Не один дома

Лиза мило улыбнулась брату, обняла его.

– Прости. Просто я очень волнуюсь за тебя. Пойдем в дом, – сказала она, – у нас не так много времени, нам надо уезжать.

– Так скоро? – спросил Дэниэл, стараясь изобразить искреннее огорчение по этому поводу, желая же на самом деле, чтобы они действительно скорее покинули его дом. Дом его семьи.

– Да, у Стива работа, – сказала Лиззи. – Мы были проездом недалеко отсюда и не могли не заехать к тебе.

– Я слышал какой-то шум, скорее всего он шел из подвала, – сказал Стив, когда Дэниэл и Лиза вошли в дом.

– Грызуны, – ответил Дэниэл, – крысы или даже енот. Я точно не знаю, потому что не решаюсь проверить сам. Но, не волнуйтесь, я уже вызвал нужных людей, завтра проблема будет решена.

– Ты уверен? Я мог бы взглянуть и помочь, – предложил непонятливый новый родственник в дорогом темно-сером костюме без галстука.

– Спасибо, Стив, – постарался заверить его Дэниэл, – но уже завтра все будет в порядке. Я уверен, что источник шума будет ликвидирован.

– Я бы на твоем месте поторопилась, – сказала сестра, – если это крысы, то не успеешь оглянуться, как их разведется бессчетное количество.

– Я уверен, что эта крыса не успеет оставить после себя потомства, – скромно улыбнулся Дэниэл.

Он почувствовал, как вспотела его спина. «Уезжайте уже…» – подумал он, продолжая мило улыбаться. Он обнял и поцеловал сестру, пожал руку Стиву, отметив, какое у того крепкое рукопожатие и как сильно натянут приподнятый рукав пиджака на широком предплечье. Да и сам парень был широкоплечим, с хорошей спортивной фигурой. «Надо бы и мне записаться в спортзал и вернуть былую форму, – подумал Дэниэл, – но сперва разберусь с крысой…»

Вокруг клетки не было ничего, до чего можно было дотянуться хотя бы одним пальцем, но пальцы и без того не доставали до решетки. Он подготовился основательно: в бетонный пол были прикручены металлические петли, к ним крепилась цепь, края которой смыкались на запястьях кольцами от наручников. Именно звук скрежета цепи по петлям и слышал Стив. Но подвал был слишком глубоким, а шумоизоляция у дома была неплохой. Рот был заклеен скотчем, плотно обматывавшим голову настолько, что сзади светлые локоны были плотно склеены.

Заманить Сюзан было не сложно. Жених, который так и не стал мужем, бросил ее, решив, что она пустышка, которая не создана для семейной жизни. Дэниэл знал, что тот был прав. Лиза сделала правильное заключение: именно таких женщин мужчины выбирают в любовницы. Дэниэл – богатый вдовец, чувства к которому Сюзан все еще испытывала, по крайней мере меркантильные. Поэтому она сразу согласилась прийти в гости на ужин, когда он позвонил ей.

Слишком много не выпитых таблеток, на упаковке которых значились две фамилии: Брукс и Коллинз, хранилось у него дома. Часть из них бесследно растворилась в бокале красного дорогого вина, после которого Сюзан очнулась уже прикованной цепью, сидя в запертой клетке. Руки были крепко зафиксированы за спиной, чтобы она не смогла развязать рот и закричать.

Когда Лиза и Стивен уехали, Дэниэл выждал двадцать минут, а затем спустился в подвал. Сюзан, увидев его, стала ерзать на полу и мычать, издавая непонятные звуки.

– О, Сюзи, прошу, не стоит, – равнодушно и немного раздраженно сказал ей Дэниэл, садясь на стул напротив клетки. – К чему эта драма? Тебя никто не услышит, а меня ты уж точно не сможешь упросить развязать тебя. Я знаю, что ты хотела бы мне сказать. Но не стоит, правда. Видишь ли, я не могу этого остановить, потому что, как оказалось, моя семья для меня все же важнее, чем ты. Прости, я знаю, что обещал тебе многое. Я лгал. Мой разум помутился в то время. Да, именно тогда, а не сейчас. Сейчас я раскаиваюсь в том, что совершил. Наши с тобой необдуманные действия привели к ужасным последствиям. Но ключевой момент заключался именно в твоем звонке моей жене. Моей любимой, драгоценной жене. Я люблю ее больше своей, и уж тем более, больше твой жизни.

