Тайны Острова Санта Круз

– Я вырос в Морро Бэй, но потом уехал в Сан-Диего, работать по специальности в НИИ. Но я не смог продолжать свои исследования! В Южной Калифорнии просто не бывает таких постоянных ветров. Туда приходят или остатки тропического урагана с Мексики, или Санта- Ана[11 - Юго-восточный ветер, характерный для Южной Калифорнии в зимний период. Приносит грозу и шквалистый сильный ветер, подчас выбрасывая корабли на берег. В 19-м веке парусные торговые корабли немедленно снимались с якоря и уходили далеко от берега в открытый океан при первом же дуновении ветра с юга (см. роман “Two Years Before the Mast” by Richard H. Dana)], а так, чтобы постоянно дуть…

Поймав мой заинтересованный взгляд, он нашёл нужным дополнить:

– Между прочим, я тоже хожу под парусами. У меня двухмачтовый кеч, от отца достался.

– Так тебе надо в Ричмонд! – засмеялся Сережка. Летом там всегда дует!

Удивительно, но упоминание о Ричмонде совершенно не отозвалось во мне привычной глухой болью. Похоже, что последние события перебили мои любовные переживания. Дэн неожиданно стал тенью прошлого, и я была готова променять Северную Калифорнию на солнце и теплые волны Юга. В Ричмонде меня уже ничего не держало. Моя рана продержит меня недели три на больничном, и мой контракт в тюрьме к этому времени закончится. И слава богу: мне было бы невероятно тяжело туда возвращаться. Правда, плакали мои денежки, и вместе с ними опреснитель для воды… Ну да уж как-нибудь без него пока обойдусь, а там видно будет…

– Послушайте, Дейв! А как насчет тропических островов? – удивляясь самой себе, спросила я. – Там тепло и тоже хорошо дует…

Сережка как-то странно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Дейв с улыбкой продолжал:

– Тихоокеанские острова в тропических широтах – это непременная часть моего исследования… Так на чём я остановился? А, ну да. По новостям я увидел на борту название вашей яхты и порт прописки: Сан-Рафаэль, и стал обзванивать все марины. Мне дали ваши телефоны. По мобильному я не дозвонился, а на домашний ответил Сергей. Он как раз из Сакраменто собрался выезжать, мне повезло: я его еще дома застал. Встретились в Сан-Симеоне и решили сделать вам приятный сюрприз. Его машину оставили внизу на стоянке, сели в мою и поехали к замку вас искать, а там эти мерзавцы…

– А я так хотел посмотреть на замок! – заявил Сережка.– И накормить тебя фирменным супом из мидий в Авиле. Сейчас, правда, тебе ничего нельзя. Ты на диете.

Информация о том, что я на диете, мне совсем не понравилась. Как всегда после переживаний, мне жутко хотелось есть.

– Что, совсем ничего нельзя? – простонала я

– Ну, медсестра, ты даёшь. Сама знаешь: пока не пукнешь, есть не будешь. У тебя же на животе операция была. А позже фруктовое желе, соки, яблочное пюре…

Мне стало неловко, и я покраснела. Дейв деликатно отвернулся и мелко трясся от смеха. О Сережка, славный сын медсестры! Вообще без фильтра… Я промычала:

– Ладно… Ой, а как же моя байдарка? И «Флибустьер» надо перегнать в Авилу, стоянка за месяц уже оплачена! – всполошилась я.

– Мам, все сделаем. Ты давай, слушайся тут врачей, не спорь, отдыхай. Если все так и останется без осложнений, скоро домой поедем…– Сережка постучал по деревянной столешнице, а я по голове.

…Сережа и Дейв еще немного посидели в палате, разговаривая. Сережке позвонили на мобильный с просьбой прийти с показаниями в полицию. Задремав, я слышала, как Сережка подзывал собак, беря их на поводок. Завтрашний день обещал визиты врача и полиции, испорченные иглами вены и ультразвуковое обследование… Обколотая обезболивающими, я вскоре крепко спала, доверяя малознакомому Дейву найти мою байдарку и перегнать «Флибустьера» в Авилу. Мне снился огромный корабль норманов: деревянная голова дракона сияла на солнце новенькой лакировкой, а в гигантском кокпите сидела улыбающаяся парочка. Увеличенная в несколько раз копия «Флибустьера» кренилась против ветра, и соленые брызги залетали в кокпит. Женщина сидела с наветренной стороны, положив руку на колено мужчины. Серьезный капитан держал руку на румпеле, выходя из узкой гавани с маленьким домиком на причале. Во сне я с восхищением узнавала трогательную красоту летящей по волнам яхты: дракон, разинув пасть, надвигался на меня , рассекая ветер впереди крепко выбранного люгерного паруса.

