Не один дома

– А там, – Дэниэл обернулся к закрытой двери, из которой он выпал минуту назад, – вместо двери была кирпичная стена, такая же, как…

Он снова повернул голову к сыну, но Макса здесь уже не было.

– Нужно найти нужную дверь, – пробормотал Дэниэл, – спасибо, сын.

Он подошел к одной из дверей, которую еще не открывал и повернул ручку. Яркий свет на одно мгновение ослепил его глаза, только привыкшие к полумраку. Дэниэл посмотрел на потолок и увидел на нем несколько больших электрических прожекторов. «Очень странно, – подумал он, – ведь я точно видел, что провода к дому не идут. Хотя, тебя ведь не удивила Сюзан ни одна, ни вторая, не удивил Макс в коридоре. Чего же ты удивляешься теперь?» – сказал он сам себе. Он переступил порог.

Длинная комната напоминала коридор в тюрьме: по левую и по правую сторону были расположены решетки, образующие отдельные клетки. В углу каждой клетки кто-то сидел, но все они были отвернуты от Дэниэла. Это были мужчины, и их было больше десяти. Он заметил, что все они были одеты одинаковы.

– Кто вы? – спросил он.

Пленники, как один, повернулись к Дэниэлу, и он на время лишился дара речи. У всех мужчин за решетками было одинаковое лицо – лицо Дэниэла.

– Он пришел, – сказал один из них, вставая на ноги и подходя к решеткам. – Это он! Это он во всем виноват!

Дэниэл молчал. Он не знал, как реагировать на самого себя, только размноженного и запертого в клетках. «Дэниэл», что был справа, взялся руками за прутья решетки и сказал:

– Ты завел себе ту шлюшку, Сюзан. Это ты с ней изменял нашей Рите, ты! Это из-за тебя она попала в аварию, из-за тебя погибли Молли и Макс. Ты бросил своего сына!

– Я никого не бросал, – сказал в свое оправдание Дэниэл.

– Это все ты! – скандировали запертые клоны Дэниэла. Кем бы они ни были, ему самому совсем не хотелось здесь находиться. Все это напоминало ему посещение комнаты со множеством зеркал в каком-то дешевом шапито, какие обычно приезжают каждое лето и обоснуются на окраине небольших городов.

– Из-за тебя умер наш не рождённый ребенок, – сказал еще один из «Дэниэлов». – А теперь ты убил шлюху. Зачем ты убил шлюху?

– Этого хотела Рита, а не я! – закричал Дэниэл.

– Ты уверен в этом, милый?

Голос Риты раздался из глубины комнаты, которая не была освещена прожекторами. Дэниэл услышал приближающийся стук каблуков. Шаги были медленными, ровными, пугающими. Под их стук ни один из заключенных клонов не смел раскрыть рот. Рита вышла на свет, она была ослепительно красива: строгое черное платье (какое надевают на похороны вдовы, подумал Дэниэл), черные туфли на высоком каблуке, идеально уложенные волосы и безупречный макияж. На декольте элегантно покоилось колье из жемчуга, в уши были вдеты длинные золотые серьги. В руках у Риты был поднос, и Дэниэл узнал бы, что на нем лежит, даже не глядя на него – разумеется, это были творожные кексы.

– Мальчики, вы голодны? – спросила она. Все заточенные «Дэниэлы» закричали, что они очень голодны, безумно голодны, так изголодались, что вот-вот преставятся от голода. Рита подходила к каждому и, просовывая руку между прутьями решеток, засовывала по целому кексу им во рты.

Дэниэл насчитал четырнадцать съеденных кексов. Один, последний остался на подносе.

– Милый, а это для тебя, – сказала Рита и подошла ближе. Хочешь творожный кекс?

Ее улыбка снова растянулась зловещей маской, и лицо каждого заточенного «Дэниэла» тоже оскалилось злобной гримасой. В этом кексе, как и в том, что предлагала Дэниэлу Сюзан в другой комнате, кишели черви. Они падали на пол, а Рита наступала на них красной подошвой своих черных туфлей. Дэниэл побежал к двери, открыл ее, а затем захлопнул прямо перед демонической улыбкой жены.

Комнаты, расположенные за тремя дверьми, были открыты и изучены Дэниэлом, насколько это представлялось возможным. Из одной он вышел, когда только поднялся на второй этаж. Осталось пять. «Не буду входить, если только увижу, что за дверью не наш дом», – решил он для себя. В коридоре было темно, но двери было видно. Чердака над головой Дэниэла не было вовсе, либо он был разрушен. Потолок прохудился, и слабый свет от затянутого серыми тучами неба пробивался сквозь узкие щели между досками крыши.

Он подошел еще к одной двери. Открыв ее, Дэниэл увидел дальше другую дверь, но до нее предстояло пройти через какой-то сарай. «Десятая дверь, может быть выход там», – подумал он и вошел.

Определенно это был старый заброшенный сарай, причем вещи и инструменты, что в нем сохранились, указывали на то, что людей здесь не было скорее всего уже не менее сотни лет.

