– А что со мной происходит? Ничего! Старший советник не выполняет мои приказы. И всего-то.
– Вчера ты целый день водил её по дворцу. Потом продержал у себя до утра. Не дал ей выспаться, позвал на встречу с этим тупицей Урбисом. Я знаю, что в тебе энергии непочатый край, но Малика женщина. Она только оправилась после болезни. Если тебе нужен собеседник, поговори со мной.
– О чём? – бросил Адэр и вновь приложился к бутылке.
Вилар похлопал его по колену и поднялся:
– Тебе надо меньше пить и больше спать.
– Не твоё дело. – Адэр ладонью вытер губы. – У вас общая постель?
– Нет, Адэр. У нас разные спальни.
– Неужели?
Вилар поставил перед креслом стул, сел:
– Давай поговорим начистоту.
Адэр вскинул бровь:
– Начинай.
– Я вижу, как ты на неё смотришь.
– На всех смотреть можно, а на Малику нельзя?
– Не трогай её.
– Продолжай.
– Это моя женщина.
– Не твоя. У вас разные спальни.
– Она будет моей!
Адэр рывком придвинулся к краю сиденья:
– Она – моя подданная. Прикажу ей сидеть со мной всю ночь – будет сидеть. Прикажу лечь в мою постель – ляжет.
– Не ляжет.
В глазах Адэра читалось желание оскорбить, унизить. Вилар мысленно просил нанести обиду ему, а не Малике. Но Адэр откинулся на спинку кресла и рассмеялся.
– Как же ты смешон, Вилар. Как смешон… Даже если все женщины вмиг окаменеют, я не замечу, что Малика шевелится. – Запрокинув голову, опустошил бутылку.
– Я заночую в соседней комнате, – сказал Вилар и направился к двери.
– Тебя ждёт великое будущее, – прозвучало в спину. – А с ней будущего не будет.
Вилар взялся за дверную ручку.
– За этой дверью стена, дружище. Не расшиби лоб.
Перед тем как переступить порог, Вилар оглянулся. Адэр зубами вытаскивал пробку из очередной бутылки.
***
В окна, затуманенные вековой пылью, бились лучи тусклого солнца. Адэр шёл по коридорам дворца, окидывая залы быстрыми взглядами и представляя, какими яркими и шумными они были сто лет назад. Парень бежал рядом, порой касаясь ноги хозяина и возвращая его в реальность. Урбис и Эш отстали на пару шагов. И отстали бы ещё, чтобы Адэр не слышал, о чём они говорят, но сзади подпирали стражи, Драго и Мебо. Поэтому ветоны молча косились друг на друга, вкладывая в свои взгляды недовольство и тревогу. От заинтересованности правителя дворцом они не ждали ничего хорошего.
Молчаливая компания спустилась в подземелье, прогремела каблуками сапог по железным ступеням винтовой лестницы и остановилась перед дверным проёмом. Деревянная коробка была перекошена, дверь из корабельной сосны чудом держалась на вывернутых петлях. Из чёрной щели тянуло сыростью и гнилью.
Когда нашли Парня, измученного, голодного, замёрзшего, Адэру было не до рассматривания пещеры. Сегодня его привело сюда простое любопытство.
Адэр переступил через порог и очутился на площадке, от которой вниз тянулся длинный лестничный марш. Лучи фонарей заскользили по влажным стенам и свисающим со свода сталактитам. В противоположной стене зиял овальный туннель, слишком правильный и аккуратный для природного происхождения. Гладкое наклонное дно пещеры было наполовину затоплено. Глядя на него, Адэр ощутил неприятную дрожь в ногах, будто он не стоял, а ступал по скользкой покатой поверхности.
Держась за ржавые перила, опутанные сухими водорослями, Адэр сошёл вниз:
– Эш! Какая длина туннеля?
– Четыреста пятьдесят метров, – ответил командир защитников и обвёл пещеру лучом фонаря. – Во время шторма или прилива вода поднимается на десять метров.
– Ты говорил, что никогда здесь не был.
– Не был. А вы сами посмотрите.
Адэр завертел головой. Стены пещеры, как и лестничный марш, были пористыми, грязно-серыми. С выступов, наплывов и наростов свисали пучки водорослей.
Адэр приблизился к кромке воды.
– Осторожно! – произнёс Урбис. – Там впадина. Говорят, дна нет.
Вновь ощутив, как затряслись поджилки, Адэр вернулся к лестнице. Потрепал Парня за уши:
– Двое суток просидел в темноте.
– Они ночью видят как днём, – проговорил Урбис.
– Ты хорошо разбираешься в морандах.
– В морунах ещё лучше.
– Довольно!
– Рядом с вами моруна, – не унимался староста.
– Полгода, Урбис! – сказал Адэр, повысив голос. – Моруна находится рядом со мной целых полгода. И ничего, живой. И душа не превратилась в холодец. И живу я в замке, а не за долиной Печали.