Тайны Острова Санта Круз

–Ого, прошла, значит. Молодец, поздравляю! – в голосе Дейва явно слышалось облегчение, – Но ты там, похоже, засела надолго: сводка погоды ужасная. Сегодня ветер усилится до сорока узлов, и будет дуть как минимум всю неделю.

Сорок узлов! Ничего себе! Это значит, что даже если завтра утром ветер стихнет, то волны, надутые этим ветром, всё еще будут высокими. Я выглянула из кабины наружу.

– Да уж, мы тут даже на якоре сидим накренившись на левый борт. Дует изо всех сил.

– М-да… Ничего не сломалось на «Флибустьере»?

– Нее, – я откусила от хлебной горбушки, и, жуя, заявила, – Даже не скрипнул! Против ветра идти было тяжело, когда к Кохо подходили..

– Ну, против ветра всем тяжело… Я слышу, кушаешь сейчас. Давай поешь хорошо и отдыхай…

Слышит, как я «кушаю»? Я что, чавкаю в трубку? Перестав жевать, я отчаянно промычала что-то нечленораздельное. Дейв засмеялся и сказал:

– Дин, пожалуйста, звони, как будет возможность. Я планирую встретить тебя на острове Каталина. Ты просто молодчина! Еще раз поздравляю, – он положил трубку.

Я уставилась на карту. Меня не столько беспокоил ветер, как волны: для маленького «Флибустьера» даже волна высотой в метр теоретически была серьезным препятствием. Если я могла избежать высоких и крутых волн, то мне следовало это сделать. Если я выйду из этой бухты через неделю, то нагнанное многодневным штормом море может быть серьезнее, чем завтрашнее волнение. Кроме того, если я доберусь до острова Сан-Мигель, то последующие участки пути пройдут через группу островов Чаннел, и так или иначе мы будем двигаться с подветренной стороны берега, защищенные его гористым рельефом. Решено: завтра утром выходим в сторону острова Сан-Мигель. В конце концов, нам надо пройти испытание, и лучше это сделать сейчас, вблизи от береговой охраны. Если что, и военные придут на помощь! Я вспомнила отчаянные позывы шкипера яхты, пытающегося поговорить с «управляющим ракетами», и невольно рассмеялась. Наконец поужинав, я сполоснула посуду в забортной воде и отправилась спать.

Глава третья. Остров Сан-Мигель

Поспать мне толком не удалось. Выставленный мною накануне вечером сигнал навигатора срабатывал всякий раз, когда яхта удалялась от координат первоначального места на длину более пятнадцати метров. Таким образом, если якорь не выдержит нагрузки и начнет скользить по дну, я могла быстро отреагировать и взять ситуацию под контроль. Но ветер стих, и вместо того, чтобы, натягивая цепь, стоять на одном месте, «Флибустьер» стал выписывать круги, передвигаясь по воде вместе с приливом. Навигатор то и дело отчаянно пищал, и после пятой ложной тревоги я его отключила. Мне надоело каждый раз выбираться из теплого спальника в кокпит, чтобы в очередной раз убедиться в том, что берег все там же. Я вынесла спальник наружу и забралась в его теплое нутро.

Ночь была бесподобной. Темный бархат неба был усыпан миллиардами звезд. Луна освещала скальные обрывы мыса, и лунная дорожка бежала через гладь бухточки до борта «Флибустьера». Все вокруг казалось мирным и по-домашнему уютным, и лишь белеющий на берегу корпус выброшенной яхты напоминал о ярости зимних штормов. В том, что яхту выбросило на берег зимой, я почти не сомневалась: коварной Санта-Аной, юго-восточным ветром, раньше пугали здесь маленьких детей. Она без предупреждения приходит грозой и дождем с океана, выбрасывая шквальным ветром ничего не подозревающие корабли на берег.