***

– Этот Афанасьев говорит, что он не хотел тебя ножом бить, только хотел напугать, чтобы ты в машину с ними пошла, – Сережка был бледен, бисерины пота выступили у него на лбу. – Говорит, рефлекс сработал, когда ты ему по яйцам дала… Мам, ну почему ты мне сразу ничего не сказала?

«Афанасьев». Ну точно. Я вспомнила Катькины росчерки: тогда еще влюбленная в Вована, она примеряла к своему имени его фамилию, и пыталась росписаться на блокнотных листах. Выходило что-то вроде «Катафан» плюс красивая закорючка. Я была рада, что Сережка назвал его по фамилии, не признавая и намека на родство.

– Сережка, я правда не знала, кто это. Они мне звонили по телефону, запугивали. Потом, уже в Монтерее до меня дошло, кто это. Точнее, я стала подозревать, что это Афанасьев, но только я не понимала, зачем я ему сдалась. Я думала, спрячусь на время, они меня здесь не найдут, а потом само по себе все встанет на свои места…

– Мам, почему ты мне сразу не сказала? – Сережа тихо повторил вопрос.

Я прекрасно понимала, что он имеет в виду. Хватит ходить вокруг да около, – решила я, и самоотверженно выдохнула:

– Прости! Мне надо было подумать, сынок. Я… не могла тебе сказать, что не я тебя родила, понимаешь?

– Все равно я знал. Мне бабушка еще года два назад сказала…

Я не могла в это поверить. У меня закружилась голова.

– Как сказала? Зачем? И ты что?

– Бабушка, между прочим, всегда боялась, что что-нибудь подобное произойдет: родная мать появиться, шантажировать будет.

– Постой, ты уже два года знаешь, что я – не твоя мать?

– А что это меняет? Воспитание точно твоё, даже Дейв так и сказал сказал: сразу видно, Дина – твоя мама.

Я вдруг поняла, что с моих плеч свалилась огромная, невероятно тяжелая глыба. Сама того не зная, я в подсознании несла её все эти годы: лишь бы Сережка никогда ничего не узнал о настоящих родителях… Невероятно жутко обманывать собственного сына, и мучительно страшно от того, что обман может когда-нибудь раскрыться… Великая семейная тайна, оказывается, была моим собственным кошмаром: уже два года Сережка обо всём знал, и, наверное, вёл важные разговоры со своей бабушкой, оберегая меня и оставляя меня в неведении того, что любит меня по-прежнему. Любит и считает, что я- его мама… Я растерла ладонями припухшие от слез глаза, изучая каждый миллиметр Сережкиного родного лица, и тихо буркнула:

– И причем тут Дейв? Он меня совсем не знает. И тебя тоже не знает.

– Умным людям достаточно нескольких минут, чтобы узнать человека. Дейв, между прочим, супер умный чел. Почти гений. Он о тебе очень высокого мнения. И я с ним знаешь как долго общался? Он очень интересно об энергии ветра рассказывает.

И Мишке он понравился, – подумала я, – И мне, кажется, тоже.

– Ладно, ладно, верю. А где он, кстати? Звонил?

– Звонил утром. Нашел твою байдарку, отправился в Авилу на «Флибустьере», часа в четыре там должен быть, я его в полпятого на причале встречать буду…

…Я проснулась от взгляда Мишки, – наверное, Сережка выпросил у медсестры разрешение оставить его на пару часов в палате. Мишка лежал на спине, прижавшись своим тельцем к моему левому боку и по своей щенячьей привычке скрестив лапки над грудью. На его по-спортивному втянутом животике, заросшем короткой шерсткой, виднелась пульсирующая жилка. «Мишка, хороший мой Мишка», – прошептала я, в который раз удивляясь характеру моего пса. Собаки любят нас просто так, совершенно по-альтруистки. Он преданно рассматривал меня своими изумрудно-желтыми глазами, словно удовлетворенный выполненной миссией и тем, что все хорошо закончилось. Рядом на тумбочке красовалась ваза с цветами и открыткой от Алёшки: «Мамочка, я тебя люблю и приеду послезавтра. Выздоравливай!» Я счастливо заулыбалась и закрыла глаза.

