка воителей. Каждый доспех тускло блистает от количества влаги, выказывая образы тяжёлой имперской экипировки, на спине которой бряцают арбалеты. Лица же легионеров скрыты под цельными шлемами, увенчанными чёрным гребнем. Они идут шагом твёрдым, не прячась или крадясь, а прямо, сжимая короткие мечи, сияющие ярким серебром. Но вот их обгоняет человек, экипировавший чёрный плотный доспех имперского типа, с багряно-пылающим оком на груди, лик его укутан под маской, а в руках арбалет.

– Готовьте арбалеты. Валите всех, кроме него, – ещё раз предупредил воин в чёрно-имперской броне, когда они припали к двери. – Высший эльф с механической лапой. Всё, работаем!

Солдат в блестящем доспехе отошёл в сторону и, держа арбалет в правой руке, левую опустил в кисет и спустя секунду, с его руки вырывается шквал пламени. Силы магического огня хватило, чтобы обратить дверь в дождь щепок.

Внутрь хлынул слабый тусклый свет, но и этого хватило. Раздался страшный вой и голодный звериный рёв, отразившийся воплем страха в душах. Оголодавшие бестии ночи бросились прочь от источника света. Арбалеты дрогнули. Две твари в лохмотьях рухнули замертво, но впереди ещё шесть таких же. Рык и крик стали предтечей скорой атаки и существа волной хлынули вперёд. Серебро у бёдер лязгнуло и имперцы вступили в битву. Клыки и когти против священного металла, на стороне тварей ночи численное превосходство, однако легионеры сильнее, тренированнее и крепче. По доспеху забегали вспышки фонтанов искр, выбиваемые безнадёжными ударами, но результата это не приносит. Вперёд вырвался воин в тёмной броне. Осталось две бестии, взглядом голодных зениц, изъедающих имперца. С каменным суровым лицом он бросился вперёд, выбивая стук каблука по сгнившему полу. Первый удар длинного меча рассёк запястье изменённого орка, а затем человек перехватил орсимера и закрылся им как щитом. Лапа босмера одним могучим ударом сокрушила голову бывшего собрата по проклятью, выбив дух. Имперец отбросил тело и одним дуговым восходящим движением провёл лезвием по подбородку эльфа и перевёл удар в выпад, угодив остриём в сердце. Отряд переглянулся. Всюду лежат тела тех, кто был мёртв до последней кончины. Помещение вытягивается в прямоугольник, его стены и потолок, пол – всё скрыто за покровом мрака. Отряд глубоко задышал от возбуждения, тут же ощутив, как к горлу подступил тошнотворный ком от царившего здесь зловония.

– Пусть тьма рассеется, – имперец с оком на броне поднял руку и ладонь увенчалась рассветным сиянием. – Светом императора.

Холодный мрак отступил, а вместе с ним и покров многовековой тайны. В самом конце залы стоит небольшое рваное кресло, у которого груды мебельного мусора – разбитый диван, пара переломанных шкафов. На выцветшее-алом диване расселась фигура, облачённая в ткани тёмной ночи и таинственности, чуть приподняв лицо, опираемое на правую ладонь.

– Зачем вы пришли сюда? – с высохших перекошенных от боли уст донёсся неимоверно печальный голос.

– Молчать! – рявкнул имперец и ступил вперёд.

Лицо сидящего на диване незнакомца полыхает старым недугом. Оно осунулось и побледнело, утратив прикрасы золота альтмерского рода, превратившись в картину вечной смерти. В глазах, за оттенком призрачного нефрита, горит пламя, неистовый огонь древнего голода. На серебряных волосах существа, нисходящих до плеч, покров из грязи.

– Кто вы? – снова спрашивает таинственный незнакомец и поднимается, опираясь на подлокотники пальцами, увенчанными когтистыми ногтями, но есть странность – левая рука в перчатке. – И зачем вы тут.

Отряд приблизился к заражённому альтмеру и вздел арбалеты, уставив острие болтов в область сердца.

– Не смей выкинуть что-нибудь, – грубым обрывистым голосом заговорил имперец. – Их арбалеты быстрее твоих движений, нечисть.

– Хорошо, – тяжко выдохнул незнакомец. – Я хочу подышать. Позволите? – не дожидаясь ответа, шаркнув простой рясой, «владелец» дома плавно двинулся к окну.

– Ты не сможешь. Ты – мертвец, – грубо бросил слово командир группы.

