Не один дома

– Вы правда считаете, что я здоров? – спросил он, отлично зная, что это не так.

– Я пока полностью в этом не уверен, но рассматриваю такой вариант, – ответил Брукс.

– Для начала я бы вернулся на работу, – сказал Дэниэл. – Мне очень ее не хватает. Никогда не считал себя трудоголиком, но отсутствие дел и хоть каких-то целей демотивирует напрочь. Потом, возможно, я бы отправился в отпуск к морю. Один. Чтобы внести в свою жизнь хоть немного позитива и надежды на дальнейшую жизнь.

– Один? – переспросил Брукс.

– Конечно один, доктор. Вы же знаете, что у меня кроме сестры никого из близких не осталось. А у нее теперь своя семья. Я не хочу делать из нее свою собственную няньку, она уже достаточно потратила на меня своего времени. Каждый сам в ответе за свою жизнь.

– Дэниэл, а не хотелось бы тебе навестить своих тещу и тестя? – спросил врач.

Дэниэл вопросительно посмотрел на него.

– Нет. Не хотелось бы.

– Почему?

– Мне стыдно. Достаточно честный ответ, док? – сказал Дэниэл, снова повернувшись к окну. – Из-за меня погибла их единственная дочь и их внуки. Я унизил и опозорил свою семью и прекрасно это осознаю, даже лечась у вас все это время. Поэтому нет, я не поеду к ним. Меня туда больше ничего не тянет.

И он не поехал. Брукс не продлил рецепт таблеток, давно не было страшных уколов, после которых Дэниэл чувствовал себя неполноценным животным, что не в состоянии подтереть сам себе зад. Он хотел отмены лечения, но рациональная часть его больного сознания боялась этого. А что, если Рита снова разозлиться? А что, если его малышка снова улыбнется той демонической улыбкой, от которой кровь стынет не только на морозе?

Прошел день, потом еще один, затем прошла неделя, прошел месяц. Призраков не было ни во сне, ни наяву. Дэниэл привык питаться готовой покупной едой, полностью забыв вкус домашней пищи, потому что не решался приготовить ничего такого, что могло бы снова спровоцировать появление на кухне творожных кексов, испеченных по рецепту его жены его неумелыми руками. Спагетти и яичница – верх его кулинарных работ. С книгами дела обстояли так же: курьер давно не поставлял никакой литературы в дом Коллинзов.

Близилась годовщина гибели семьи Дэниэла, и осознание потери укоренялось в его голове, как никогда глубоко. Он намеренно вспоминал свое детство, чтобы занять мысли хоть каким-то делом. Он помнил отца, который был образцом для него долгие годы, пока однажды Дэниэл, учась в восьмом классе, не застал плачущую мать. Сперва мама отмахнулась от сына-подростка, которого обеспокоило ее поведение, ведь она всегда была милой и веселой молодой женщиной, на которой, как и большинство мальчишек, в трехлетнем возрасте Дэниэл мечтал жениться. И вот теперь его мама, олицетворяющая для него если не весь мир, то уж точно большую его часть, даже после того, как Дэниэл понял, что для его будущей женитьбы судьба ему благосклонно предлагает немалый выбор претенденток, его мама горько плачет, пытаясь безуспешно скрыть печаль от сына.

– Только не говори сестре, – сказала она тогда мальчику. – Сегодня к нам в дом приходила женщина, которая утверждает, что у нее… – мама замолчала на несколько секунд. – Что скоро у нее родится ребенок, а его отец – это ваш отец. То есть, я хочу сказать, что у тебя скоро появится братик или сестричка, но…

– Как он мог? – перебил Дэниэл маму, тем самым избавив ее от такого сложного процесса подбора «правильных» слов, которыми она хотела объяснить сыну, что его папа – одна из тех сволочей, которые выгуливают свое хозяйство в чужом огороде. Но есть ли «правильные» слова в такой ситуации?

Дэниэл хорошо помнил то время. Мама выгнала отца, мир начал рушиться, медленно сдвигаясь с места. Возможно, крыша Дэниэла начала свое движение уже тогда, вслед за движением всего его маленького мира. Теперь он понимал, что тогда неосознанно впитал в себя опыт отца и теперь сам повторил его. Это похоже на смертельный вирус: ты боишься его, ты моешь руки сотню раз в день, носишь на лице защитную маску, дезинфицируешь все, чего необходимо коснуться руками, но в этом определенно нет никакого смысла, ведь этот вирус ты подцепил еще месяц назад, и узнаешь ты о нем, когда пройдет инкубационный период. А пока он ждет внутри тебя, ждет и ухмыляется, готовясь разрушить весь твой уже большой мир всего за один день.

Да, предательство отца Дэниэла – стало тем самым вирусом, который поселился в юном парнишке и ждал своего часа, чтобы проявить пагубные действия уже в его семье.

Отец ушел из семьи, однако отцом в третий раз он так и не стал – у его новой супруги случился выкидыш на большом сроке, после чего они расстались. Нужно отметить, что проситься вернуться обратно в семью ему не хватило наглости. Дэниэл однажды слышал разговор мамы с одной из ее подруг. Мама тогда сказала следующую мысль: Если бы тот выкидыш случился до того, как она узнала об измене мужа, возможно, тайна и не была бы раскрыта, и семья была бы сохранена. Однако это уже была бы не семья, а организм, чью жизнедеятельность поддерживали бы искусственно лишь из жалости…

Вызвав такси, он поехал на кладбище. Там, на могиле его семьи, уже лежали цветы. Майк? Маргарет? Друзья Риты? Неважно. Он принес свои. Не было призрака Молли, не было упреков Риты. Весеннее солнце грело воздух, безуспешно пытаясь растопить ледяную атмосферу этого безрадостного места и придать ему хоть немного позитивного настроения. Каждый, лежащий здесь, подумал Дэниэл, когда-то радовался такому солнцу. Удивительное место: максимальная концентрация боли, слез, и в то же время загадок и такой мистической притягательности. Людей всегда манила к себе смерть и все, связанное с нею, все ее загадки и тайны, как огонь манит мотылька, и все рано или поздно, но поддаются этому притяжению.