Дэниэл направился ко второй двери сарая, что была расположена ровно напротив той, в которую он вошел. Ветхая деревянная дверь, которая разве что благодаря какому-то чуду еще не рассыпалась, открылась с ужасным скрежетом, исходящим от заржавелых петель. Все то же темно-серое небо, на которое Дэниэл даже не взглянул, ведь его взгляд был прикован к представшему перед ним пейзажу. Сарай стоял на огромном кладбище, а обернувшись, Дэниэл увидел, что вышел вовсе не из старого деревянного сарая, а из еще более древнего каменного склепа, который по всей видимости служил некогда сторожкой какому-то бесстрашному гробовщику или кладбищенскому смотрителю. Вокруг очень плотно были расположены надгробия, а у каждого камня стоял тот, кто, вероятно, под ним и лежал. Дэниэл даже успел задаться вопросом: эти покойники вылезли из своих могил, или же их тела продолжают тлеть, превращаясь, как и завещано, в прах, а перед ним – неупокоенные души? Ответа в своем сознании он не дождался, да и не нужен он был ему. Все мертвецы были одеты в одежду, которую уже многие десятилетия, а может и столетия, никто не носил. Все они смотрели на Дэниэла. Осознав окончательно, что эта дверь уж точно не вела к дому Коллинзов, он бросился к ней назад. Дэниэл вбежал в склеп, который несколько минут назад представлялся ему сараем, и оказался у каменного гроба, чуть не врезавшись в него. Крышка начала сдвигаться, показались костлявые пальцы с красными обломанными ногтями, которые ее и двигали. Там лежала Сюзан, Дэниэл в этом не сомневался. Он бросился к двери, через которую входил в сарай из того мрачного дома. Сюзан уже звала его к себе, когда он, не оборачиваясь, снова выскочил в темный коридор.

Пот выступил на лбу, сердце бешено стучало. Мысли о том, наяву это происходит или во сне, больше не занимали сознание. Все умственные ресурсы были направлены на решение одной жизненно важной задачи – как отсюда выбраться. Осталось четыре двери. А что, если ни одна из них не ведет домой?

– Не узнаешь, пока не попробуешь, – буркнул Дэниэл себе под нос и, долго не раздумывая, открыл еще одну дверь.

Это не был дом Коллинзов, но перед ним определенно был интерьер двадцать первого века: стильная мебель, кожаный диван, большое окно, в которое из ясного неба светит солнце. После столь продолжительного мрака и холода, тело Дэниэла не сразу адаптировалось к нормальным для него условиям. А разум ликовал: да! Он выбрался! Он нашел выход!

Это был кабинет доктора Брукса.

– А, Дэниэл, входи! – сказал доктор, что сидел за своим письменным столом. – Рад видеть тебя. Как самочувствие?

Дэниэл закрыл за собой дверь и с облегчением рухнул на кожаный диван.

– Я вижу, ты не очень, правда? – спросил Брукс.

– Да, док, паршивее не бывает, – сказал Дэниэл. – Я думаю, что мне необходимо снова начать принимать таблетки. Сильнее прежних.

– Я думаю, что смогу помочь тебе более радикальным методом, – сказал Брукс и лукаво улыбнулся. – Будет немного больно, ты не против?

– Я согласен на все, лишь бы этот кошмар прекратился.

– Ты в этом уверен наверняка? – спросил доктор, присаживаясь рядом с Дэниэлом на диван. – Повернись ко мне спиной.

Дэниэл отвернулся от Брукса и уставился на стильную, белую дверь, в которую он вошел минутой ранее из того чудовищного, наверняка несуществующего, места. Док коснулся его головы. Дэниэл не чувствовал боли, но вдруг что-то теплое потекло по щекам к самой шее и ниже, затем за рубашку вдоль позвоночника, а затем и со лба на лицо.

– Вот и все, – сказал Брукс. – Тебе не было больно?

Но не успел Дэниэл произнести ни слова, как услышал другой вопрос:

– Хочешь попробовать? – это уже был голос Сюзан, исходивший ровно с того места, где только что сидел доктор Брукс. Дэниэл вскочил с дивана и обомлел: перед ним сидела Сюзан, и в своих руках она держала человеческий мозг, его мозг. Дэниэл взглянул в зеркало, что висело над диваном и увидел в нем себя с огромной дыркой в голове. А на диване сидела его покойная подружка, которая стала жадно поедать то, что держала в руках…

Оказавшись снова в том мрачном в коридоре, Дэниэл заплакал. Он потрогал свою голову: все цело, все на месте, даже шрам от операции, что была год назад.

– Господи, я так больше не могу! – взмолился он, сидя на коленях. – Я не выдержу больше!

Но он знал, что выдержит. Ему придется.

Осталось три двери. Надо продолжать. Необходимо заставить себя.

Он встал, подошел к двери и медленно открыл ее. Перед ним была пустая комната, в центре которой стоял стул. На стуле сидел тот самый мальчик, которого Дэниэл видел утром на кладбище (если это было этим утром, и было ли вообще, черт знает, сколько времени прошло с того момента и сколько часов или месяцев я брожу по этому проклятому дому и его ужасным комнатам). Он уже хотел было захлопнуть дверь, так и не переступив порог, когда вдруг мальчик сказал:

– Папа, не уходи. Мне страшно.

Дэниэл снова приоткрыл дверь. Малыш сидел на стуле. Розовые щеки и пухлые губы, темные кудряшки и карие глаза: он так похож на маленького Макса.

– Ты знаешь, кто я? – спросил Дэниэл, так и не переступая порог.

– Мама рассказала, – ответил мальчик.

– Она дала тебе имя?

– Нет. Она не знала, кто я: мальчик или девочка. У нее было слишком мало времени, чтобы выбрать мне имя. А потом уже не было возможности. Имена ведь дают только тем, кто родился.