Спать мне уже не хотелось. Ветра в бухте совсем не было; очевидно, он все же дует в миле от берега, но не так сильно, как накануне вечером. Поразмыслив, я решила использовать ночное затишье и отправиться в сторону Сан-Мигель. В конце концов, навигация была предельно проста, и на моем пути из бухты не лежало никаких подводных камней и прочих препятствий. Я заглянула в каюту, – нет ли там свободно лежащих книг и прочего, что непременно будет летать по всей кабине. Все было в порядке. Я сложила спальник в мешок и затолкала его в пространство под кокпитом, где у меня хранилась одежда. Освободив румпель от державшего его линя, я отправилась было отвязывать люгер и поднимать якорь, как вдруг увидела две светящиеся точки на дальних холмах. Точки двигались со склонов по направлению к берегу, то и дело останавливаясь, словно что-то высматривая или сверяя путь по карте. «Налобные фонарики!» – поняла я. Насколько я знала, до ближайшего посёлка путь был неблизким. По пустынной местности проходят лишь поезда; автомобильные дороги обходят ветряный мыс стороной. Никаких туристических маршрутов здесь не нет: километры пустынных холмов никому не интересны. Может быть, эту лодку выбросило на берег совсем недавно, и её экипаж по какой-то причине не может дозвониться до береговой охраны? Или они отправились на берег в поиске воды? Может быть, им нужна помощь? Придерживая коленом раскачивающийся румпель, я не отрываясь смотрела на приближающиеся белые огоньки. Вдруг, как по команде, они исчезли, – наверное, путники зашли за небольшой холм. Они были совсем недалеко: мне стало казаться, что я слышу обрывки разговора. Но вскоре я поняла, что испытываю слуховые галлюцинации: я могла распознать отдельные слова и фразы, но все они были на испанском языке. Я не удивилась. Ближайший отсюда городок Ломпок славится своими бесконечными виноградниками и овощными грядками; тут так много аграриев-мексиканцев, что совсем не обязательно говорить по-английски. Но мексиканцы предпочитают более комфортное времяпрепровождение, чем шататься ночью по пустынным холмам, – только, конечно, если такое шатание не стоит больших денег. Но, скорее всего, мой уставший от напряжения и желания что-либо понять мозг стал услужливо подбрасывать мне фразы на языке, который я пыталась учить в течение последнего года. В конце концов, последние двое суток я спала всего часа четыре и была физически просто измотана. Держалась я, очевидно, только на адреналине и всепоглощающем ощущении счастья.

Поплескав на лицо холодной океанской водой, я снова стала всматриваться в темноту берега. Я совершенно ничего не видела и не слышала. Минут через пятнадцать безрезультатного ожидания я выбрала якорную цепь и, крепко привязав якорь к баковым кнехтам, подняла зарифованный люгер. Как только мы вышли из бухточки, ветер подхватил «Флибустьера», и мы бодро двинулись по направлению к острову. С одним взятым рифом мы шли со скоростью в четыре узла. Меня это вполне устраивало. Обернувшись, я бросила прощальный взгляд на удаляющийся берег и застыла на месте: на фоне светлеющего неба можно было четко разглядеть две темные фигуры, стоящие на прибрежной скале. Они не махали руками и не делали никаких прочих намеков на отчаянное положение. Широко расставив ноги, они, казалось, что-то высматривали в на горизонте. Наведя на них подзорную трубу, я тут же отпрянула назад: двое мужчин разглядывали меня в бинокль. Я махнула им рукой, готовая повернуть «Флибустьер» назад, но они лишь развернулись ко мне спиной и стали быстро спускаться вниз со скалы. «Странно всё это», – думала я, продолжая наш путь к Сан-Мигелю.

«Флибустьер» резво бежал курсом зюйд-зюйд-ост. Опасаясь, что ветер будет крепчать, я взяла еще два ряда рифов и ничуть об этом не пожалела. С минимальной площадью паруса «Флибустьер» нёсся под порывами усиливающегося ветра как хорошая скаковая лошадь, и уже через три часа мы входили в гавань Кулье. Скальный островок Принц стоял на страже входа в бухту с северо-востока; окружающие глубокую гавань горные массивы были прорезаны живописными каньонами. Именно эти каньоны позволяли воздушным массам спускаться в бухту: волн тут не было, но ветер по- прежнему свистел в такелаже «Флибустьера», накренивая его на левый борт. Во второй раз подряд я вставала на якорь под работающим в режиме «вперед» двигателем, дающем нам возможность оставаться на одном месте, – настолько сильным был ветер в защищенной горами бухте! И речи быть не могло о том, чтобы отправиться на берег на байдарке.