Положив на могилу дочери мягкую игрушку, Дэниэл сел возле надгробия, что стояло посредине.

– Рита, что мне сделать, чтобы ты вернулась ко мне? – спросил он, изучая надпись на камне, желая не видеть второй строчки с датой. – Я все сделаю, только будь со мной такой, какой была раньше, прошу тебя. Я знаю, что не заслужил этого, но что еще мне остается, как не рассчитывать на твое прощение?

Ответа не было. Ответ будет немного позже, дома. А пока Дэниэл, тоскливо улыбаясь, вспоминал моменты из их с Ритой совместной жизни. Он вспомнил, как дважды жена его обрадовала новостью о том, что у них будет ребенок, и тут же с сожалением подумал о том, что третий раз он от нее этого уже не услышит никогда. Дэниэл вспомнил о том дне, когда впервые взял на руки свою новорожденную дочку. Он знал одну важную вещь: любовь отца к дочери творит ее будущее, ведь девочка, став женщиной, не позволит быть рядом с ней тем мужчинам, которые будут любить ее меньше, чем любил ее папочка. Поэтому Дэниэл старался окружить малышку максимальной заботой и отцовской любовью – любовью ее первого мужчины. Но при этом, подумал он, он недостаточно любил ее маму, раз допустил такое…

Он не помнил, как ушел с кладбища. Режим автопилота помог справиться со звонком в службу такси и преодолеть необходимое расстояние. Вернувшись домой, Дэниэл побрел наверх и отключился.

Ему снилась Рита. Они были вместе, он обнимал ее, чувствуя живое тепло ее тела, которого ему так не хватало. Вкусный запах тела женщины, его женщины. Живой женщины. Сон прервался, когда ее холодные пальцы прошлись по мягкой шевелюре мужа, затем проскользнули за ухом и осторожно прошлись ногтями по шее. Вся кожа Дэниэла покрылась мурашками. Он открыл глаза.

– Не оборачивайся, – шепнул голос Риты прямо в ухо, – не хочу, чтобы ты кричал. Я хочу тишины, малышу надо спать.

Он почувствовал запах, но совсем не тот, какой минутой ранее ощущали рецепторы его подсознания во сне.

– Почему ты не приходишь ко мне? – спросил Дэниэл слегка испуганным голосом.

– Мне было интересно, сможешь ты без меня жить или нет, закрутишь очередную интрижку или сломаешь шею в петле, свисая со второго этажа.

– Ты меня еще любишь? – спросил Дэниэл.

– Любовь… – шепнула Рита в ответ. – Здесь больше нет такого понятия. Есть интерес к тому, как вы, теплые, проживаете без нас свою жизнь, но любви здесь больше нет.

– А ненависть?

Зловещая улыбка снова растянулась на мертвом лице Риты, уголки бледных, потрескавшихся губ дотягивались до глаз, но Дэниэл этого не увидел, он так и не повернулся.

– Ненависть? – переспросила Рита, продолжая злобно улыбаться. – Кто-то сказал: «Месть – это блюдо, которое подается холодным». Чувствуешь, какая я холодная? – ее рука скользнула под рубашку Дэниэла, незаметно для него расстегивая пуговицы. Холод окутал его, а рука Риты продолжала опускаться все ниже. – …подается холодным, Дэнни, таким же холодным, как и я. Вот, что я чувствую – только холод.

Дэниэл оцепенел, то ли от холода, то ли от страха. Холодные губы коснулись мочки уха. Ему показалось, что он больше не ощущает неприятный запах гниющей плоти – вернулся легкий запах лаванды и запах ее кожи, что он только что ощущал во сне, и этот запах Дэниэл узнал бы и спустя десятки лет, ведь он сводил его с ума. Да лишь он ли? Этот парень давно сошел с ума, и ему это нравилось.

– Чего ты хочешь? – спросил он жену.

Ее руки замерли, остановившись немного ниже пупка Дэниэла. Мгновение Рита молчала, а затем злобно шепнула ему прямо в ухо:

– Её!

Она исчезла. Дэниэл не проснулся, потому что, и он был уверен в этом, он не спал. Он прекрасно понимал, о чем говорила его холодная жена. Вернее, о ком.

Лиза вместе с мужем заехали, не предупредив заранее о приезде.

– Мы хотели сделать тебе сюрприз, – улыбнулась Лиззи.

– И он удался! – ответил Дэниэл. Он улыбался, но сестра заметила, что он нервничает. Посидев какое-то время втроем за столом, Лиза предложила брату выйти во двор «на несколько слов».

– А Стивен не будет против остаться один? – спросил Дэниэл.

– Мне как раз надо сделать один звонок, – улыбнулся тот.

Лиззи вывела брата за руку на улицу.

– Что с тобой не так? – спросила она, сменив озорную улыбку на серьезный и строгий взгляд.

– Со мной все в порядке, – попытался улыбнуться Дэниэл.

– Дэнни, ты нервничаешь, и это очень заметно. Ты принимаешь таблетки?

– Нет, – сказал он. Лиза уже хотела было возразить в ответ, однако он ее опередил: – Брукс сам их мне отменил.

– Ты здоров? Это же замечательно! А твои галлюцинации?.. Их больше нет?

– Да, я здоров, – ответил Дэниэл. – И со мной все хорошо. Лиззи, ты – моя младшая сестра. Это я должен о тебе заботиться, а не ты обо мне.