Дэниэл обернулся, глядя на Риту, стоявшую с бледным каменным лицом рядом с ним. Он ждал одобрения в ее глазах, но ему пришлось довольствоваться хотя бы отсутствием той ужасной улыбки. Видела ли Риту Сюзан – он не знал.

– Так вот, – продолжил он свой монолог, – чтобы хоть как-то искупить мою вину перед женой и детьми, я был вынужден закрыть тебя здесь. Рита хочет, чтобы ты навсегда осталась в этом доме, как напоминание мне о моих прегрешениях перед семьей. И я согласен нести такую ношу, лишь бы они – моя семья – не покидали меня.

Сюзан отчаянно пыталась что-то кричать, но ее стоны отдавались глухим гулом по подвалу дома Коллинзов. Ее светлые волосы спутались, подводка и тени для глаз, смешавшись со слезами, окрасили щеки в темный, грязный цвет. Из носа текла вода, мешая дышать и всхлипывать.

– Не волнуйся, страшно тебе будет не долго, – сказал Дэниэл. Его глаза, казалось, излучали сожаление, но оно исчезало, стоило ему взглянуть на Риту. Ее голова была на месте, бледные губы сомкнуты, а взгляд казался пустым. Она давно не приходила к Дэниэлу в том образе, в каком он видел ее тогда, осенью: сломанная шея, перекрученные ноги. Похоже, Рита свыклась с ролью покойной жены, представая перед мужем с мертвенно-бледным лицом, синими сухими губами, но всегда в сексапильном обтягивающем платье и с идеальной прической. Она не хотела довести Дэниэла до полного безумия и смерти от страха или путем наложения на себя своих собственных рук. Ей больше было по душе (ведь что это, если ни ее душа, тело-то давно изъедено червями) наблюдать за ним и испытывать его, шантажировать и, возможно, насмехаться над ним. Так думал Дэниэл.

Телефон Сюзан поехал в недалекое путешествие на свалку за городом, отправившись туда из мусорного бака на соседней улице. Туда же уехали открытые туфли с красной подошвой на неприлично высоком каблуке. В конце концов – зачем они ей в подвале?

Дэниэл помнил сюжет детективной книги, которую читал Макс, вернее, не совсем Макс, в то время, когда сам Дэниэл обследовался осенью в больнице. «Она сплевывала в горсть и размазывала кровянистую массу…». Женщина в клетке. Сюзан будут искать. Надо поторопиться. Улыбаясь в строительном магазине, Дэниэл оплатил наличными несколько мешков раствора для укладывания кирпича и сам кирпич. Доставку пришлось заказать на дом, так как за руль он ни единого разу так и не садился, вот уже больше года. Парням из магазина Дэниэл рассказал, что хочет завести большую собаку, для которой решил самостоятельно построить во дворе дома будку. Времени у него много, руки работы не боятся, даже жаждут ее, и плевать, что будки из кирпича не строят, ведь на самом деле собака – это лишь предлог, чтобы отвлечься и занять себя тяжелым физическим трудом после трагедии, произошедшей в его семье год назад. Доставщики, конечно, решили, что мужик спятил, и были, в общем-то правы, но Дэниэла это не волновало.

Днем он строил будку из кирпича, не планируя в нее никого заселять, а ночью возился в подвале. Во дворе Дэниэл махал рукой мимо проходящим соседям, которые, безусловно, сочувствовали ему, но, обсуждая его между собой, крутили у виска пальцем. В подвале же он слушал стоны и мычание своей бывшей любовницы, требуя признания от нее в том, что она видит Риту, стоящую рядом.

Так продолжалось три дня. Сюзан слабла. Раз в день Дэниэл давал ей немного воды, слегка отрывая от губ скотч, оставлял в клетке ведро для испражнений, но уже на третий день испражняться ей было нечем. Рита снова растянула свою страшную улыбку и Дэниэл, желая, чтобы эта улыбка скорее сошла с ее лица, злобно закричал на Сюзан:

– Как ты можешь не видеть ее? Умоляю, скажи, что ты видишь Риту, или она снова уйдет! А я не хочу, чтобы она уходила. Она – моя жена, она носит моего ребенка, и я люблю ее! Не ври мне, тварь! Это все из-за тебя. Ты обязана видеть ее! Просто обязана!

