Кружевные закаты

– Как же, сударыня? Вы отказываете мне?

– В брак вступают, чтобы быть счастливыми или хотя бы отвечать общей цели. А никак не из-за необдуманного брошенного слова, – ядовито продолжала Янина, не желая слушать слабые оправдания…

Или он не оправдывается? Подумать только, он еще и не оправдывается! Нет, хорош гусь! Быть может, Янина поняла бы, что погорячилась, если бы Денис не повел себя так нагло, плюнув на ее негодование. Как большинство, она любила признание себя правой и заверения досадившего собеседника в том, что он ошибается. Но откровенная наглость жениха вывела ее из себя. В первый раз за несколько лет.

– Думаю, моя дорогая, я не давал вам оснований чувствовать себя несчастной. А ваши предубеждения основаны на непонятно откуда взявшихся выводах, не имеющих ничего общего с реальностью.

– То есть, по-вашему, я утрирую?! – воскликнула Янина, и Денис понял, что задел слишком нежную струну гордости и самолюбия. Струну, которая для таких цельных и стихийных натур, как Яня, ставящих собственное мнение о себе в приоритет, была невероятно высоко натянута и визжала при попытках понизить ее. За принципы даже можно было поступиться осторожностью и надеждой.

– Дорогая, ваши вспышки порой досаждают мне, – проронил Денис, видя себя всесильным вершителем собственной судьбы, указывающим женщине ее исконное место. В тот момент он, вдохновленный примером Дмитрия, у которого никто не забаловывал, не опасался последствий.

– Вы смешны с вашими жалкими попытками казаться респектабельным, – понуро процедила Янина.

Ей действительно стало жаль его, его пути, по которому он забрести может невесть куда, но, в отличие от небезразличных страстных натур, несправедливость не вызвала боли, волнения или желания переубедить друга. Не из того теста была Янина. Она не допустила и мысли, что может попытаться бороться за него и возвращать Денису Дениса же. Это показалась крамольным, вопиющим. Чего стоит человек, который отступился от нее, так мало ее ценит? Сама мысль о том, чтобы не только забыть об этом, но и идти с ним дальше наполнила ее безмятежную обычно душу ядом. Словно унизиться, уронить себя в его и своих глазах… О нет!

– С таким отношением ко мне я не желаю продолжать беседу сегодня, – с сознанием собственного достоинства, которое буквально пронзало его, Денис подумал вдруг, что быть важным господином и отстаивать свое мнение может быть приятно. Он и не думал озлобляться на Янину, не посчитал ее слова вопиющими. Но тень Дмитрия, сквозившая в его гостиной даже в моменты, когда сам хозяин занимался невесть чем, не позволяла Федотову вернуться в обычное состояния размеренности и пассивности.

– С таким отношением ко мне я не желаю больше вообще продолжать разговор с вами.

Денис похолодел, но с упорством проигрывающего продолжал свое развязное поведение, лишь фыркнув на это. Только после действа, вероятно, наступит похмелье, выраженное в сожалении, муках совести и страхе, поглощающем все на своем пути.

При сих неосмотрительных словах голова старшей Стасовой была абсолютно холодной и соображала на редкость трезво, только сердце горело пламенем обиды и досады, что удалось так ошибиться в этом тихом юноше, казавшемся рассудительным ранее. В тот момент, когда похолодевшая от негодования Янина не приемлющим оправданий или хотя бы ответных слов тоном завершила, как ей сгоряча померещилось, их непутевые с самого начала попытки сродниться, в комнату забрели Анна с Николаем.

Они встретились в бильярдной, причем Николай, начиная воображать все, что обычно представляют духовно состоявшиеся молодые люди о дамах, становящихся предметами их обогащенных преклонением дум, не заметил, что Анна взволнованна и чуть не плачет. Улыбнувшись друг другу, причем улыбка Литвинова, конечно, была сердечнее и дружественнее, чем ее диктуемый этикетом кивок, они прошли в главный зал и оторопели, застав развернувшуюся маленькую трагедию во всей красе последнего этюда.

За минуту до их столкновения Анна и Дмитрий, скрываясь и опасаясь каждого шороха, погрязали в объятиях друг друга, затем долго толковали о чем-то униженным полушепотом. В довершении объяснения младшая Стасова в расстроенных чувствах вырвалась из-под въедающегося влияния Дмитрия, предложившего ей обратить свой томный взор на Николая Литвинова. «Ты пойми, глупышка, с ним тебе будет спокойнее и легче». Дмитрий быстро напился ей и не преминул объявить об этом без всяких смягчающих выражений и приукрашивания собственной несостоятельности.