С палубы «Флибустьера» было хорошо видно белый пляж и высокие пальмы, высаженные Голливудом для съемок исторического фильма про капитана Блая и его корабль «Баунти» еще в начале двадцатого века. Также как Ялтинская киностудия использует Крымские пейзажи для имитации всех частей земного шара, так и Голливуд издавна использовал острова Чаннел в качестве естественных декораций. В данном случае пляж с пальмами на острове Сан-Мигель переносил зрителя в Таити. Жарким тропическим климатом на острове, правда, и не пахло. То ли из-за близости к мысу Консепшн с его эффектом Вентури, то ли из-за собственного горного микроклимата, да только небо над Сан- Мигелем почти всегда затянуто тучами. Краткий морской путеводитель по островам Чаннел называл гавань Кулье не только самой живописной, но и самой холодной из всех естественных якорных стоянок островов. Красота и вправду была необыкновенной и какой-то по – северному суровой. На скалах у воды сидели крупные нахохлившиеся птицы, окрасом и комплекцией напоминающие миниатюрных пингвинов. Я бы не удивилась, если бы мне сказали, что я прибыла на Аляску – особенно после того, как дрожа от ветра, я достала свой пуховик, не желая сдаваться ветру и прятаться в кабину. В конце концов, путешествие хорошо не столько самим движением, сколько новыми впечатлениями и видами.

На пляже с пальмами расположились морские слоны. Они громко переговаривались и, судя по всему, обсуждали план захвата «Флибустьера», – если мы не уберёмся отсюда как можно скорее. Я никогда раньше не видела этих длинноносых созданий, поэтому с интересом изучали их в подзорную трубу. Белый песок пляжа, на котором резвились слоны, смотрелся несколько странно в окружении бурых скалистых обрывов с кустиками скудной растительности; намного более естественным было бы увидеть здесь гальку, присыпанную снежком. Было холодно. «Мы так не договаривались, – бубнила я, потирая замерзшие руки, – мы же обогнули мыс Консепшн, здесь должно быть безветренно и жарко!». При всей моей любви к северу, меня все же тянуло «в сторону южную». Я твердо решила пройти без остановки мимо острова Санта-Роза и отправиться на остров Санта-Круз, – третий в цепи островов Чаннел[13 - Просьба не путать с городом Санта-Круз, что находится недалеко от Сан-Франциско в Северной Калифорнии. Город Санта-Круз упоминается в первой части книги.]. Судя по карте, на острове было около сорока бухточек, пригодных для якорных стоянок, и примерно столько же для временного укрытия. Там я наконец-то смогу поплавать с трубкой и маской, позагорать и половить рыбку, – словом, всячески предаваться обещанной неге Южной Калифорнии… Налюбовавшись бухтой Кулье и плотно пообедав макаронами по-флотски, я завернулась в спальник и провалилась в глубокий сон.

Глава четвертая. Остров Санта-Круз

Яхта под алыми парусами входила в бухту Пеликан. Я остановилась и, растягивая мышцы ног, смотрела, как капитан выжимает последнее из слабых дуновений ветра. Бухта хорошо защищена мысами, и, попав в её подветренную часть, яхта лишилась своего двигателя-ветра. Кроме «Флибустьера», в бухте находилось еще несколько яхт и небольших прогулочных катеров. Расстояния для манёвров было немного: «Флибустьер» с одной стороны, скалы- с другой. Недолго думая, капитан завёл мотор, и почти неуправляемая яхта, дрейфовавшая к камням, мгновенно среагировала, развернувшись носом против ветра. Капитан, высокий мужчина в кепке, выскочил на бак и быстро стал вытравлять якорную цепь. Один, – поняла я. Без команды, и без особого желания использовать мотор. Видно, привык становиться на якорь только под парусом.

Я ему немного завидовала. Овладев навыком «зарывать» якорь на заднем ходу мотора, я не совсем доверяла своему умению делать это под парусом в легкий ветер. Когда ветер задувал и «Флибустьера» буквально уносило от якоря, – это другое дело. Якорная цепь натягивалась, как струна, и якорь немного продвигался за ней и прочно застревал в океанском дне. В лёгкий ветер этого не происходило, и даже техника обратного хода под парусом не казалось мне надежной. Лишь нырнув на глубину и разглядев зарывшийся в песок якорь, я могла спокойно пойти спать, рассчитывая проснуться на том же месте. Поэтому для таких закрытых якорных стоянок мне казалось наиболее безопасным использовать мой мотор. Не романтично, но зато дешево, надёжно и практично, как говорил Папанов в фильме «Бриллиантовая рука». Романтик из меня так себе, средней паршивости.