Дэниэл вошел в клетку и схватил за волосы рыдающую Сюзан. Она была похожа на девушек, больных анорексией, к тому же сошедших с ума. Жилы на ее шее были натянуты, слезы лились, не переставая, но на стоны сил уже не было. Слабый звук раздался из-под скотча, которым был заклеен рот.

– Повтори, я не слышу, – сказал Дэниэл тише. Короткое мычание повторилось. Дэниэл сорвал скотч, вырвав у Сюзан клок волос, который прилип к нему.

– Я вижу, – слабым голосом, который заглушали слезы, прошептала Сюзан, – я вижу тебя, Рита. Прошу, прости меня и скажи ему меня отпустить. Умоляю тебя. Я не хотела нанести вред ни тебе, ни твоим детям. Прости меня, по…

Она не договорила. Улыбка сошла с лица Риты, и Дэниэл снова завязал пленнице рот, на этот раз грязной тряпкой. Он небрежно оттолкнул от себя девушку, закрыл клетку, выключил в подвале свет и пошел наверх, чтобы лечь спать.

Пять минут, полчаса или даже целый час – она не чувствовала реальный ход времени – Сюзан еще тихо плакала, на громкие стоны у нее попросту не осталось сил. Разумеется, она не видела Риту. Но она была согласна взаправду разглядеть в этом ужасном подвале леприкона, единорога или самого дьявола, да кого угодно, лишь бы только обрести свободу.

Дэниэл не боялся, что Сюзан будут искать у него дома. Его могли допросить, как ее бывшего знакомого, но не более того. Он предусмотрительно вел общение и договаривался о встрече лишь в социальных сетях, а после того, как телефон Сюзан оказался у него в руках, он удалил оттуда всю их совместную переписку.

Когда утром следующего дня Дэниэл проснулся, то еще из спальной он почувствовал приятный запах ванили. Спустившись на кухню, он обнаружил на столе поднос, на котором возвышалась гора из творожных кексов. Дэниэл улыбнулся, и его не волновало, что левая рука снова ныла. Это было не важно. Их испекла Рита, пускай и его руками. Рядом с тарелкой стоял пузырек с таблетками, которые должны были быть выпиты давным-давно. Дэниэл обернулся по сторонам – Риты не было, Молли и Макс крайне редко ему являлись. Он был один. Теперь его черед, он знал. Он чувствовал это.

Спустившись в подвал с тарелкой ароматных кексов, Дэниэл сел у клетки, в которой лежала обессиленная Сюзан, взял один кекс и принялся, не спеша, поедать его. Сюзан проснулась, попыталась приподняться. На запястьях наручники стерли кожу, обнажив уже гниющие язвы, грязная тряпка, которой был завязан ее рот, смоченная слюной, соплями и слезами, создала благоприятную среду для гниения кожи в уголках рта, где еще под скотчем началось раздражение. Но Сюзан не чувствовала боли. Ей уже вообще было сложно что-то чувствовать. Мысли путались, перед глазами стоял туман. Она не чувствовала запах мочи, исходящий от нее, хотя бесконтрольно обмочилась этой ночью, но запах еды нос без труда жадно уловил.

– Хочешь? – спросил ее Дэниэл, чавкая и протягивая надкушенный кекс. – Я дам тебе один, если ты будешь умницей, когда я развяжу тебе рот.

Сюзан попыталась подползти ближе к решетке в ту сторону, у которой сидел Дэниэл. Промелькнула мысль: а ведь когда-то она думала, что любила его…

– Не бойся, ее здесь нет, – сказал он. – Так хочешь или нет?

Сюзан отчаянно закивала. Дэниэл взял верхний кекс и направился к клетке. Лицо сморщилось от неприятного запаха, и в целом внешность этой девушки вызывала теперь у Дэниэла, как у мужчины, лишь раздражение. «Чушь это все, – подумал он, – когда говорят, что любят не за внешность, а за душу. Предстань она передо мной в таком виде в день нашего знакомства, я не то, что бы захотел ее, я даже побрезговал бы заговорить с ней…»

Зайдя в клетку, он развязал рот Сюзан. Она не кричала. Просто не могла. Он держал кекс в своей руке, а она жадно, из последних сил откусывала от него кусок за куском. От каждого раскрытия рта язвы в его уголках трескались, ширились и кровоточили. Всего четыре укуса, и кекс полностью переместился из руки Дэниэла в ее израненный рот. Глотая, Сюзан чуть было не подавилась: гортань пересохла, желудок настиг спазм, но все же она справилась и смогла глотнуть. Дэниэл неплотно прикрыл клетку, сел на стул и продолжил свой завтрак остальными кексами.

