Аврора и белый кролик

– Говорить стоит тому, кто может помочь. Ты вот и сама не вытягиваешь, и психолог твой прошлый, я смотрю, не сильно поспособствовал.

– Все было так плохо? – с сомнением спросила Аврора.

– Да, так себе. Как-нибудь расскажу, обещаю. А ты давай-ка с выпивкой на сегодня завязывай. Спать иди. И заклинаю тебя: никому не звонить сегодня. Ни Гештальту своему, ни тем более Артему! И на Тиндере не регистрироваться! Для верности выключи телефон, пусть Дашка спрячет его куда-нибудь.

– Да брось ты, – нарочито трезвым голосом сказала Аврора. – Что я, по-твоему, неизлечимая дура? Чуть выпила – и давай звонить мужикам, отношения выяснять?.. Кстати, а что такое Тиндер? – она смачно икнула.

– Раз ты не в курсе, еще не все потеряно, – прыснула Оля.

Положив трубку, Аврора плеснула себе еще вина и забралась с ногами на подоконник. Нетвердые мысли наслаивались друг на друга, огни дома напротив, на другом берегу, отражались в спокойной прозрачной глади… Был один из тех особенных ясных и безветренных питерских вечеров, когда нужно гулять и целоваться взахлеб, а оттого особенно обидно быть одной. Аврора проглотила остатки вина, отставила бокал и обняла себя за плечи.

Захотелось плакать. Потом кричать. Потом позвонить Гештальту – попросить, чтоб приехал, потому что ей срочно нужно, чтобы кто-нибудь заколдовал этот день. Потом она всхлипнула, втянула воздух и решила, что лучше позвонить и потребовать, чтобы он удалил ее номер! В общем, Аврора не определилась, но Гештальту определенно нужно было позвонить!

«А что такого в конце концов? Он мне пишет, звонит – просто так, даже без повода. Вот пусть и объяснит наконец, какого черта между нами происходит?..» Набрала номер, пошли гудки. Первый… второй… десятый… Номер не отвечал.

Она набрала еще раз, теперь телефон был выключен. Вместо привычного: «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети» она явственно услышала: «Абонент женат и вам, девушка, недоступен. Как вам не стыдно звонить женатому абоненту? Кто разрешил?»

Аврора всхлипнула и нажала отбой. Подняла бутылку к свету: там оставалось еще немного вина – как-то неловко было таким количеством тревожить бокал. Она закинула голову, поднесла горлышко к губам, сделала глоток и дождалась, пока с донышка по стеклу сползут последние капли.

Ей показалось, что в голове прояснилось. Захотелось набрать Артема – сказать, какой он в конце концов козел! Не счел нужным бороться за брак, взял и все бросил, свалил на свою дальнюю стройку! И если она сейчас откроет окно, выпрыгнет в чем есть и расшибется в лепешку о камни набережной, он даже не заметит!..

Раз так, пусть катится на все четыре стороны, и она прямо завтра подает на развод! Пусть застроит хоть весь Екатеринбург, может хоть там найдется женщина, которая будет ему достаточно интересна и через 10, и через 15 лет совместной жизни! А ей плевать! Ей и самой с собой хорошо!..

Но номер Артема тоже не отвечал. Телефон находился вне зоны действия сети.

Пьяные слезы подступали все ближе. Она нажала отбой и отключила звук. Какое-то время телефон все еще лежал рядом – она несколько раз поглядывала на экран: вдруг хоть кто-то из них перезвонит. Но телефон молчал, экран своей безучастной чернотой лишь множил ее унижение и разочарование.

Она заглушила телефон, отпихнула его ногой куда подальше, уткнулась лицом в диванную подушку и заснула прямо так, в чем была.

Авроре снилось, что она танцует с Гештальтом. Вместо головы у него на плечах была голова огромного быка с кольцом в носу. Бык плавно покачивался в такт музыки, время от времени встряхивая ушами, словно отгоняя невидимых мух, и сладким баритоном шептал ей на ухо: «Му-у-у!..»

***

Утро началось слишком рано. В 9 часов запиликал домашний, звонила Оля. Нетвердой рукой Аврора нащупала на тумбочке трубку и выдавила хриплое «алло».

– Привет, – осторожно произнесла Оля. – Я тебе звонила вчера еще пару раз на мобильный. Ты не ответила… Как ты?

– Очень приблизительно… – Пожалуй, это было самое точное определение, но и оно далось Авроре нелегко. Мозг просыпался постепенно, и слова всплывали с трудом. – Я ничего не слышала. Телефон на беззвучке, завалился куда-то.