Яхта встала рядом с «Флибустьером». Я разглядела на баке соседней яхты женщину, – она приветственно махнула рукой и что-то прокричала капитану «алых парусов». Какие все милые, приветливые люди! Затянув разболтавшуюся шнуровку на кроссовках, я продолжила свою пробежку. Хорошо набитая тропа шла наверх по холму, траверсом проходила вдоль скальной гряды и круто спускалась вниз, в каньон. Она связывала две бухты под названиями Пеликан и Гавань Тюремщиков. В начале восемнадцатого века сюда свозили пойманных воров и бандитов со всей мексиканской Калифорнии. Остров тогда был заселен индейцами племени Чумаш и алеутами, которых русские корабли привезли с Аляски. Славяне в это время промышляли здесь морскую выдру, славившуюся своих мехом; завезенные ими воинственные алеуты вытесняли местных индейцев. Кроме индейцев, алеутов и тюремщиков, зимой здесь бывали американцы на торговых кораблях, спасающиеся на островах от губительных шквалов Санта-Аны. Сосланные сюда мексиканцы, опасаясь враждующих племен и сходя с ума от вынужденной изоляции , поджидали в на берегу такие корабли и брали их на абордаж. Так залив и получил свою ужасную репутацию, вкупе с названием Гавани Тюремщиков.

Позже, в девятнадцатом веке, когда остров стал дачным курортом, в заливе был построен пирс, к которому стали привозить камнеломов для работы на карьере. Те вырезали куски песчаника из скал и сгружали каменные блоки на дрезину. По рельсам песчаник доставляли к воде, где находился склад, – это здание склада до сих пор хорошо сохранилось. Со склада песчаник грузили на лодки для доставки местным землевладельцам. Тогда же и был построен отель «Пеликан», развалины которого находятся в одноименной бухте, в двух милях к западу от Гавани Тюремщиков. Строить дорогу вышло бы значительно дороже: местность всё же очень пересеченная. Даже крутая тропинка, по которой я бежала, местами была усилена деревянными ступенями.

Эта тропа была проложена еще владельцами отеля «Пеликан» мистером и миссис Итон. Они, построив отель в одноимённой бухте, высадили вокруг него агавы и пальмы: гости могли попозировать на фоне мыса Святого Петра, желтыми скалами замыкающим заливы и бухты берега. Пальмы с агавами придавали особый, почти тропический колорит этой панораме. Своих именитых гостей мистер Итон привозил на пароходе «Морской волк», совершая морские прогулки из Санта – Барбары через пролив к бухте Пеликан. Прогулки совершались до тех пор, пока «Морской волк» не был выброшен на берег Санта- Барбары зимним штормом. Так или иначе, но уже в начале двадцатого века многие артисты, писатели и поэты пытались найти покой и уединение среди нетронутой красоты этих бухточек и каньонов. Лучшего места для созерцания было не найти: ведь отель «Пеликан» находился на острове. Говорят, когда-то давно католический священник потерял здесь алтарный крест, который нашли индейцы и возвратили его миссионерам. В честь этого события остров и назвали «Санта-Круз» – Островом Святого Креста.

Санта-Круз превосходил мои самые смелые ожидания. Теплый, богатый растительностью и совершенно уникальными животными, он является самым крупным из островов группы Чаннел. Его называют Калифорнией в миниатюре, и это не случайно: южный берег острова славится песчанными пляжами и длинным прибоем, известным в среде серфенгистов, а северный берег потрясает воображение туристов крутыми обрывами, пропиленными в прибрежных скалах арками и узкими галечными пляжами. Здесь, на северном берегу, было немного холоднее, так как солнце уходило за горы намного раньше. «Внутри» острова была также жарко и сухо, как в долине Сакраменто. А самое главное – океанская вода здесь действительно была намного теплее! Для длительных подводных экскурсий с трубкой и маской я надевала мокрый гидрокостюм, но и без него можно было совершенно спокойно находиться в воде минут пятнадцать. Наконец-то я могла поплескаться в чистейшей океанской воде, а потом и позагорать с книжкой на пляже. Прямо как в Крыму!

Первая моя остановка была в бухте Пеликан. Из-за сильного ветра мне пришлось пройти мимо многочисленных бухточек северо-западной оконечности острова: штормовая погода продолжалась всю неделю, я не рисковала вставать на якорь ни в одной из этих второстепенных бухт. Бухта Пеликан же, если верить автору мореходного путеводителя, могла выдержать штормовой ветер до шестидесяти узлов, и была хорошо защищена от волнения.

Путеводитель не подвел. Бухта и вправду глубокой подковой врезалась в побережье, и была окружена белыми скалами с выпиленными в них гротами. На возвышающихся из воды камнях восседали те самые пеликаны, мирно соседствуя с коммодорами и чайками. Время от времени они быстро взлетали и тяжело плюхались животом в воду за рыбой. Я точно с такой же «грацией» ныряла с бака «Флибустьера», чтобы освежиться… С рыбкой у меня дела тоже обстояли отлично. Охотилась я на донную треску, но попадалась мне лишь крупная макрель; впрочем, жаловаться мне и в в голову не приходило. Красная жирная мякоть макрели превосходно шла на рыбные котлеты, пироги и растягаи. Про консервы я совершенно забыла; как и в былые времена, на запах рыбного пирога тянулись соседи. Всем было интересно заглянуть в кабину, чтобы посмотреть на интерьер «Флибустьера». Пеликаны плавали рядом, но особо не докучали. Они, пожалуй, мои любимые морские птицы. Они народ миролюбивый: между собой редко дерутся, и маленьких не обижают.

