Шут герцога де Лонгвиля

– Да нет же, ты что-то путаешь, милый Альбер! – возразила Генриетта. – Анри действительно сражался с графом, но убил его другой. Разбойник.

– Да? – неуверенно переспросил де Шатильон.

– Ну конечно.

– Значит, я ошибся.

В это время герцог, словно зверь из засады, наблюдал за диалогом молодоженов, и жгучая злость вновь огоньком вспыхнула в его глазах.

– И что было дальше, дорогой отец? – поинтересовалась Генриетта.

– Разбойник бежал, а ваш разлюбезный шут не успел. Его схватили и отправили в надлежащее место, где ему вынесут справедливый приговор.

– Отец! Вы его обязаны спасти!

– Каким образом? – сдержанно спросил де Лонгвиль.

– Напишите письмо.

– Куда?

– Я не знаю, куда. В суд, наверное. Скажите, что Анри не виноват и пусть его освободят. У вас, отец, такое влияние!

– А у вас доброе сердце, дочь моя, – одними губами улыбнулся герцог. – Я тотчас же выполню вашу просьбу. Пусть это станет подарком к свадьбе, соединившей молодые сердца!

– Благодарю вас, дорогой отец! – воскликнула со слезами на глазах Генриетта. – Я не знаю, чем отплатить вам за такое великодушие!

– Позвольте и мне выразить вам свою признательность, – подал голос де Шатильон. – Вы сделаете приятное моей супруге.

– Довольно, довольно, дорогие мои, – притворно засмущался герцог. – А теперь оставьте меня, я должен составить текст прошения. Это документ официальный, сами понимаете, над ним необходимо подумать.

– Да, да, отец, мы уже уходим! – поспешно проговорила маркиза.

И молодая чета оставила господина де Лонгвиля наедине с его тайными помыслами.

Слащавая улыбка мгновенно слетела с лица старого притворщика, не оставив ни следа на мраморной бесчувственности. Герцог ушел в свой кабинет, где и взялся за написание обещанного письма.

Странная, радостная злоба подстегивала перо господина де Лонгвиля, и оно словно само собой выводило строчку за строчкой, нанизывая одну на другую красивым вычурным узором. Письмо содержало в себе почтительное обращение к справедливым судьям, несколько любезностей, а дальше…

«На днях я прислал на ваш суд одного молодого человека по имени Анри. Он не хотел, чтобы кто-либо знал его настоящее имя. Но мой долг его раскрыть перед святейшим судом, потому что я не оправдываю воров и убийц, забывших о чести и совести. Итак, этот юноша является моим двоюродным племянником и носит титул барона. Пользуясь тем, что я много лет не бывал в его поместье и совершенно не знал в лицо молодого хозяина, он предпринял коварное и подлое предприятие. Он прибыл в мой замок и под видом слуги, не останавливаясь ни перед чем, пытался добиться любви моей дочери. Около десяти лет моя дочь, баронесса де Жанлис, была помолвлена с достойным дворянином, графом до Лозеном и была верна священному обету, дожидаясь момента вступления в брак. Вернувшись на родину после долгого путешествия, этот благородный господин собирался обвенчаться с баронессой и для организации предстоящего торжества прибыл в Лонгвиль. Но мой племянник, этот сумасшедший, сумел подкараулить господина до Лозена на обратном пути домой и предательски убить его ударом в спину. Затем он обокрал несчастного и надругался над его беззащитным телом. Заподозрив неладное, я отослал дочь к другу нашего дома, маркизу де Шатильону, который действительно любит мою дочь и вполне может служить ей достойной опорой в жизни. Оставшись один, племянник принялся бесчинствовать в моем замке, так что был вынужден распорядиться арестовать его. Но он пытался бежать через потайной ход, которым неоднократно пользовался для своих черных дел. Слава Богу, слуги схватили его. Я, как подобает человеку честному и благородному, не мог больше себе позволить держать в своем доме подобного человека и распорядился отправить его на ваше рассмотрение.

Неожиданно выяснилось, кем на самом деле является мнимый Анри, и я прошу достопочтенный суд вынести ему справедливый приговор, учитывая жестокость барона и его склонность к временным помешательствам. Я не называю его истинного имени, ибо не могу допустить, чтобы позор этого человека пал на честь целой фамилии, заслужившей славу в крестовых походах и честной борьбе на поле брани…»

Глава 33

За день в камеру никого не сажали, и Анри изнывал от одиночества, хотя, скорее всего, больше от того, что не находил себе дела.

И снова погас дневной свет. И опять пришло утро.

