На углу Пскопской и Йеллопуху

– Привет, Кроха Юн, как поживаешь?

– Да нормально все, – с небольшой заминкой произнес мальчик–с–пальчик, показавшийся с другой стороны портала. – А как ты, Пиу?

– Живем. Мне послышалось или на самом деле в твоем голосе тревога?

– Сама сейчас все поймешь, – ответил он, сжав в прощальном жесте руку Пиу.

У прохода появились две черные фигуры. Заплаканное лицо Петры пряталось за всклоченными волосами, шаг Мурилы, одетой в джаб, был таким неуверенным, словно она вот–вот упадет в обморок.

– Помогите им, – воскликнула Крошка Пиу, и подскочивший Макар успел подхватить Мурилу. Петра, облокотившись на плечо Надежды, достала смятый носовой платок и вытерла лицо.

Никто не стал сыпать вопросами. Девушек отвели в комнату Петры, как она того пожелала.

Петра легла на кровать рядом с безучастной Мурилой и крепко обняла ее.

– Спасибо! – поблагодарила она Надежду и Макара, а потом добавила: – Застава, пожалуйста, не пускай никого до утра.

Дверь медленно закрылась.

– Ух, что же там произошло? – обернулся гном.

– Я был прав. Кимбужский туман – байки для простаков, – вздохнул Бай–юрн. – Жалко Мурилу. Столько лет ждать…

Гугл поискал глазами Крошку Пиу. Отозвав ее в сторону, шепотом произнес:

– Ты бы спросила у своего дружка с кимбужской Заставы, кто нашу Мурилу обидел.

– Но портал почти закрылся…

– А мы поторопимся. Макар, хватай Пиу и бежим вниз!

От портала осталась узкая щель, возле которой топтался Кроха Юнг.

– Я знал, что ты захочешь ответов, – сказал он Пиу, протягивая клочок бумаги, на котором что–то было нарисовано. – Все не так однозначно, как привыкли думать о тумане.

– Спасибо, – успела крикнуть Дюймовочка, пряча рисунок в карман фартука.

***

В смотровой комнате собрались избранные. Макар и Надежда вошли в их число. Галатея и Исида, Гугл и Бай–юрн, Сапфир и Крошка Пиу – вот и все, кто присутствовали на просмотре.

Дверь, закрытая перед носом вездесущей Окси, вызвала на ее губах кривую усмешку, и ехидное «Да не больно и хотелось!».

Сначала Макар не понял, почему созерцание рисунка, накарябанного на клочке бумаги, назвали «просмотром». Собственно и смотреть была не на что. Две фигуры, одна из которых была в джабе, стояли по обе стороны от порога, держась за руки. Их лица были обращены друг на друга. Фигуру в джабе художник заштриховал, таким способом изображая туман. Вот и все.

– Значит, мы правильно рассчитали срок соприкосновения. Туман опустился на Кимбу, – удовлетворенно заметила Исида, складывая бумажку в несколько раз.

Гном между тем перенес с тумбочки на стол всем известную шкатулку, из которой Исида извлекла чашечку. Уложив в нее рисунок, ведьма щелкнула по фарфору кончиком ногтя. Сноп искр, похожий на бенгальский огонь, вырвался вверх, и все присутствующие закрыли глаза. Макар последовал их примеру.

Он увидел чужую Заставу, по которой торопливо шли две подруги. Их сопровождал Кроха Юнг.

Макар почему–то не ожидал, что и там будет кафе. Правда, совсем не похожее на «Приют проходимцев». Помещение, увешанное яркими коврами, с расставленными по кругу низенькими столами и мягкими диванами, на которых сидели люди, на турецкий манер поджав ноги, как минимум тянуло на ресторан. Посетители пили из огромных кувшинов, стоящих на полу, в которые были опущены длинные гибкие трубочки. Играла музыка, и танцовщица в экзотической одежде, похожей на оперение золотого павлина, исполняла медленный танец, красиво изгибаясь и выставляя в разрез то одну ногу, то другую. Все в ней было совершенно. Плавные линии тела, удивительное лицо, пленяющее своей красотой, темные волосы, гладкой волной спускающиеся до середины бедра. Но более всего поражали глаза – лучистые, ясные, непередаваемого сливового цвета. «Как у нашей Мурилы», – подумал Макар.

Петра лишь мельком взглянула на танцовщицу, и еще крепче ухватилась за ладонь подруги.

Кроха Юнг открыл резную дверцу, за которой клубится белый туман. Мурила чуть помедлила, потом шагнула в это молоко, и если бы не сцепленные руки, можно было бы подумать, что Петра осталась совершенно одна. Было заметно, что она сильно волнуется. То закусывает губу, то начинает убирать с лица волосы, которые не заплела, следуя давней привычке прятаться за ними. А теперь они мешали.

– Мурила? – тихо позвала она. Хотя ладонь подруги была в ее руке, молчание беспокоило. Петра и хотела узнать, что с Мурилой происходит, и в тоже время боялась отвлечь подругу. Но разве с туманом разговаривают молча?

– Может, вы присядете?

А Петра уже и забыла, что рядом с ней стоит Кроха Юнг, поэтому вздрогнула от его вопроса. Только повертела отрицательно головой, и вновь погрузилась в ожидание, вперив взгляд в туман, который хотя и клубится близко, ни на волосок не перелез за порог.

Вдруг из тумана донесся певучий голос Мурилы:

– Нет, я не отпущу ее руку.

Видимо собеседник Мурилы что–то отвечал, но его голос не был слышен.

И опять девушка возразила:

– Нет человека, душа которого чище и светлее, чем у Петры. Я не оставлю ее. Мы вместе пришли в Кимбу, вместе и уйдем.

Опять пауза.

– Если таково условие, то я выбираю уродство. Я не буду молиться на божество, дарующее благо одним за счет слез других.

– Мурила, – подала голос Петра. – Отпусти мою руку. Ты так долго ждала чудесного превращения. Туман испытывает тебя, я уверена.

– Нет, Петра, – донесся голос Мурилы, – он шепчет, что я стану красивой, как только откажусь от нашей дружбы. И если я нарушу клятву, то вновь превращусь в монстра.

Небольшая пауза, во время которой Петра попыталась высвободить свою руку, но птичья ладонь цепко ее держала.

– Нет, – Мурила опять возражала туману, – я не хочу жить в мире, где всех, кто носит джаб, намеренно делают изгоями, ставя травлю условием получения красоты. Я ухожу! Я не принимаю твою игру.

И она показалась на пороге.

– Что ты наделала? – заплакала Петра, принимая подругу в объятия. – Ты обрекла себя на вечное ношение джаба…

– Петра, у меня есть ты, – Мурила тоже плакала. Обе опустились на пол. Из–за пережитого напряжения их не держали ноги. – Давай уйдем отсюда. Зачем мне этот страшный мир?

– А у меня есть ты. Я благодарна тебе, но боюсь, что когда–нибудь ты пожалеешь о своем решении.

Петра достала из кармана платок и передала Муриле. Та, промокнув глаза, которые горели ярче звезд, поднялась.

– Как ты говоришь? К черту тех, кто не понимает, что не в красоте счастье? Пойдем, подруга, домой. Там ждут те, кто любит нас без всяких условностей. Гугл, Бай–юрн, Крошка Пиу…

– Надежда, может быть, чуть–чуть Макар…