Я получила приглашения «на холодное пивко» от каждой яхты и моторного катера, стоящих тут в бухте, и охотно проводила вечера в кают-компаниях, по размерам намного превышающих всего «Флибустьера» , даже если мерить его от носа дракона до кончика пера руля. Холодильника у меня не было, а значит, моё собственное пиво охлаждалось путем погружения на дно. Интересно, что о таком способе многие яхтсмены даже и не знали, так что мгновенно прозвали его «русским методом». Надо признать, камбузное пиво было все же холоднее. Яхты и катера здесь были в основном с Вентуры и Санта-Барбары, и до острова Санта-Круз они добирались за полдня. Для яхтсменов Южной Калифорнии путешествие на острова были всего лишь маршрутом выходного дня.

Вскоре моим ближайшим и любимым соседом стал капитан «алых парусов», появление которого в бухте я наблюдала с тропинки на береговых холмах. Его звали Вернер. Родом из Швеции, он в возрасте тридцати лет иммигрировал в Канаду, где с женой и четырьмя детьми купил яхту, сделанную из железобетона. На ней они пересекли Атлантический океан. На основе своих путевых заметок он написал книгу, ставшую довольно популярной в Канаде. Затем он увлекся пчеловодством и огородничеством, и снова написал книгу, доказывающую, что жить «от земли» намного здоровее и экономнее, чем покупать напичканные химикатами продукты в магазине. Наконец, в возрасте шестидесяти-семи лет, оставив жену возиться с внуками в Канаде, он в одиночку отправился из Вермона в кругосветное плаванье. По планам, в Сан-Диего к нему должна присоединиться его двадцатичетырехлетняя дочь, – самая юная из той четверки малышей, что пересекли с отцом Атлантику двадцать лет назад. Загоревший, худой и энергичный, Вернер напоминал мне моего отца, и общение с ним только усилило моё желание завершить моё путешествие прибытием в Ялту. Впрочем, именно Вернер изменил мои планы, отговорив меня от путешествия по Красному морю. «Политика, арабы и пираты…», – говорил он с обольстительной улыбкой заправского донжуана. – «Поверь, это – не самый лучший выбор маршрута для такой прекрасной леди».

Пересидев шторм в бухте Пеликан и насладившись прогулками по великолепным каньонам, я попрощалась с Вернером и отправилась в бухту Фрайз. Эта бухта находилась в четырех милях к западу, и на пути к Пеликану я её благополучно проскочила, не решаясь там остановиться. Сейчас же, воодушевленная рассказами бывалых «островитян», я непременно хотела взобраться на местный «Эверест» под названием Пик Дьявола, – путь к нему лежал с пляжа Фрайз . Мне не терпелось пройти на байдарке сквозь каменные арки выступающих в океан скал, поплавать с маской и трубкой в глубоких гротах, расположенных прямо по соседству с этой бухтой. Я взяла у Вернера адрес его электронной почты и, договорившись отыскать его на острове Каталина или в Сан-Диего, пустилась в путь.

Бухта Фрайз оказалась пустынна. Выходные закончились, и начало рабочей недели заставило большинство яхт покинуть гостеприимный остров. В бухте никого не было, и лишь мой маленький «Флибустьер» одиноко покачивался на волнах . Несмотря на необыкновенную красоту местности и обилие подводных чудес, я в первый же вечер стала скучать по компании. В очередной раз я пожалела о том, что со мной не было Мишки. Впрочем, на заповедные острова собак и кошек привозить было нельзя: уж слишком хрупким был этот уникальный животный мир. Когда европейцы завезли на остров кошек и собак, то именно домашние животные стали охотится на островных крошечных лис и почти совсем их истребили. Впрочем, у Мишки проблем с лисами не было бы: он никогда первый не нападает и всегда дружелюбно относится к животным… Но вот Альма, – это другое дело. У неё в крови инстинкт «догнать и уничтожить». Пока мы не огородили свой участок в Сакраменто частым забором, она ловила соседских кошек и даже пару раз до смерти забивала заблудших к нам кур. Чрезвычайно поджарая и очень быстрая, она походит на русскую борзую. С собаками же Альма дружелюбна до крайности: умильно виляя хвостом, она позволяет им пить из её чашки и съедать всю её еду. Это безобразие прекратилось с появлением Мишки. Сейчас во время пикников или турпоходов ни одна собака не смеет подойти к Альминой миски: Мишка зорко стоит на страже «семейного» добра, и рычанием дает понять, что разделается с любым наглым псом.

