Не один дома

Глава 8

Возмездие. Начало

Что чувствует тот, кто лишает другого человека жизни? Наверняка каждый, кому довелось это сделать, переживает этот момент по-разному: примерный семьянин, сидевший за рулем классического минивена и случайно сбивший пешехода по вине самого пешехода, всю свою жизнь будет чувствовать угрызение совести, а в момент самого происшествия ему захочется провалиться под землю или вернуть время вспять, чтобы оживить того человека.

Маньяк, убивающий запланировано и, к тому же, не впервые, наслаждается тем, что делает, получая моральное и даже сексуальное удовлетворение от ощущения того, что чья-то жизнь, а особенно ее финал, находятся в его власти.

Пьяный муж, сгоряча стукнувший свою вечно кричащую и всем недовольную супругу по голове, не рассчитав силу, в то мгновение, пока она падает на пол, чувствует себя альфа-самцом и готов бить себя в грудь, как вожак в стае горилл. Но, как только лужа крови говорит ему о том, что, сколько не тряси свою бедную истеричную женушку, она уже не очнется, он начинает истошно рыдать, просить прощения, а зачастую и вовсе лезет в петлю или стреляет себе в рот.

Солдат, убив своего первого врага на войне, проходит три степени осознания произошедшего: страх от того, что он лишил кого-то жизни, адреналин от того, что он сам оказался сильнее и победил, и понимание, что это придется делать еще много раз, а значит, стоит смириться. Со временем солдат воспринимает своих жертв, как работу, не предавая значения тому, что этой работы становится больше с каждым днем. Снайперы шутят, что во время выстрела чувствуют только отдачу оружия. Конечно, если в военной форме на поле боя не находится маньяк, о котором сказано выше: тот от этой работы продолжает получать удовольствие.

Дэниэл не относился ни к одной из этих категорий. Нет, он не получил удовольствие от того, что замуровал заживо свою бывшую любовницу, у него в трусах ничего не шевелилось, когда она царапала стену и стонала за ней. Эмоции, подобные тем, какие испытывали покорители вершин или первооткрыватели земель, им не овладевали. Быть может, он даже не до конца осознал, что сотворил. Главное, что Рита и дети рядом. А для того, чтобы они оставались с ним, он готов был пойти на все.

Уставший и измотанный, Дэниэл проспал больше двенадцати часов. К такому заключению он пришел, исходя из изменений на циферблате. Однако, когда он готовил себе обед, в дверь позвонил курьер, который привез очередную партию книжек. Дэниэл, провожая курьера, бросил беглый взгляд на подобие будки, которую, он определенно решил, необходимо все-таки достроить, иначе среди соседей пойдут разговоры.

Мистика, ужасы. Снова. Все, как и полгода назад.

– Макс, – шепнул Дэниэл и, улыбнувшись, понес книги в комнату сына, словно тот их там ожидал с нетерпением.

Лампа горела, а Макс, чья левая рука лежала под одеялом, держал в правой руке сборник страшных рассказов Стивена Кинга.

– Дочитываю то, что не успел прочитать, – сказал Макс.

– Сынок! – воскликнул Дэниэл и бросился на кровать обнимать сына. Да, несомненно, оно того стоило.

– Спасибо за книги, пап, – сказал сын.

– Все, что хочешь. Для тебя – все, что только пожелаешь, – Дэниэл не мог скрыть радости от того, что к нему вернулся Макс, пускай даже это был тот Макс, который «обитал» здесь уже после аварии. Он заметил, что зеркало в ванной сына снова завешано. – Зачем, сынок? – спросил Дэниэл. – Неужели ты все еще боишься маму?

– Не маму, пап, – сказал Макс, – а Мартина.

– Мартин? – удивился Дэниэл. – Макс, это мама тебе о нем рассказала?

– Нет, я сам его помню.

– Но это ведь невозможно!

– Все возможно, когда это происходит у тебя в голове, – ответил сын, указав пальцем на висок отца.

Дэниэл хотел было возразить, но понял, что нечем. Он все еще не решил для себя: его семья – это плод его больной фантазии или призраки, которые приходят к нему с того света. А может быть, он сам умер тогда, и теперь бродит неприкаянным привидением, как ходила героиня Николь Кидман вместе со своими детьми? А может, он умер тогда зимой на кладбище, когда заледеневшими пальцами рыл себе могилу по просьбе Молли? События того времени очень смутно вспоминались ему. Но как же он тогда смог пригласить, а затем еще и замуровать Сюзан? Она то точно была живой. По крайней, мере до вчерашнего дня. Так ему казалось. Но остатками разума, что теплились в травмированной голове, Дэниэл понимал, что не стоит верить всему, что происходит в его жизни.

