Восхождение к власти: день гнева

– И сколько ты так властвуешь? – звучит вопрос от Аурона с вызовом и рыком, опирающегося на клинок как на клюку. – Не уж, то ты действительно победил смерть?

– Да, я существую больше двухсот лет на этой земле, Аурон Лефорт. Некогда подключённый к аппаратам жизнеобеспечения и поддержки жизнедеятельности я медленно сращивался с миром Макшины, пока не врос в неё. И она благословила меня вечной жизнью, – секунда молчания переменилась металлическим обращением к «Крестоносцу». – Я вижу, что твой взгляд выражает удивление, но оно напрасно. Я вижу тебя через сеть и нахожу там информацию о тебе в полном объёме. Но вы ведь пришли сюда не за этим?

– Да, – Маритон вздёргивает автомат и уставляет дуло на Апостола. – Мы пришли покончить с Информократией и её порядками. Мы пришли окончить твоё правление.

– Информократия не просто моя власть, – так же хладно оппонирует Аурэлян. – При ней информация основной источник власти – она наделяет потоками распорядительных полномочий в соответствии с количеством всяческих данных и умением ими распорядиться. И, следовательно, тоталитарная власть тех, кто владеет информацией, кто наиболее просвещён в методах и комплексного использования, полное подчинение им во всех идейных аспектах, и будет Информократией. То есть это светлое правление умнейших и достойных людей.

– Это тирания, – прорычал Аурон. – Тирания лжецов и преступников, захвативших информационные потоки и губящих людей во имя безумия, – пистолет «Крестоносца» устремился в сторону Апостола.

– Ваш Рейх являет собой жуткое зрелище тоталитарного деспотизма одной личности и религии в целом, – хладно парирует Аурэлян. – Вы несёте за собой только сумрак новой ночи и не можете понять, что вы глашатаи новейшего средневековья.

Маритон смотрит на практически иссохшее тело, на полутруп и готовиться дать выстрел, но что-то в душе его останавливает. Не каждый день выдаётся шанс одним выстрелом прикончить целую державу, непоколебимо стоявшую против всякой угрозы. Сомнения предательской рукой оттягивают палец от крючка, но воля его снова заставляет

– Ты не выстоишь против Империи, – взывает Аурон к владыке. – отведи войска, сдайся на милость Канцлеру и пощади свой народ.

– Даже сейчас, на пределе возможностей, когда мои братья по Апостолис Директорис мертвы, я продолжаю управлять могущественными военными, экономическими и социальными системами, направляя их на войну, – металлический голос позволил пробиться человеческой усталости. – Это не я… это вы проиграли, и ваш Рейх сломает зубы о наши совершенные структуры власти.

– Ты позволишь умереть собственному народу?

– Я пожертвую хоть всеми програманнами, чтобы доказать силу Макшины и могущество идей Информократии. Их кровь это чернила для великой книги власти информации и славных строк о моём правлении. Кости падших людей станут для меня перьями для письма, а их кожа будет материалом для обложки той книги.

– Ты не просвещённый Апостол! – закричал ослеплённый неистовством Аурон, и его гневную речь разнесло эхом по всему амфитеатру. – Ты убогое существо, готовое опрокинуть мир ради безумия!

– А ты жестокий убийца, проливавший кровь целых городов, развращённый сотнями борделей, сотворивший такие злодеяния, что мои палачи рядом не стояли. Я нашёл тут статью о тебе и как ты, ещё наёмником у банды «Кровавые Тени» заставил мужчин отдавать долги местному князьку органами, а женщин загнал работать в сферу интимных утех.

– Заткнись, червяк! – Ответил криком Аурон и приготовился стрелять. – Я отправлю тебя на суд Божий!

Откуда-то сзади раздался хлопок и орудие, спрятанное как раз для таких случаев, ведомое силой воли Апостола, выдало сгусток плазмы с такой силой, что она прожгла грудь «Крестоносца» и отбросила его вперёд, к выступу, откуда виден весь город как на ладони. Оружие насквозь пробило доспех, прорезав металл, как горячий нож масло и прошло в сантиметрах от сердца, задев горячим огнём ряд важных органов.

– А теперь ты, – холодно обратился Апостол.

Маритон его не услышал, ибо всё внимание он направил на командира, который ворочается и отхаркивает кровь, не в силах подняться на две ноги. Жизнь стала медленно покидать могучего воина, а чернокрылый ангел смерти уже ринулся к нему, отсчитывая последние минуты существования.

– Да-да, ты Маритон УК-115, – обращая внимание к себе, вновь обращается существо.