Заскучав, я решила отоспаться как следует, засолить рыбу и отправиться на остров Каталина. Возвращаясь на байдарке с плаванья по гротам, я решала, когда именно мне лучше всего сняться с якоря. Я знала, что на Каталине был целый город, и туда из Лос-Анжелеса каждые два часа ходил теплоход. Если бы только Серёжка приехал туда с собаками! Мы бы отправились в поход с ночевкой на пляже, и устроили бы пикник с шашлыками и вином!

Позвонить и договориться о грандиозных планах я не успела: пока я поднималась на палубу «Флибустьера», меня кто-то так двинул по затылку, что я потеряла сознание и рухнула в воду рядом с байдаркой. «Флибустьер» же бесследно исчез…

Глава пятая. Поиски пропавшего «Флибустьера»

Моя красная надувнушка, выброшенная на галечный пляж, оказалась на удивление целой. Я вытряхнула содержимое гидромешка, который обычно висел на крючке в каюте «Флибустьера» и который я брала собой всякий раз, отправляясь в дальнее путешествие на байдарке. В нем находилось всё необходимое для выживания в случае кораблекрушения: зажигалка, фильтр для воды, обычный ручной опреснитель для воды, вдобавок еще и опреснитель, работающиющих на солнечной энергии и выдающий по стакану воды в день. Еще там были рыболовные снасти, компас, сухая еда, кружка-кастрюлька с телескопической ручкой, ложка, нож, и легкое серебристое одеяло, отлично сохраняющее человеческое тепло. Все было компактным и весило не более двух килограмм. В случае, если байдарка переворачивалась, гидромешок оставался на плаву, и обычно был привязан к байдарке репшнуром.

Так или иначе, я была рада одеялу, зажигалке и сухому пайку. Я знала, что поблизости есть вода: в ста метрах от пляжа на поверхность выходил ручей. Я там и раньше не раз набирала воду: она была намного вкуснее, чем опресненная вода из океана. Разложив костер, я вскоре обедала супом вермишелевым с мясом из пакетика. Суп был знаком мне с юности: тогда в студенческой среде в Свердловске он проходил под кодовым названием «Рататуй». Пару месяцев назад, охваченная ностальгией, я купила двадцать таких пакетиков в русском магазине Сан-Франциско… Супа и сухого пайка у меня было немного, но сейчас экономить на еде мне не хотелось: в конце концов, на острове Санта-Круз были турбазы, береговая охрана, два раза в неделю с континента приходили рейсовые теплоходы…

На следующий день я отправилась на байдарке в Гавань Тюремщиков, – там располагалась туристическая база. На базе мне дали рацию, чтобы я смогла связаться с береговой охраной. Рассказав о случившемся, я позвонила в банк и заблокировала свои карточки. Судно береговой охраны вскоре появилось у пирса, а за ним подошел полицейский катер. Мужчина в форме представился следователем Джоном и записал мои показания. Высокий и плечистый, он был родом из штата Техас и говорил медленно, с характерным акцентом. Несмотря на общепринятую у калифорнийцев манеру высмеивать техасцев за их неотесанность и вспыльчивость, впечатление Джон на меня произвел хорошее. Он показался мне прямолинейным и честным человеком. Он даже предложил подбросить меня до берега, – денег на билет у меня не было. Я поблагодарила, но отказалась: уйти с острова я не могла. «Флибустьер» был где-то рядом, далеко его не могли увезти. Джон посмотрел на меня с состраданием и угрюмо сообщил:

– Искать его, скорее всего, охранники особо не будут. Судно маленькое, любительское постройки, не застрахованное, никто не знает, насколько хорошо якорь держал… Многие думают, что его, скорее всего, просто унесло течением. Все что охрана может сделать, – объявить по радио о дрейфующим объекте с просьбой всем судам сообщать о местонахождении объекта береговой охране. Дай бог, рыбаки увидят… А насчет того, что тебя по голове шандарахнули, – что ж, тут разные могут быть причины. Говоришь, нет у тебя врагов? Мы осмотрим бухту на всякий случай, но я очень сомневаюсь, что что-то отыщиться… Хотя чем черт не шутит!