Похоже, я отделалась легким испугом и швом на животе. Сережка оказался намного мудрее меня, а наш новый знакомый Дейв смог в два счета решить мои самые большие на сегодняшний день проблемы. Завтра они приедут со сценарием рекламного ролика с «Флибустьером», и совсем скоро я смогу продолжить свое путешествие-подготовку к Большому Плаванью… Жизнь подарила мне невероятную любовь моих родителей и сыновей, поддержку друзей, старых и новых, – конечно, у меня всё получится, просто не может не получиться! Родные мои… Смогу ли я когда-нибудь отплатить им той же монетой, – размышляла я. Всю свою жизнь я убегала от них в походы, в горы, в океан, зная, что за мной – крепкая стена их вечной поддержки. Что давала я им взамен? Чувствовали ли они, что и я поддержу их в трудную минуту?

Дважды пиликнул телефон: пришли две эсэмэски. «Мам, – писал Сережка, – слушайся врачей и не переживай ни о чём. Мишка за тобой присмотрит. Я приеду через час». Дейв, похоже, отправил свою эсэмэску сразу после Сережки: «Дина, все хорошо, мы в Авиле. Ваш «Флибустьер» – гоночная машина, с Вашего позволения я его записываю на парусную регату в Авилу… Получил огромное удовольствие от общения с Вами и Вашей яхточкой. Выздоравливайте скорее! До завтра!» Я включила телевизор и с облегчением откинулась на подушку: жизнь продолжалась и по-прежнему обещала интересные встречи с замечательными людьми и самые невероятные приключения.

Конец первой части.

Часть Вторая

Эпилог

Рокот набегающих на камни волн был успокаивающе знаком. Я открыла глаза и уставилась на гигантский грот, вытесанный в скале океаном. Я лежала на песке, почему-то в спасжилете, распластавшись на мокрой гальке. Солнце уже закатилось за горы, и мне было холодно. «Заснула на пляже, надо же!»– пронеслось в голове. Соображала я медленно; затылок нестерпимо болел, и меня мутило. Наконец до меня дошёл смысл происходящего, и я рывком поднялась с камней. «Флибустьер» исчез! Передо мной расстилалась все та же уютная бухточка под названием Фрайз. Еще утром в западной части этой бухты качался на волнах мой «Флибустьер», а сейчас бухта была совершенно пуста. Я взобралась на прибрежную скалу, и, напрягая глаза, пыталась увидеть деревянную мачту, красный киль, – хоть что-нибудь, намекающее на затонувшего по какой-то причине «Флибустьера». Но тщетно: мой кораблик как в воду канул.

Вечерний бриз принёс терпкий запах нагретых холмов острова. Трещали цикады. Где-то рядом пряталась миниатюрная островная лиса: длиною с кошку, с пушистым хвостом и раскосыми глазами, она подходила совсем близко, притворно зевая и принюхиваясь. Любопытство её было сильнее страха. Это создание, почти исчезнувшее с лица земли, совершенно покорило моё сердце, превращая меня в истукан с очарованными глазами при одном только её появлении. Островная лисица была моим безусловным божеством: я совершенно не понимала, как она, такая маленькая и любопытная, выжила в этом мире. Мыши здесь были гигантскими, и питалась она, очевидно, ягодами и ящерицами, – островная мышь ей была буквально не по зубам. Мой крошечный «Флибустьер», разумеется, также принадлежал особому миру миниатюр, и тоже вызывал моё беспредельное восхищение… Его украли, – я не могла найти другую причину его отсутствия. Удар, который я получила по затылку, взбираясь на палубу после своей утренней экскурсии на байдарке вдоль берега, только подтверждал мою версию: кто бы это ни был, охотился он не за мной. Я была скорее помехой, чем жертвой… Скорее всего, от удара я потеряла сознание, и меня вынесло на берег. Не утонула я , очевидно, только благодаря своему спасжилету, надеваемому исключительно для береговой охраны. Спасательный жилет, выходит, меня спас.

Я автоматически просчитывала свои варианты, молча глотая слёзы: хоть я и была выброшена на берег острова, но всё же этот остров был обитаем, по крайней мере в летний сезон. Я знала, что здесь есть туристические базы, да и в соседних бухтах стоят на якоре яхты. Но вот мой маленький беззащитный «Флибустьер» – где он сейчас? В чьи злые руки он попал? С «Флибустьером» у меня исчезли деньги, документы, все мои капитальные вложения в приборы и карты. «Флибустьер» – это мой дом, моим верный друг и товарищ. Я обязательно найду тебя, мой крошечный кораблик!