Из тени сокрытого во тьме пространства показались два ствола, угрожающе уставленные на Маритона. Из-за трона донёсся машинный лязг и два десятка механических существ, сверкающих глянцевой синей расцветкой на стальных корпусах, стали выстраиваться в ряд, обратив чёрные стволы автоматов на врага.

– Тебе не выстоять Маритон против моих стражей… ты один. Выбирай – бесславная смерть имперца или славная жизнь моим слугой?

Досада, обида возымели силу в Маритоне. Вот она цель – перед ним, но любое неверное движение и его прихлопнут как муху. Он настолько близко стоит перед исполнением долга, и в тоже время невообразимо далеко. Он не может даже поднять автомата на архиврага, не может собственноручно покончить с ненавистным противником, отчего в душе гнездится гнев бессилия. Это конец.

Но как только мощные пушки, сокрытые в тенях нацелились на Маритона, с входа показались две фигуры. Их предтечами стал звук стальных подошв, и только стоило проступить их телам, окованным в металл, Маритон увидел, что они несут в руках тяжёлые пузатые ружья, а глаза сокрыты под шлемами и полыхающие нагретым углём датчиками.

– Как вы тут оказались? – спрашивает Маритон, хотя сам вспоминает, что они из одной группы, которых было рассеяно по дворцу тьма.

Никто не ответил на вопрос Маритона. Воины в броне лишь безмолвно выставили перед собой винтовки, и тёмное холодное помещение озарилось ярко-красными копьями света, испепелившими первые ряды дронов Аурэляна. Маритон поднял автомат и использовал единственный шанс и залил огнём плазменную пушку, но всё же она сумела дать ещё один выстрел. Концентрированный пучок светло-синего огня рассёк броню двоих воинов, и смёл их в сторону, прежде чем орудие издало страшный лязг и рухнуло на пол. Машинально воин перевёл дуло автомата на двух выживших дронов и выпустил в них остатки боеприпасов, превращая их в металлолом.

– Ох, Маритон УК-115… я пытался сыграть и проиграл.

Попытка выиграть немного времени перед неминуемым концом провалилась, и Аурэлян сменил гнев на хитрость.

Снова выставив оружие перед собой, и подстёгивая последний магазин, воин грозно сказал:

– Я больше не ношу этого имени. Меня зовут Маритон из Варси. Там…

– Да-да, – без единой эмоции соглашается существо. – Там был твой дом то торжества нашей праведной власти. Ты лучше ответь, что твоей нервной и половой системе преподнести, чтобы доказать нашу силу и заставить тебя отвергнуть все лживые иные учения? – вопрос, несмотря на искажение динамики ясно передал будоражащее мозг безумие в котором погряз последний правитель.

– Мне ничего не нужно, – чеканит холодным голосом Маритон.

– Не ври, у каждого есть искушение, которым он подвержен, которое лелеет его сердце и алчет то, что называют душой. И ты не лишён его… не лишён…

Из пучков света, который видал фонарь над головой Апостола, возникла изящная фигура, ударившая жестоким коварством по сердцу и душе Маритона. Красивая черноволосая девушка в с оливково-зелёными глазами и худыми чертами лица, со стройной фигурой и в привычном наряде Аккамулярия.

– Анна… – проронил с печалью парень.

– Я был там, когда тебя лишили её. Я видел твою боль и горе. Это не справедливо. Но в моей власти, приложив всё совершенство биоинженерных технологий вернуть её. Воссоздать точную копию и дать ей тот характер и память, что и были. И думаю, я смогу создать в нашем праве единственный для вас прецедент… Маритон, – все девяносто динамиков обратились с безумным голосом. – Убей Аурона, отвергни Империю и я дам вам шанс быть вместе. Вот моё слово Апостола.

– Маритон, – мягким, услащающим слух голосом заговорила голограмма девушки, принявшая неестественно реалистичные черты, вставшая напротив возможного полёта снаряда. – Давай будем вместе, прошу тебя. Одно слово и мы будем счастливы… вдвоём.

– Тебя дурманят! – сквозь хрип кричит Аурон, прикованный болью и весом брони к медному полу. – Убей его. Мёртвых ты не вернёшь, а живых спасёшь, Маритон!