Я показала Джону на телефоне фотографии «Флибустьера», включая те, что сделала в бухте Фрайз. Некоторые фотографии я скинула ему на мобильник. На фотографиях я могла указать, где меня выбросило на берег, и где лежала моя байдарка. «Флибустьер» Джону понравился. Пока мы ждали новости с банка и береговой охраны, Джон расспрашивал меня о путешествиях и лодочной жизни. Сам он был настоящим ковбоем: высоким, мускулистым и увлеченным лошадьми. Оказалось, что держать лошадей, – это непростое и довольно дорогостоящее занятие. Он с приятелями постоянно привозил теплоходом скакунов на ежемесячные турниры на острове Каталина. Этот крупный остров, – просто идеальное место для прогулок верхом на коне и для различных ковбойских соревнований вроде бросания лассо. Узнав, что Каталина входила в мои планы, он пригласил меня непременно покататься на одной из его лошадей , – если, конечно, «Флибустьер» отыщется до окончания турнира. Я сохранила номер его мобильника в своём телефоне и горячо пожала ему руку. Было все же в Джоне что-то такое самобытное, без фальши и искусственности. Я была уверена, что он приложит все усилия и поможет мне найти «Флибустьера».

Парни из береговой охраны также оказалась неплохими ребятами: поняв, что с острова я уходить не намерена, одарили меня картой и даже дали какой-то морпехотовский паек в виде плоской вакуумной упаковки. Я решила его держат как НЗ. Собравшаяся около катера береговой охраны публика, – в основном яхтсмены со стоящих на якоре парусных и моторных лодок,– довольно громко обсуждала событие за мой спиной, пока я разговаривала с приятным на вид бригадиром. Никто не мог поверить, что вот так запросто могли увести лодку, да еще такую маленькую, не представляющую из себя никакой ценности на рынке судов. Да еще и по голове стукнули. До меня долетали обрывки разговора: один мужчина, судя по голосу, постарше, меня ругал, а другой выгораживал:

–Да нет, на якорь плохо поставила, и привиделось, будто напал кто-то. А сейчас эта лодка её дрейфует неизвестно где, кто-нибудь не увидит ночью, и влепиться в неё со всей скорости…

–Как-никак без лодки человек остался, а ведь аж с Сан-Франциско сюда добрался, не похоже, что новичок…

– Ну, значит, нечисто тут что-то. Видишь, медсестра по профессии. Может, она наркотиками торгует, а наркоманы выследили да и забрали всё, а лодку и поджечь могли…

От такого нелепого предположения я тут же развернулась и уставилась на крепкого усатого мужчину лет шестидесяти. Стараясь не сорваться на крик, я было двинулась на него, но Джон положил мне руку на плечо.

–Как Вам не стыдно? – громко спросила я усатого. – Вы меня первый раз в жизни видите, а плетете неизвестно что! Как Вам такое вообще в голову могло прийти? На моем месте мог оказаться любой, ничего такого ценного у меня в лодке нет, просто соседей в бухте не было, кто бы присмотреть за ней мог, вот и все…

Мужчина еще что-то бурчал, но его стали стыдить. Подошедшие туристы отдали мне какую-то теплую одежду. Глядя на такую заботу, засуетились и владельцы парусных яхт: кто-то принес целый мешок с консервами, кто-то старый стаксель: завернуться в него ночью от влаги… Кто-то даже пару книжек положил в мою надувнушку. Я была за все безумно благодарна; честно говоря, я совсем не ожидала такой помощи.

Еще раз поблагодарив всех за участие и доброту, я отправилась на восток, до соседней бухты. Если и дрейфует мой «Флибустьер», то дрейфует он в этом направлении. Время было позднее, мне надо было поесть и отоспаться, но я не хотела оставаться в Гавани Тюремщиков, – слишком большое внимания я привлекла там к своей особе, и отдохнуть бы не получилось. Соседняя бухточка была без названия и совершенно не пригодна для якорной стоянки, но мне якорная стоянка была не нужна, – у меня и якоря-то не было. Сейчас нужен был лишь узкий проход среди камней да кусок пляжа, чтобы вытащить на берег байдарку. Пронеся её через камни и уложив под скалами на берегу, я принялась разводить небольшой костер. Поужинав и рассмотрев свои прибавившиеся пожитки, я уставилась на парус. Парус оказался не стакселем, как я вначале решила, а совсем небольшим гротом с карманом для мачты. Очевидно, парус был от небольшого швертбота-тендера, которые свободно помещаются на яхтах длиной метров двенадцать и больше. Я не раз с завистью смотрела на такие легкие игрушечные кораблики, на скорости рассекающие волны прямо у берега даже в самый тихий ветер. Мачта с накрученным на нее парусом и шверт легко убирались, и они лодочки мгновенно превращались в весельную или моторную лодку. Если мы когда-нибудь купим большую яхту, но у нас непременно будет такой замечательный тендер. Тендер, пожалуй, я могу и сама построить. Точнее говоря, я могу руководить, а строить будем все вместе. Такой вот семейный проект, с детьми и внуками: кто-то пилит, кто-то строгает, кто-то парус шьёт… А что, это идея! Почему бы мне не превратить мою байдарку в небольшую парусную лодку?