– Голова не болит, соображать можешь?

– Болит. Но, вроде, могу…

– Могу на кофе заскочить через полчасика, хочешь?

– Давай. И привези Алкозельцер, пожалуйста. И на всякий случай рассол. Литра три.

– Договорились. Я уже в центре, до скорого.

Аврора потянулась и решила: сначала кофе, душ подождет. Согревая руки большой керамической чашкой, она снова зависла у подоконника. Вид завораживал. Потерев ноющие виски, Аврора задумалась, стоит ли переезжать. Новая квартира как символ новой жизни – да, конечно. Но она так срослась с этим местом и домом. И все же страстно хочется начать все с чистого листа.

Раздался звонок. Не отрываясь от кофе, вразвалку, босиком она пошлепала к двери.

Мимолетный взгляд в зеркало подтвердил: алкоголичка – факт.

Растянутая футболка, помятое лицо с сиреневым отливом под глазами, всклокоченные, не первой свежести волосы. Корни надо было покрасить ещё неделю назад, но ее мастер сидел на самоизоляции, карантин же, дери его конем!.. В общем, фу такой быть. Если бы за дверью ждала не Оля, было бы очень, очень стыдно. Аврора смахнула в сторону засов и распахнула дверь.

На пороге стоял Артем.

Глава 3. АВТОПИЛОТ

Артем завис в дверях с небольшим чемоданом. Похоже, только что из аэропорта.

Воротник голубой рубашки выглядывал из-под небрежно намотанного шарфа над строгим серым пальто… Подтянутый, чисто выбритый, легкая седина серебрит виски – прямо с порога он начал ее бесить. Ей-богу, лучше бы выглядел, как она. Но нет, он в форме. Только глаза усталые, тусклые.

Артем всегда был довольно сдержанным, но, зная его, Аврора заметила, как он обескуражен ее видом. Если бы она вот так, как есть, вышла на красную дорожку, вряд ли произвела бы впечатление сильнее. Конечно, за 15 совместных лет они прошли огонь, воду и медные трубы новой русской истории: кризисы, дефолты, потери работы, похороны родни и даже близких друзей… но такой, пожалуй, он видел Аврору впервые. Синицын оценил ландшафт – она заметила в глазах смесь легкого шока и, кажется, жалости.

Жалость была хуже всего.

Собрав остатки самообладания, выпрямив спину, втянув живот и оперевшись на дверной косяк, Аврора попыталась изобразить изгиб изящной лани. Лань была очень, очень похмельная – скульптура зашалатась. Изгибом пришлось пожертвовать, заземлиться обеими ступнями, скрестить руки на груди и максимально сурово спросить:

– Зачем ты здесь? – сурово не получилась, вышло довольно жалобно, хотя и хмуро.

Артем шагнул навстречу. Обнять, что ли, собрался, не доведи бог?.. Аврора втянула носом нотку его парфюма, представила, как с похмелья может пахнуть сама, и резко отшатнулась. Да и к чему эти нежности?.. Они уже поговорили обо всем. Он, не спросив, уехал в многомесячную командировку на другой конец страны – все совершенно ясно, никаких сантиментов. Аврора нахмурилась и приготовилась к круговой обороне: против своих привычек, против ностальгии, против всего того, что могло утащить ее еще глубже в дебри депрессии, из которой она решительно намеревалась выбраться сильной, свободной и счастливой.

Будущий бывший вздохнул, сжал губы, отступил на полшага назад и произнес:

– Это все еще мой дом, если ты помнишь. Я всего на день, на ковер к заказчику. Сегодня здесь, завтра еще один раунд в министерстве в Москве. Мне нужно переночевать. Я, кстати, написал тебе вчера, но ты не ответила. Если хочешь, уеду в гостиницу.

– Папка! – Дашка выскочила из своей комнаты и бросилась к отцу. Напрыгнула, обхватила руками, повисла на шее.

Артем прижался губами к ее виску:

– Слушай, ты еще выросла, что ли? Или поправилась?

Дашка тут же соскочила на землю и кокетливо надула губу:

– Ну, па-а-ап! Кто ж говорит такое женщинам?..

– Наверное тот, кто понятия не имеет, как с ними обращаться, – мрачновато буркнул Артем. – Извини, ты как-то слишком быстро расцветаешь, я как отец и джентльмен отстаю в развитии.

Польщенная Дашка лукаво склонила голову на его плечо:

– Да ладно! За мамой же ты как-то ухаживал…

Аврора вспыхнула, но смолчала. Артем бросил на нее мимолетный взгляд и сухо сказал:

– Видимо, слишком давно. Я уже мало что помню.