Глаза девушки закрылись на несколько мгновений от удовольствия, а через пятнадцать минут от огромной дозы лекарств, которые Брукс назначал Дэниэлу Коллинзу. Перед этим испуганный взгляд посмотрел на Дэниэла в последний раз.

– Прости, Сюзи, – сказал Дэниэл ей перед тем, как она ударилась головой об пол от падения, – от этой дозы ты не умрешь. Здесь не больше, чем было в вине. Но ты меня больше не увидишь. Так надо. Прости и прощай.

Удариться о бетонный пол головой было не больно. Тошнило, но это тоже не имело значения. Страх от того, что, заснув, она больше не проснется – был куда сильнее. Но Сюзан не знала, что ее ожидало потом. Лучше бы она умерла от передозировки теми таблетками, что были растворены и влиты шприцом в творожный кекс. Но об этом она подумала, уже когда очнулась.

Глаза открылись не сразу, сознание же проснулось мгновением раньше. Но тот факт, что глаза открылись, никак ей не помог: вокруг не оказалось никакого источника света. Приятным ощущением было то, что руки теперь ничего не сковывает. Как же болит голова… Сюзан попыталась рукой дотянуться до затылка, который гудел, словно накануне вечером девушка посетила веселую вечеринку, но оказалось, что сделать это не представляется возможным – рука уперлась в стену. Сюзан попыталась понять, где она находится, и тут же ее объял такой страх, какого она не испытывала доныне ни разу: она была замурована в стене.

Дэниэл постепенно пристраивал дополнительную кирпичную стену к дальней стене подвала. Сюзан слышала это, находясь в клетке, но не могла видеть. Она подозревала, что он готовит что-то для нее, что-то совсем не хорошее, но и подумать не могла, что именно ее ожидало. Она стояла на своих ногах, вернее, пыталась стоять. Тело прислонялось к стене и со спины, и со стороны груди. Попытавшись пошевелиться, Сюзан обнаружила, что некоторые ее волоски попали в раствор, соединяющий кирпичи. Их пришлось нещадно вырвать.

– Нет, нет, – бормотала девушка пересохшими губами, пытаясь пальцами выковырять раствор или выбить кирпич. Но у нее ничего не выходило. Основную часть стены Дэниэл построил еще три дня назад, хотя она не знала, сколько точно времени прошло после того, как она отключилась от съеденного кекса, да и вообще с того момента, как оказалась в доме Коллинзов.

Она кричала. Остатки сил в изнеможённом теле она тратила на бесполезный крик и царапанье стены. Но ее последнее пристанище было настолько узким, что она не могла полностью расправить локти. Кончики пальцев запекли от ссадин, с оборванных ногтей капала кровь. Сухие, разъеденные язвой бледные губы отчаянно прошептали:

– Это сон, это неправда.

Сюзан плакала. Кислород заканчивался.

Дэниэл сидел на раскладном стульчике для пикника у замурованной стены. Он слышал крики, его раздражало шкрябание по кирпичу. «Надо будет засыпать стену хлоркой и покрыть шпаклевкой, а затем покрасить», – думал он. Рита стояла рядом и довольно улыбалась ее обычной, «живой» улыбкой, не той злобной, что так не нравилась Дэниэлу. Именно не нравилась, но он перестал бояться ее. По обе стороны от Риты стояли Молли и Макс и также, как и их мама, с улыбкой слушали предсмертные звуки той, по чьей вине, как они все были уверены, они находятся по другую сторону жизни.

Сюзан никого не видела, но готова была поклясться, что чувствует холодное дыхание у своего уха. Что-то холодное скользнуло по ее шее. «Господи, пусть это будет какое-то насекомое», – взмолилась она. Ее движения становились все медленнее, стоны все тише. Наконец, она замолчала. Предсмертная агония, которую и агонией сложно было назвать, потому что сил на нее у Сюзан не было, продлилась пару часов. Она снова отключилась, чтобы уже никогда не очнуться.

Рита поцеловала в макушку Дэниэла, взяла детей за руки и вывела их из подвала. Дэниэл же еще долго оставался там. Он приготовил сухой хлор, пару мешков шпаклевки и краску, чтобы позже покрасить стену и заставить одним из старых шкафов, которых в подвале было предостаточно – бракованную продукцию своей фирмы Дэниэл частенько забирал домой.