Я в раздумье рассматривала парус и пыталась сообразить, как поставить его на надувнушку. У байдарки был необычно открытый кокпит, но никаких ребер жесткости у нее не было: все три отсека были надувными камерами, а сверху они были покрыты суровым синтетическим брезентом. В принципе я могла соорудить что-то вроде креста – распорки для дна. И на него прикрепить еще один поперечный брус, – для мачты и наружного шверта-плавника. Сделать это без инструментов было бы тяжело, но инструменты я могла у кого-нибудь попросить, или состряпать что-нибудь совсем простое… Идея поставить на байдарку парус казалась мне все более и более заманчивой. По крайней мере, даже если я на этом потеряю время, то смогу наверстать упущенное под парусом. И потом, на этом берегу все время встречаются какие-то железки, гвозди и прочее, – следы железной дороги и каменоломни. В бухте Фрайз вообще рельсы к воде идут, а на поляне у ручья лежит огромный ржавый цилиндр, похожий на часть гигантского мотора, обложенный кирпичами. Кирпичи были в саже, – наверное, там кто-то ночью грелся у этих кирпичей. Я пожалела, что идея с парусом ко мне не пришла на этой поляне, – там наверняка нашлись бы острые железки. Впрочем, тогда у меня не было паруса.

Всё утро следующего дня я потратила на поиски подходящего дерева. С этой стороны остров прорезан каньонами и ущельями и покрыт лесом. Насколько я знала, только в этом районе растет сосна, – практически все остальное побережье представляет из себя скалы и безлесные холмы. Шансы найти что-нибудь подходящие в лесу у меня были довольно хорошими. Но дерево я нашла не в лесу, а совсем недалеко от турбазы. Заброшенный на вид дом с покосившимся забором был окружен двориком, в котором в беспорядке валялись полусгнившие доски и рейки. На мой честный стук в дверь и окна мне никто не ответил. «Всё равно они тут сгниют, а так хоть еще послужат»,– оправдалась я перед закрытой дверью и, выбрав несколько лучших досок, взвалила их на плечо и отправилась назад в свою безымянную бухту.

Открыв одноразовые пакетики с эпоксидкой и загустителем из моего байдарочного набора, я намазала этой смесью пару дощечек и прилепила их к брезентовому дну. К полученному кильсону я приделала небольшую скамеечку, проделав дырку для мачты прямо над дыркой в нижней доске. Сейчас я смогла поставить сюда едва обструганную палку – мачту с надетым на нее парусом. На поиски подходящей палки для мачты я потратила три часа. За это время подсохла на жарком солнце и «схватилась» почти до рабочего состояния эпоксидка. Результат мне понравился. Дело оставалась за малым: прикрутить к байдарке капроновым шнуром руль и шверт; никаких других видов крепежа у меня не было. Над этим требовалось поразмыслить, и я решила оставить умственную деятельность на завтра. Высоко в небе светила луна, и от усталости у меня сводило плечи. Зато завтра я могла двигаться под парусом, – все же это намного быстрее, тем более на такой легкой байдарке. Поужинав, я завернулась в одеяло и закрыла глаза.

На следующий день я поднялась ни свет ни заря, сварила кофе и принялась на работу. Третье утро на острове без «Флибустьера»! За это время он мог сдрейфовать на многие километры! Включив на пару минут телефон, – прослушать, нет ли сообщений от береговой охраны, – я с сожалением почти тут же его отключила. Охрана со мной не контактировала. Была пара сообщений от Сережки и Дейва, но их беспокоить я пока не хотела. Или «Флибустьер» где-то здесь, либо дрейфует в сторону Каталины, и так или иначе Дейва с Сережкой я смогу оттуда вызвонить. Тратить драгоценные минуты заряда мобильника можно было только на самые короткие и нужные звонки.