Мужчина стоит растерянный, а его дух метается из стороны в сторону. С одной стороны счастливая жизнь с единственной любовью на краю мироздания. Но на другой тысячи жизней, над которыми навис рок быть уничтоженными. Настоящая гражданская война разбушевалась в душе одного человека, чей выбор определит будущее. Палец несколько раз соскальзывал с крючка и возвращался обратно. Что для него Рейх? Не более чем инструмент мести, а тут предлагают возместить всю боль бесчисленными днями счастья и любви. Но та ли эта любовь? От предложения несёт фальшью, и именно эта власть лишила его возможности любить и расправилась с Анной, почему они будет это возмещать? Ещё тысячи подобных историй случаться, если патроны останутся в магазине, но и их полёт станет концом самой надежды на счастливое будущее…. И парень решился:

– Мне сегодня уже предлагали, предлагали любовь и вершить судьбу войны, но я не Всевышний – устало шевелит губами Маритон, и внезапно переходя на громкий возглас. – Но я завершу этот День!

Дуло озарилось ярким свечением, озарившим окончание ствола, и ревущие патроны короткой очередью вылетели из стволины, рассекая голограмму в области груди. Апостол не успел отреагировать. Первый заряд обратил в кровавые ошмётки вместилище безумного интеллекта, разорвав голову как гнилой арбуз, разметав кость и металл в стороны. Второй патрон уничтожил каменное сердце твари, оставив от него кучу проводков и сгнившей плоти. И третий снаряд заляпал ошмётками серой кожи компьютеры, лишив туловища последнего Апостола. Управление Информократии в эту секунду должно было рухнуть, лишиться «божественной» поддержки. Можно только надеется на это, но вопросы войны перестали быть важными для Маритона.

Силуэт девушки пропал, рассеялся как морок. Автомат с лязгом рухнул на медный пол и парень, освободившись от непосильной ноши, пошёл вперёд, в сторону «Крестоносца». Тело командира лежит неподвижно, а голова освобождена от шлема и лицо необычайно спокойно, проявляя смиренность души перед грядущим забвением. Грудь зияет дырой, из которой идёт пар, ставшей причиной по которой ангел смерти сорвался с небес за очередной душой.

Перед его взором открылось прекрасное вечернее небо, без солнца, но покрытое серебряными звёздами, будто кто-то на тёмно-фиолетовое полотно просыпал яркие отполированные бриллианты. Ночной холодок подступает мягким шагом, лаская кожу порывами эфемерного ветра, там, где одежды отступили под напоров войны, но на такой высоте воздушнее порывы становятся жгучими и малоприятными, однако усталое и немое тело их воспринимает как успевающее дуновение Божьего ветра. Вся одежда изорвана в клочья, вместе с пришедшим в негодность бронежилетом, который так же с грохотом падает на пол, с гулом разнося момент падения.

– Вот и ты, – шепчет Аурон, перевернувшийся на спину. – Тяжело тебе пришлось… тяжело.

Маритон, несмотря на напористый ветер, местами покалывающий кожу, не ощущает его и стоя на двух ногах устремляет взгляд вниз. Отсюда всё кажется таким маленьким, незначительным. Где-то засверкала вспышка, где-то взрыв, но уставший, лишённый сил ум отказывается это считать значимым. Неожиданно ноги всё же подкашиваются от навалившейся боли, и скорби и Маритон падает на медный пол. Боли нет, она уже не чувствуется, став чем-то отдалённым и незначительным.

– Мы победили? – вопрошает Аурон. – Он мёртв?

– Да, – устало отвечает Маритон и пытается хотя бы сесть, опершись на костюм «Крестоносца» и единственное, что позволили ему остатки сил, это закинуть голову на металлическое покрытие руки. – Я убил его. Больше нет Апостолов… мы победили.

– А ведь он предлагал тебе…

– Я знаю, – говорить в голос сил нет, поэтому с губ двух воинов спадает только шёпот. – Знаю… но то ложь, фальшь. Ты прав… прошлое не вернуть. А я… Бог даст, увидимся с ней. Голограммы и фальшивые обещания не дадут желаемого.

Ветер усилился, донося звуки не стихающего сражения и Маритон понял, что ещё немного, ещё чуть-чуть и война закончится и он теперь свободен. Долг перед Рейхом закрыт, а возмездие? Только сейчас Маритон осознал, что взял больше, чем требовалось… он был рад утопить в крови целую страну, только чтобы добраться до Легата и Апостолов.

– Аурон, ты слышишь меня? – устало вопрошает Маритон и, не дождавшись ответа, продолжает говорить, машинально шевеля губами. – Сегодня я увидел благородного воина, который искупил все свои грехи, расплатившись своей жизнью ради надежды для миллионов людей.

– Я тоже горд, Маритон, что сражался с тобой бок о бок. Тебе пришлось сделать… кхе-кхе, – сплюнул кровь Аурон. – Тяжёлый выбор. Это достойно уважения… да прости меня Господь… за всё.