Проведя какое-то время с сыном, Дэниэл пошел в свою комнату. Он умылся и переоделся, чтобы сходить в магазин, все это время чувствуя на себе взгляд, словно за ним кто-то следит. Он привык к тому, что Рита могла появиться в любой момент и в любом месте в доме, особенно когда Дэниэл принимал ванну – он любила присутствовать, или ему хотелось, что это так. Но сейчас было что-то другое. Ему казалось, что зеркала следят за ним. Снова страх на долю секунды завладел Дэниэлом, но разве можно напугать человека, который каждый день видит своих мертвых близких, да еще и столь тесно общается с ними? Ему было нечего терять, и он это прекрасно осознавал. Все, что можно, уже было потеряно: жена, дети, работа, а теперь даже любовница. Причем последней он лишился практически добровольно.

Дома закончился кофе. Хоть по факту Дэниэл жил в доме один, кофе расходовался так же, как и когда в доме обитала вся семья. Кофе, молоко, сосиски, спагетти, соус… Стандартный набор одинокого мужчины. Он был гладко выбрит, густые волосы аккуратно причесаны, одежда всегда была чистой и выглаженной. Неудивительно, что Сюзан понадеялась на второй шанс с ним. Глупая Сюзан. Глупая и несчастная.

Выходя из магазина с покупками, Дэниэл столкнулся с пожилой дамой. Он извинился, однако она никак не отреагировала. Дэниэл обернулся ей вслед и был очень удивлен: на улице стояла весна: конец апреля, а женщина была одета в теплое пальто, шапку и сапоги. «Чокнутая», – подумал Дэниэл и, улыбнувшись, вслух добавил:

– Кто бы это говорил…

По дороге домой ему встретился молодой высокий парень, лет двадцати, не больше. Он шел странной походкой, казалось, что он едва касается земли. Но Дэниэла поразили его глаза: они были мутными, словно парень был слепым. Дэниэл уже видел такие глаза: когда Рита надвигалась на него в детской комнате, где, якобы, лежал в кроватке их не рожденный ребенок, она смотрела таким же мутным взглядом. Это были мертвые глаза. Когда парень прошел мимо Дэниэла, тот снова обернулся и замер от увиденного: в затылке у бедняги зияла огромная дыра, намного больше той, что была у самого Дэниэла почти год назад.

– Он не живой, – пробормотал Дэниэл и поспешил обратно к себе в дом, не желая присматриваться к встречным прохожим, а потому, когда с ним поздоровалась соседка, женщина лет пятидесяти, выгуливающая своих двоих собак, Дэниэл сделал вид, что что-то ищет в своем телефоне, а потому не заметил ее.

Зайдя на кухню, он увидел пузырек с таблетками, раствором из которых он не так давно наполнил самый верхний кекс для Сюзан. Выпить пару таблеток? Почему ему вдруг стали видеться на улице мертвецы? Хотя, то, что он их видел в доме, его ведь не смущало, ему это даже нравилось, было необходимым. Но это другое. Ему была нужна только ЕГО СЕМЬЯ. Зачем ему видеть чью-то мертвую бабушку?

– Рита! – закричал Дэниэл. – Рита, ты здесь?

– Ее нет здесь, милый, – услышал он голос ласковый и жестокий одновременно. Он знал этот голос.

Медленно обернувшись, Дэниэл увидел перед собой Сюзан. Она выглядела именно так, какой он ее оставил в той стене, прежде чем заложить последние верхние кирпичи. Язвы вокруг рта побледнели и взялись коркой, перепачканная тушью кожа на лице была сухой, взъерошенные волосы торчали в разные стороны, а кое-где на них висели небольшие куски скотча. Неужели Сюзан смогла выбраться? Это невозможно. У нее не хватило бы сил и размаха, чтобы выбить кирпичи. Он сам слышал, как она затихла после долгой и бесполезной попытки освободиться. Но сейчас она здесь, стоит перед ним. Дэниэл побледнел, и его кожа цветом мало чем отличалась от кожи той, что стояла перед ним.

– Как ты здесь оказалась? – спросил он.