Глава первая. Родом из детства

Путешествие моё на «Флибустьере» возобновилось лишь год спустя после злосчастных событий в Сан-Симеоне. Сначала все было просто превосходно: Дейв отрекламировал свои ветряки во время парусной регаты Морро-Бэй – Авила Бич, «Флибустьер» выиграл приз зрительских симпатий, и наутро после регаты к нам пожаловали первые журналисты. Я рассказывала о том, как устроен «Флибустьер» и показывала все закоулки мини-яхточки. В статьях меня называли «минималистом в квадрате», а женский журнал даже опубликовал мой рецепт рыбного пирога. Все, казалось бы, шло прекрасно, но меня всё больше беспокоил хирургический шов на левом боку. Рана, поначалу казавшаяся пустяковой, никак не хотела заживать: её края оставались красными и набухшими. После регаты кожа вокруг швов стала почти горячей на ощупь.

Я позвонила в больницу. Несмотря на явные признаки инфекции, на приём меня записали с перерывом в две недели. За это время и копыта можно отбросить, – решила я и попросилась на сканирование у своего знакомого доктора. На снимках было четко видно, что в моей утробе торчит чужеродный предмет треугольной формы. Тут же набрав номер телефона хирургического отделения, я обвинила всех и каждого в непрофессионализме и пригрозила нажаловаться больничному начальству и прессе. В результате такого прессинга меня мгновенно положили на операцию. Оказалось, что во мне остался кончик ножа, которым меня ткнул Вован. «Обломился об мои железные мышцы!» – пыталась я шутить с медсестрами: они- то были здесь ни при чем. Очевидно, вытаскивая нож, медики решили, что русское холодное оружие всегда имеет странную форму трапеции, и даже не пытались сообщить хирургу, что кончик у ножа отсутствует. Так или иначе, меня резали и зашивали, потом снова резали и снова зашивали. Долгое время я ходила перебинтованная вокруг толстой абдоминальной прокладкой с абсорбирующими свойствами, туго прижатой к моему животу.

Дейв, понимая, что мне придется отложить свой пробег по побережью на неопределенное время, гостеприимно предложил поставить «Флибустьер» в гараже своего дома. Я согласилась, чувствуя себя абсолютно несчастным человеком: я оказалась без своей яхточки, которая давно стала моим домом, с уродливым разрезом на боку, без работы и без денег, так как все мои сбережения ушли на оплату больничных счетов… Дейв, безусловно, вел себя по-джентельменски. Поставив трейлер с «Флибустьером» в теплый гараж, он предложил мне пожить у него, пока я не стану чувствовать себя лучше или, по крайней мере, двигаться немного быстрее. Тем более что места у него было более чем достаточно. Его дом оказался старинной постройки, в три этажа: наверное, он был возведен для местной элиты лет сто назад. Дом перешел ему по наследству от отца, вместе с красным кабриолетом и двухмачтовым кечем «Дульсинея», стоящим в марине Морро Бэй. Я подозревала, что мой гостеприимный хозяин получил и наследство в виде крупной суммы на банковском счету, – содержание таких хором и яхты стоило немало денег. Впрочем, согласно уверениям Дейва, оплата за коммунальные услуги равнялась нулю, потому что всё, включая подсос воды, работало на ветряных и солнечных батареях. Дом его был всегда хорошо протоплен, светел и сух, и в нем было очень комфортно прятаться от летних туманов Морро Бэя.

Вечерами, завернувшись в плед, я забиралась с книжкой в широкое кресло и часами просиживала в библиотеке, вдыхая почти забытый запах фолиантов в твердых переплетах. Дейв обычно сидел за массивным письменным столом, и настольная лампа отбрасывала желтоватый кружок на блокнот, в котором он делал быстрые пометки, не сводя глаз с экрана компьютера. Иногда я поднималась с кресла и, придерживая повязку на животе, продвигалась вдоль стеллажей, водя пальцем по корешкам книг. В отличие от Дейва, я носила свою коллекцию книг размером в пятьсот томов на маленькой электронной планшетке и по фолиантам особо не скучала, но само пребывание в домашней библиотеке приносило мне чувство покоя и невероятного уюта. По вечерам Дейв всегда работал за компьютером, но, тем не менее, с видимым удовольствием вступал со мной в беседу. Иногда я зачитывала ему какой-нибудь абзац, и мы часами развивали понравившуюся тему, выхватывая с полок книги, цитируя авторов, – каждый доказывая свою правоту.

Однажды я увидела тоненькую книжку в дешевом бумажном переплете, под названием «В одиночку против Атлантики». Полистав страницы, я наткнулась на фотографии и, не веря своим глазам, уставилась на знакомые обводы миниатюрной яхты.