Сквозь зарешеченное окно можно было наблюдать, как в высоте расчищается небо, и уже начинает проглядывать почти забытая синева холодных небес. Веселое солнце пыталось прорваться в камеру через нагромождения тюремных построек, и это никак ему не удавалось. День обещал выдаться щедрым на свет и яркость. Но взамен он собирался сковать хрупким льдом оставшиеся после дождей лужицы. Чтобы дети могли с разбегу разбивать водяное стекло и радоваться мелодичному хрусту.

Послышались шаги, и вскоре к заключенному вошел человек, вернее даже ЧЕЛОВЕЧЕК, юркий и неуязвимый. Он напоминал насекомое. Особенно наталкивали на подобные ассоциации мерзкие усики непонятной окраски, когда-то считавшиеся черными, а сейчас покрытые сединой, словно владелец окунул их в сметану и забыл умыться.

– Ты будешь слуга господина де Лонгвиля? – осведомился человечек.

– Да, я, – ответил юноша.

– Ну, тогда слушай приговор! – торжественно произнес гость и полез в рукав за бумагой.

– А, собственно, в чем я провинился? – попытался выяснить Анри, но равнодушный служитель закона, не обращая внимания на его слова, принялся зачитывать бумажку.

– «Учитывая злонамеренность кражи, совершенной вышеозначенным человеком, справедливейший суд приговорил преступника, как вора, к смерти через повешение!» – победоносно завершил он свое чтение.

– Как же? – растерялся юноша. – Но ведь вы даже меня не спросили ни о чем, я же могу всё рассказать, откуда у меня драгоценность. Я ведь даже не знал, что она – драгоценная… Передайте судьям, что я хочу поговорить с ними!

– Ты думаешь, у них дел больше нет, как только выслушивать вранье всяких разбойников? – без доли жалости произнес человечек.

– Но ведь так не бывает! – воскликнул Анри. – Нельзя убивать ни за что!

– Казнь – не убийство! Это кара. Она всегда назначается судом, а, следовательно, справедлива. Честные люди сюда не попадают. И священный долг правосудия избавлять мир от скверны и мрази, чтобы люди могли спокойно жить – самодовольный человечек взглянул на Анри и с иронией заметил. – О, да вы, господин вор, оказывается, настолько чувствительны, что изволили плакать?

– С чего ты взял?! – зло спросил юноша, рывком смахивая с ресниц досадную влагу.

– Достаточно увидеть твой красный нос! – ответил слуга справедливости. – У меня уже глаз опытный. Немало вас бьется в истерике, услышав приговор! Многие рыдают. А кто-то и кончает самоубийством. Но стоит ли так себя утруждать, если через несколько часов ты и так оставишь этот мир? – он сдержанно засмеялся. – Зачем отягощать свою вину перед Господом еще одним грехом?

Молодой человек с ненавистью смотрел на него, а тот продолжал:

– Вот помню, в соседней камере какая-то девчонка, взятая за колдовство, так испугалась костра, что ночью изгрызла зубами руки и к утру вся истекла кровью… Ты б видел, сколько работы она всем нам задала, мерзость такая!

– Она так страшно умерла, а тебе ее не жаль? – воскликнул Анри.

– Еще чего! – спокойно ответил страж закона. – В моем сердце нет и никогда не будет места жалости! Жалость к преступникам само по себе уже почти преступление. Я не жалею таких, как ты! – он задумался на мгновение и добавил. – Но иногда я просто удивляюсь. Вот, например, удивляюсь тебе. Как ты мог, проходимец, позариться на фамильное достояние человека, приютившего тебя, подобравшего тебя с улицы, давшего тебе кров и пропитание! Щенок паршивый!

Анри молчал.

Гость собрался уходить, и уже стоя на пороге, кинул напоследок:

– Жить тебе до вечера, не скучай! – после чего дверь за ним с лязгом захлопнулась.

Но не прошло и четверти часа, как она вновь отворилась, и в полумрак камеры ворвалось нечто шелестящее, от которого за милю распространялся чудесный запах, аромат, уже позабытый молодым человеком, но теперь вселяющий надежду в сердце узника. Так пахло освобождение. Так пахло платье Генриетты.

Да, да, это была она – госпожа Генриетта. А он-то думал, что уже не увидит ее.

– Мой бедный Анри! – воскликнула неожиданная гостья. – Я уже знаю, что они хотели с тобой сделать! Негодники! Продажные бездельники! Как хорошо, что я успела вовремя!

– Вы мне не снитесь, госпожа баронесса? – спросил молодой человек, боясь поверить своему счастью.

– Нет, не спишь! – улыбнулась Генриетта. – Только теперь я уже не баронесса, я вышла замуж за маркиза де Шатильона.