– Ты меня пригласил, разве забыл? – ответила девушка. – Ты налил мне дорогого вина, и это было исключительно в твоем стиле. Я-то – наивная дура – верила, что ты меня еще любишь и хочешь вернуть, забыв обо всем, что произошло. Почему мы – женщины – такие доверчивые и глупые? Отчаянно ищем любви от тех, кто нам ее не может дать. Согласны броситься на первый зов того, кто для нас и пальцем не пошевелит. Готовы пожертвовать собой, лишь бы на какое-то время почувствовать себя нужными и желанными.

Сюзан стала ходить вокруг Дэниэла, что пугало его не на шутку. Он снова позвал жену, чем вызвал злобный смех у Сюзан. Ее улыбка растянулась до кончиков глаз, как это бывало с Ритой и с Молли, и тогда Дэниэл обратил внимание на ее пальцы: они были счесаны, ногти сломаны, но ранки не кровоточили, а обсохли белыми краями. Не было сомнений: Сюзан была мертва.

– Кричи, кричи, Дэнни, – сказала она растянутыми в улыбке бледными губами, – я тоже пыталась кричать. Чем ты мне заткнул рот? Творожным кексом твоей жены? Ты же свихнулся, Дэнни… Ты – полный псих, но оттого приятнее будет тебя пугать и наказывать…

Сюзан двинулась на Дэниэла. Он стал пятиться назад так быстро, как только мог. Почему-то вспомнилась Лиззи, презиравшая эту женщину, темная сторона которой пыталась сейчас поглотить Дэниэла. Его младшая сестренка всегда говорила, что от Сюзан нельзя ожидать ничего хорошего. Как она была права… Душа Дэниэла ушла в пятки, а разум еще ниже – мыслями Дэниэл обшаривал подвал, пытаясь понять, остается ли тело девушки заточенным. «Неужели я это заслужил?» – стучало у него в голове. И он знал ответ.

Он вырвался к лестнице и побежал наверх. Сюзан насмехалась над ним и, приняв искусительную позу, стала медленно ползти по ступенькам, словно играя с Дэниэлом. Не думая, он заскочил в комнату Макса и тут же как будто очутился в другом мире.

Макс по-прежнему лежал у себя на кровати и читал книгу. В этот момент Дэниэлу было абсолютно плевать на то, что сын сейчас читает, и уж тем более на то, что Макса на самом деле здесь быть не может. И все же он был здесь, с ним. И его это успокаивало. Одиночество – вот, что пугало Дэниэла больше, чем разъяренная полудохлая любовница в коридоре.

– Пап, – сказал Макс, – это все у тебя в голове, ты же знаешь.

– Ты о чем, сынок? – спросил Дэниэл, сидя на кровати у сына и держа руками свою опущенную на ноги голову.

– Я о ней, – Макс махнул головой в сторону двери.

– Ты знаешь о ней?

– Конечно, ведь мы с ней, можно сказать, соседи. Мы находимся у тебя здесь, – Макс показал пальцем на свой висок. – Она вытесняет нас с мамой. Прогони ее.

– Но как? – умоляюще посмотрел отец на сына.

– Не знаю, пап, это же твоя голова, а не моя, – ответил тот.

Дэниэл задумался. Да, это все только в его голове. И эта разъяренная неживая девица – ненастоящая. К сожалению, как и его сын.

– Спасибо, сынок, – сказал, вставая, Дэниэл, – ты намного умнее, чем твой старик.

– Это все книжки, – улыбнулся Макс.

Дэниэл вышел из комнаты Макса. На ступенях его поджидала улыбающаяся жуткой улыбкой Сюзан. Дэниэл решительно зашагал к ней, чем немало удивил блондинку, заставив ее улыбку смениться на слегка приоткрытый от ужаса рот. Он схватил ее за растрепанные волосы и, крепко держа их, протащил ее по лестнице со второго этажа на первый, а затем и в подвал, где ступеней было еще больше. Сюзан впилась обломанными ногтями в руку Дэниэла, но ей это не помогло. Колени каждый раз со стуком ударялись о ступеньки. Клетка все еще стояла неразобранная, и Дэниэл, так и не сказав ни слова, зашвырнул туда вырывающуюся Сюзан. Закрыв дверцу клетки, он подпрыгнул от мимолетного испуга, увидев Риту, что стояла теперь в паре сантиметров от его носа. Однако Дэниэл быстро пришел в себя.

– Это моя голова, и мне решать, кто в ней будет на свободе, а кто будет сидеть в клетке, – громко сказал он серьезным и строгим голосом наблюдающей жене. Она бросила взгляд на запертую разочарованную девушку, а потом страстно поцеловала мужа. Ледяные губы обжигали Дэниэла, но он не сопротивлялся.