Трон Знания. Книга 2

– Нет. – Адэр пересел в кресло Малики, потрепал Парня по холке. – Что ты говорил об охоте на морун?

Урбис пожал плечами:

– Давно это было. Расспросите лучше свою советчицу.

– Рассказывай.

Староста вздохнул:

– Поговаривали, что Зерван и его советчица сильно поскандалили. Когда он исчез, поползли слухи, что советчица околдовала его и куда-то увела. Чтобы успокоить народ, стали срочно готовить к коронации племянника Зервана. Мальчику было двенадцать. В ночь перед коронацией его задушили подушкой. На полу нашли то ли кольцо моруны, то ли браслет. Точно не скажу. Люди по-разному говорят. Её задержали возле горящей библиотеки. Заточили в подземелье. Вы знаете, что моруной рождается только первый ребёнок – девочка?

– Знаю. Дальше, – потребовал Адэр.

– Ну, значит… Советчицу поймали, отправили в подземную тюрьму. На допросе она призналась, что моруны проводят какие-то обряды и приносят детей в жертву. Тут и началось. Морун начали изгонять из посёлков. Убивать начали. Их верховная жрица с тремя помощницами отправилась сюда, в столицу, значит. Не знаю, правда или нет, но говорили, что она обладала каким-то даром. После её взгляда человек становился сам не свой. Шагнуть боялся, чтобы траву не помять, и говорил только правду.

Урбис сделал глоток кофе, повертел чашку в руках, обдумывая дальнейшие слова:

– Это пророчество про стены знали ещё при Зерване. Люди испугались, что вот оно, зло в лице верховной жрицы, идёт, чтобы разрушить оставшиеся стены. – Староста посмотрел на Парня, лежащего возле ног Адэра. – Никто не видел щенка моранды, и самца никто не видел, а у вас самец. Говорили, что моранда – это неприкаянная душа убиенной моруны. Значит, неправда…

– Что стало с верховной жрицей? – спросил Адэр.

– Их поймали. Жрицу привязали к столбу в сарае, а её помощниц… – Урбис поставил чашку на блюдце. Пальцем стёр со стола крупинку сахара. – От жрицы хотели добиться признания, что моруны – ведьмы.

– Её пытали? – опешил Адэр.

– Думаете, это делали ветоны? – вдруг окрысился Урбис. – Нет! Это было не здесь. Их насиловали и пытали далеко отсюда.

– Почему жрица не использовала свой дар?

– Для этого надо знать имя человека и неотрывно смотреть ему в глаза.

– Дальше.

– Их продержали без воды и еды два дня. Дело было зимой. – Урбис уставился на огонь в камине. – Кто-то сердобольный поджёг сарай. Крики морун были слышны в соседних посёлках. А когда стены сарая рухнули, люди увидели жрицу, охваченную пламенем. Она кричала нечеловеческим голосом, мол, тот, кто изнасилует моруну, сойдёт с ума, а у того, кто убьёт моруну, вымрет весь род.

– Проклятие, по сути, сделало морун неприкосновенными.

Урбис кивнул:

– Да. Народ их боялся, пока не нашёл против морун новое оружие. Их мужья. После смерти любимого моруна долго не живёт.

Если бы не ужасная история про жрицу, Адэр бы рассмеялся.

– Их мужей стали истреблять, как вшей. Моруны с семьями собрались скопом и ушли за долину Печали. – Староста откинулся на спинку кресла. – Не испытывайте судьбу, господин. Удалите от себя моруну. Не повторяйте ошибку династии Грассов.

Выпроводив Урбиса, Адэр развернул кресло к камину и протянул замерзшие руки к огню. Не об этой ли ошибке Зервана говорил Кебади, летописец из замка?

***

Страж, нёсший караул возле особняка, сказал, что Малика направилась в сторону парка. Размашисто шагая по аллее, Вилар всматривался в просветы между кустами, декоративными оградами и скульптурами. Сбоку мелькнула русоволосая голова. Вроде бы Мебо… В последние дни Мебо и Драго не отходили от Малики.

Вилар ринулся сквозь оранжевые заросли:

– Малика! Подожди. – Поднырнул под нависшие над газоном ветки и схватил её за локоть. – Что с тобой?

– Ничего! – огрызнулась она, пытаясь высвободить руку. Вдруг прижалась к Вилару и беззвучно расплакалась.

Он поглаживал её по спине:

– Я не верю Урбису.

– Спасибо.

– И всегда буду верить только тебе.

– Я сама виновата. Знала, что мне нельзя сюда ехать. И всё равно поехала.

– Тихо, милая, тихо. – Вилар поцеловал Малику в висок. – Я люблю тебя.

Она прерывисто вздохнула. Вытерла ладонями щёки:

– Давайте пройдёмся. Не хочу, чтобы меня видели заплаканной.

Они ни с кем не хотели встречаться. Брели по лужайкам и тропинкам и сворачивали в сторону, услышав чьи-то голоса. Им было хорошо вдвоём. Нравилось идти, держась за руки, и молчать. Смотреть на порыжелую траву и на облака. Слушать шелест листвы и дыхание ветра.

Обогнув живую изгородь, они ступили на поляну и замерли, глядя на стеклянное дерево с ажурной паутиной кроны. Солнечные лучи, проходя через прозрачные ветви, преломлялись странным образом, и казалось, что с дерева осыпается алмазная пыль.

Малика провела ладонью по шершавому стволу:

– Алмазный мрамор! У ветонов и правда золотые руки.

– Я давно хотел тебе сказать, и не знал, где лучше это сделать: в замке или в Смарагде. Это дерево… эта поляна… – Вилар опустился на одно колено. – Малика! Будь моей женой!

Она резко отпрянула, побледнела.

– Чаще всего любовь приходит не сразу, – говорил Вилар, глядя в её широко раскрытые глаза. – Я сделаю всё, чтобы ты меня полюбила. Пока ты не моя, я вынужден скрывать свои чувства. Я не принадлежу сам себе. Больше не хочу так жить. Будь моей женой!

– Вилар…

– Я буду о тебе заботиться. Буду оберегать тебя так, как никто никого не оберегает. Мы поселимся в Ларжетае. Заберём Муна. Потом к нам переедет мой отец. У меня замечательный отец. Он меня понимает и поддерживает. Он сказал, что будет счастлив, если буду счастлив я. Малика! Будь моей женой!

– Вилар…

– Не лишай меня надежды. Пожалуйста, не надо.

Малика упала на колени, обвила шею Вилара руками, прижалась щекой к его щеке:

– Мне очень жаль.