– И всё же, – исхудавшая ладонь мертвеца сжалась на деревяшке и оторвала её. Хлынул ещё один поток света, ударивший в лицо эльфу, но тот даже не поморщился, словно он не из ночных тварей, боящихся лика солнца.

«Домовладелец» уставился в окно, посматривая на слёзы неба. Дождь напомнил ему о тех, старых и далёких временах, что зиждились в его памяти и не давали спокойствия. Боль, счастье, уныние, радость, любовь и ненависть взыграли в его памяти, приходя с моментами из жизни, которые он готовился изложить в своей памяти.

– Как тебя зовут?

– Кто же вы? – прозвучал вопрос на вопрос. – Вам нечего бояться, я не уйду отсюда. Да и не желаю.

– Можешь называть «Первый». Служба Пенитус Окулантус.

– Как вы тут оказались? Чернотопье – не ваша юрисдикция.

– Нам выдали Ан-Зайлиль разрешение на проведение операции, – поднял голос «Первый», перейдя на требование. – А теперь, ты нам расскажешь всё. Историю. События. И об артефактах, что так нужны Империи. Но начнём, пожалуй, с имени. Назови его.

Пару секунд помедлив и с неимоверной жгучей печалью, скрытой за глазами мертвеца, мужчина ответил:

– Азариэль…

Истинный Азариэль, смотрящий на всё это опешил. Он не может поверить, что его может ждать такой конец… «кто такие эти Пенитус Окулантус, Ан-Зайлиль и что вообще происходит?» – это возникло в голове парня, но он отвлёкся, продолжая смотреть за происходящим, только с трепетом в сердце:

– Вот и всё, – голосом усталым, охваченным невообразимой печалью, в которой кроется дрожащий рык, сказало существо. – Мне больше нечего добавить, – договорил эльф и осмотрелся, с печалью посмотрев на помещение, похожее на разбитый убогий сарай.

Солдаты из Пенитус Окулантус держат вампира на прицеле в ожидании опасного действа, но тот, на кого смотрят арбалеты, устал настолько, что уже не желает сопротивляться или убегать. Лишь манящий зов вечного покоя его держит на месте и подавляет безумие, полыхающее голодным огнём за нефритовыми глазами.

– Разве, – тихо сказав, «Первый» берёт арбалет и поднимает его на альтмера в тёмных одеждах, устремляя прямо в сердце; наконечник болта поймал на себе лучик света, пробившийся сквозь доски, и сверкнул начищенным серебром.

– Да. Я вам всё рассказал. Ничего не осталось, а память о нас самих решили похоронить.

– Тогда ты теряешь свою ценность. Помоги стране, которой ты некогда служил. Кем был этот монах? Что за монастырь и что произошло дальше? Что за Единый и Истины? Как ты стал вампиром? Сейчас самое время рассказать о чём-нибудь ценном. Твоя история хоть и интересна, но что ценного? Артефакты были расхищены, если тебе верить, что ты можешь ещё предложить для страны?

– Стране, – усмехнулся высший эльф, отступая от окна и примеряя на себя саван теней. – Она нас вычеркнула из истории, чему я не злобен, а тем временем я – убежал от самого себя и терпел долгие столетия, преодолевал искушение.

– Так значит, всё это время ты скрывал от мира свою нечестивую сущность?

– Лучше так, чем сеять зло. Как вы меня вообще нашли?

– Покопались в старых документах, – «Первый» угрожающе дёрнул арбалетом. – Так ты расскажешь что-нибудь ценное?

– Значит, нас не полностью забыли. Что ж, весьма отрадно.

– Во имя Империи, ты же можешь нам помочь. Сейчас твоя родина нуждается в вещах, в героях, которые помогли бы её выжить и стать снова великой.

– Родина… столько лет прошло с тех пора, когда я видел родину. Столько воды утекло, что у меня возможно уже и нет родины.

– Она в плену проклятых остроухих, – сорвался на грубость «Первый». – Прости, Империя сейчас не в лучшем состоянии и нам нужно то, что ей поможет.

– Говорили, – Азариэль указал на трупы дважды мёртвых вампиров, – сейчас в Скайриме волнения, Морровинд разорён и на грани преданности, Хаммерфелл стал свободным. Боюсь, дни Империи сочтены и ей уже не стать той, которую я видел давным-давно, когда твои предки ещё не родились.