Комната постепенно наполнялась болью Анны. Дмитрию легче было не думать о том, что сложившееся положение тяготит ее, иначе ему приходилось испытывать муки совести, чего он не терпел с самого детства, когда маман (пусть и очень редко) указывала ему на его ошибки. Замшевые глаза Анны при пламенной речи Мартынова о том, что все было ошибкой, что он не хотел так вести себя, но ее колдовские чары оказались сильнее, потухли будто перед перспективой снова окунуться в пламенный мир раздолья и быть свободным от докучливых женских мнений. Впрочем, ему не так уж важно было, что она говорит, но все же… Если бы он задумался о том, какое впечатление производит на свою наложницу, непременно ответил бы: «Она боится меня, она несчастна». Но он не считал нужным размышлять об этом. Почему же теперь она и не довольна будто, что все кончилось благополучно, что он отпускает ее навстречу другим мужчинам, замужеству, детям и всему этому бреду, который для их пола составляет цель, основу основ? Он сохранил ее репутацию, разве это поступок ничтожества?

Раскланявшись, Анна присела на кресло возле сестры, не подумав, что мешает. Федотов, напротив, засуетился и уверил всех, что ему срочно нужно отбыть по неотложному делу. Как только он вышел, Анна тяжко вздохнула, желая, видимо, привлечь внимание сестры и напроситься на жалость.

– Что ты грустная? – спросила Янина бессмысленно – бесцветным тоном.

– Дмитрий и я… – хотела поделиться с сестрой Анна, но, посмотрев на ее печально – грозные сдвинутые брови, передумала.

– Что же вы натворили вместе? – пытаясь держать себя в руках и не расплакаться, спросила Янина, хотя это было ей абсолютно неинтересно в тот момент.

Анна раскрыла было рот, нахмурила брови и не проронила ни звука. Что-то остановило ее, и она с беспокойством всмотрелась в лицо сестры.

– Ах, вы уже все собрались! – воскликнул прибывший Дмитрий, одетый в белый с иголочки костюм.

Он ворвался в собственную гостиную как вихрь бесполезного шума, бахвальства и подтрунивания над собравшимися. Впрочем, всем было слишком все равно, чем занимается его драгоценная персона. Всем, кроме замеревшей Анны, впившейся в него немигающим взглядом ожидания и обреченности.

– Где же мой добрый паж Денис Сергеевич? – продолжал он в той же шутливой манере.

Анна чувствовала, как сестра напряглась на своем диванчике, и, даже не видя полностью ее анфас, поняла, что надвигается буря. Такой разъяренно – решительной она не видела Янину со времен неприятностей с отцом. Тогда старшая дочь, не без оснований считая себя самым разумным представителем фамилии, пыталась в последний раз наставить отца на путь истинный. За что получила пощечину и порцию поношений как неблагодарного отпрыска и слишком много о себе возомнившей девицы, чье дело помалкивать и не вмешиваться в занятия мужчин.

– Ваш паж, которого вы выдрессировали под себя, целиком и полностью избавился от опеки старого своего хозяина и перешел в ваш цирк.

В комнате воцарилось молчание. Анна и Николай не словно и дышать прекратили. Вместе с пораженным Дмитрием, который занес руку, дабы прикурить, да так и остался в позе с незажженной сигарой и повернутой головой, на которой застыло выражение крайнего изумления. В практике Мартынова это был первый случай, когда вызов ему бросила женщина, и он решительно не имел понятия, как на это реагировать.

– Ах вот как… – протянул он, наконец.

– Думаю, с вашими способностями вы могли бы придумать нечто оригинальнее, господин Мартынов.

Тут Анна дернула бы сестру за рукав или ударила под столом ногой, но не могла провернуть этого незаметно. В конце концов, Дмитрий – это их последний шанс остаться на плаву. Она помнила об этом даже после того, что он натворил. Странно, что размеренная Янина, всегда обращающая больше внимания на комфорт и перспективы, была настолько задета теперь, что не посчитала нужным сдерживаться. «Должно быть, потом она раскается, да как бы поздно не было», – устало думала Анна, и мысли ее растекались под влиянием невозможности происходящего. Может ли быть, что все это случается с ней? С ней, чье детство было относительно спокойным? Неужто судьба решила, что достаточно ей почивать на лаврах и обожании? Горько.

– Думаю, с вашими способностями вы могли бы совать свой перебитый нос в еще более глубокие сферы и навсегда отворотить от себя людей, которые еще имели терпение с вами сосуществовать, – Дмитрий указал на это обстоятельство, мерзко улыбаясь.

Удар не пришелся в цель. Нос с горбинкой не доставлял Янине мук, а мнение о ней окружающих занимало так мало места в ее самосознании, что окружающие были бы уязвлены. Она относилась к своей внешности безразлично – спокойно и не испытывала священного восторга, если цвет платья неожиданно подходил к ее коже. Стасова имела изысканно изломанные пухлые губы и изгибающийся нос, нисколько ее не портивший. При одном взгляде на эту девушку не трудно было догадаться, что эта птица с родословной. Большие темно-серые глаза и улыбка, мило приподнимающая скулы. Почти прямые брови. Разумеется, Дмитрий не указал ничего из этого, находясь в пылу взаимных шпилек.

– Не стоит прикрывать недостаточность аргументов суждением о наружности противника.

«Достойный отпор», – улыбнулся про себя Николай. В то же время в залу вернулся Денис и замер на входе, недоуменно вращая глазами.

С этими словами Янина поднялась, и, не позволив распыляющемуся уже Дмитрию довершить ссору, превзойдя поток взаимных уколов, гордо проследовала на выход, любезно распрощавшись со всеми и не взглянув даже на Дениса.

– Так и сядет тебе на шею, если уступишь теперь, – глубокомысленно изрек Дмитрий, когда стихла даже тень ее торопливых устойчивых шагов.

Денис почувствовал, как от этих слов веет уверенностью и прямотой, не скрывающейся за безразличием или боязнью задеть. Но эти слова отнюдь не утешили его, а поруганный вид Анны и Николая довершил дело. Федотов как-то ошалело откланялся и выскочил из дома в полном неведении, что следует предпринимать дальше. Перед ним словно померкло светило, и найти силы вновь забрести на дорогу у Дениса Сергеевича в тот момент не было. Обессиленный, он чуть было не сел прямо на пыльную дорогу, но подоспевший кучер избавил его от такого падения.

Федотов опасался проявить неотесанность, обнажив истинное состояние своей души, накричав на всех в подряд, а потом заплакав… Плакать хотелось отчаянно. В расстроенных чувствах он, не забрав даже свои вещи, поддался порыву и отбыл… к родителям. То ли жаловаться, то ли советоваться. Дмитрий, похлопывая его по плечу, уверял, что перерыв этот в отношениях с невестой пойдет ей только на пользу, и она непременно известит его, когда одумается. Одно мгновение в тщеславной надежде Федотов поверил, что незадавшаяся его невеста будет ждать и скулить. Но для подобных действий и обращения он явно выбрал не ту девушку. Дмитрий едва уловимо подбодрил его, дав понять, что Янина приползет обратно с повинной, хотя в глубине души Денис понимал, что этого не случится. Но, опасаясь показаться слабым перед свидетелями побоища (Дмитрия не было рядом уже, но Федотову по-прежнему не давала покоя мысль о его присутствии), крепился и подбадривал сам себя. Все образуется… мало ли девушек в России… И снова отчаянное желание прослезиться накрыло Дениса Сергеевича с головой. Это было подобно всплеску, едкой горечи от слишком острого перца.

Конфликт жениха и невесты, ее поразительное спокойствие, гордость и непримиримость поразили Анну, надеющуюся, что хоть одна из них устроит свою жизнь наилучшим образом. События, вновь грозящие полной неопределенностью и страхом, уничтожили младшую сестру в тот злополучный вечер смерти лета. Она нашла в себе силы лишь не завалиться на ковер и убийственно закрыть глаза – опасения порицания удержали ее. Сказать сестре о том, что лучше было потерпеть, проявить снисходительность, было невообразимо. Анна не решилась увидеть в непримиримых глазах Янины усмешку. Анна ни минуты не задумалась о том, что за фасадом циничности и уверенности сестры томилась несчастная девочка, чье детство прошло в вечных муках совести, потому что она всерьез думала, что родители не любят ее из-за проигрывания младшей сестре.

В приветливой и немного тесной гостиной Мартыновской дачи остались, слегка ошарашенные обеими разыгравшимися сценами, Дмитрий, усмехающийся и качающий головой, пока небрежно покуривал сигару, Николай, забывшийся и положивший ногу на ногу, и Анна, взявшаяся за вышивание, чтобы занятые руки не так пусто смотрелись на раскинувшихся оборках колен. Начался вялый разговор двух приятелей, причем Дмитрий вел себя так, будто Анны в комнате на осталось. А она терпела, только все ниже опускалась к шитью и вздыхала, а в глазах отражалась, постоянно прячась, немая тоска.

Без едкости Янины, которую обычно не любили, но которая порой приходилась ко двору, особенно если ругала Стасова то, что не нравилось всем, остаток вечера проходил очень тихо.

Николай пришел к себе нервный, разогнал слуг, и, испытывая раздражение ко всему, что видел, плюхнулся на софу. Сборище ненормальных! И ярким необычным и ощутимо беззащитным пятном на этом не слишком обнадеживающем фоне светлела Анна. Досталось же ей с такой семейкой! Устроили представление для посторонних… И почему Дмитрий так обращался с ней, а она страдала? Не возникло ли между кузенами извечной болезни не самых близких родственников? Эта мысль больно кольнула Николая, и он перевернулся со спины на бок.

16

Старшая дочь балагура и отчаянного пьяницы Александра Стасова заперлась у себя, усердно изучая книгу, в которой не могла осмыслить ни строчки из-за назойливых дум о будущем.

Она не могла сказать, что разрыв помолвки положит конец ее жизни. Федотов нравился ей… и только. Никаких иллюзий на его счет она не питала, ясно сознавая, что это за фрукт и чего ждать от жизни с ним. Он не отталкивал, но Янина с ее выдержкой, четким пониманием своих целей и потребностей восхищала его много больше, чем он ее. Если бы Янина была совсем откровенна с кем-нибудь кроме себя, окружающие непременно бы узнали, что она считает его добрейшим и бесполезнейшим в плане защиты от истинной стороны бытия существом. Выйдя замуж за него, она получила бы не сильный тыл, а ребенка, которого самого пришлось бы ограждать от зла. Но она заранее согласилась на это, дабы стать обеспеченной, иметь нормальную семью, а не мужа-пропойцу или игрока – типы мужчин, которые благодаря поведению отца она знала лучше всего. Самой всю жизнь быть ответственной за себя ей отнюдь не хотелось, кому бы ни казалось иначе.

Но вышло, что этот Денис согласен слушать не только ее, но и остальных не слишком приятных ей людей. И Янина вовсе не хотела бороться за жениха с таким соперником. Посчитав себя оскорбленной самим фактом подобного конфликта, она отошла в сторону, ярко проявив свою гордость. Так и закончились их странные натужные отношения. Федотов не мог даже похвастаться тем, что поцеловал невесту хоть раз так, как хотел. Вперемешку со всеми этими соображениями Янина испытывала злость на кузена, затаскавшего ее мягкотелого жениха по увеселениям, но в то же время чуть ли не благодарность, поскольку проверила Федотова, и проверка показала, что к чему.

В свое время Янина поразила Федотова свежестью, смелостью суждений. Она говорила, и в ее голосе он слышал страсть, проявление для его поздней натуры достаточно новое и заманчивое. «Какие яркие у нее глаза», – неторопливо думал он.

Высмеивающая улыбка, некоторым казавшая едва ли не свирепой, поскольку приподнимала даже зубы, исказила невозмутимую гладь ее лица, когда Янина отшвырнула книгу, в которой бессмысленные строки плыли перед глазами.

17

Через несколько дней гости должны были разъезжаться, нравилось им это или нет. Развернулся все же сентябрь, и благопристойным Мартыновым нужно было возвращаться в столицу, дабы не уронить свой престиж и не позволить другой семье занять отведенный исключительно им пьедестал.

Николай понимал, что торопит события, но, боясь потерять Анну в сутолоке столичной суеты, решился на опасное начинание, способное сделать его относительно счастливым, поскольку он прекрасно понимал, что она не витает в мечтах о его персоне. Как следует о готовящемся поступке он даже не подумал – поддался порыву. То, что Анна каким-то образом была сплетена с Дмитрием, не затронуло и не остановило Николая, поскольку он видел, как друг относится к девушке, и разочаровался им в некоторой мере.