#ЗаметкиГорожанинаВпровинции. Роман, написанный в Фейсбуке

Теперь про мои руки такого уже не скажешь – они стали шероховатые и за все цепляются.

И никакие перчатки кардинально не спасают. Крем для рук извожу тюбиками. Любимый, который из города привезла, давно закончился, а здесь такой не продается. Мажу все, что нахожу в местных магазинах, – по полтюбика в день.

Все мои белоснежные блузочки, кружевные жилеточки, светло-серые брючки, которые меня вполне устраивали в городе, к местной жизни оказались совершенно не приспособлены. За исключением старых-престарых черных бриджиков и голубой маечки, в которых я тут каждое лето хату белю и грядки пропалываю.

Поэтому теперь у меня есть «любимый» халат. Мамин. Ему уже лет 15, но он все еще целый и по его цвету можно догадаться, что когда-то он был сиреневым в цветочек. Отличный халат, большой, широкий, меня в него два раза завернуть можно. В нем просто отлично выгребать золу из печки и высыпать ее на огород. Потому что его не жалко: выгреб золу, постирал, снова надел. Я в этом халатике большую часть дня провожу. И все равно любимый сарафанчик, который снизу под халат надет, приходится через день в стиральную машинку заталкивать. Как ни прячь его под халатик, он все равно грязный!

А еще курточка есть. Тоже мамина. Ши-и-ирокая! Стра-а-ашненькая. Нет, вообще-то она моя, купленная лет 12 назад на китайском рынке, когда я весила на 35 килограммов больше, чем сейчас. Потом мама забрала ее в деревню.

– Хорошая курточка, – говорит, – в хозяйстве пригодится.

Пригодилась. Я в ней дрова ношу и в огороде работаю, когда холодно. Потому что другой курточки для огорода у меня нет – есть любимая, модненькая, из «Бурды», которую только в химчистку, а стирать нельзя. И еще одна есть – зимняя, беленькая.

И вот такая красивая выхожу я в 8 утра на крыльцо: мамин широченный халатик – бывший сиреневый в белый цветочек, рыжая пятнистая куртка, выцветшая от солнца и времени, тоже широченная, резиновые перчатки и резиновые сапоги. Ага, те самые, коричневые, в которых я еще в 10-м классе картошку копала.

Деловой гардероб деревенской леди. Красота стРРРашная…

Иногда думаю: а я вообще теперь женщина? Или пугало огородное?

Глава 26. Грязь как средство от перфекционизма

10 сентября

Я вообще-то перфекционистка. Это иногда очень мешает жить, особенно на работе. Дома перфекционизм никогда особенно не мешал, хотя проявлялся время от времени. Например, мне надо, чтобы в доме было чисто. Желательно, до блеска. Я даже в два часа ночи могу пойти полы мыть, если под ногой соринку обнаружила. Ну то есть так было, пока я жила в Красноярске.

А в деревне все по-другому. Потому что полы здесь мыть можно, только сопровождая процесс матерными высказываниями. Иначе дальние щелочки и плинтуса ни за что не достанешь. Нет, отец их в последние годы даже не пытался достать, поэтому летом, когда я сюда приезжала надолго, у меня минимум неделя уходила на то, чтобы все отмыть.

Но я же перфекционистка. Если я мою пол, мне нужно, чтобы он был чистым.

Итак, начинаю с отцовой спальни. Сначала нужно лечь на живот и изо всех сил потянуться под платяной шкаф – он, зараза, широкий, а лентяечкой плинтус под ним не промоешь. И ножки низкие – с головой под него уже не забраться. Диван не трогаем, под ним полы моются один раз в год во время побелки – чтобы его с места сдвинуть, нужно сначала половину мебели из комнаты вынести. Затем в этой спальне есть еще один прелестный уголок – под письменным столом. Из-под которого нужно сначала вытащить старую швейную машинку «made in Подольск» весом килограммов 12, потом отодвинуть сам стол и только потом забраться в тот заветный грязный уголок, который иначе никак не промоешь.

Переходим в комнату. Здесь, приготовьтесь, – пять! – шкафов, два кресла, четыре стула, стол и телевизор на тумбочке. Чтобы пропылесосить палас, сначала стулья нужно загнать куда-нибудь повыше, а потом погонять по комнате два огромных тяжелых кресла.

Больше всего я люблю мыть под тумбочкой – она стоит наискосок от угла, чтобы промыть самый дальний плинтус и угол, приходится распластываться на полу и втискиваться под нее плечом. Больным плечом, между прочим, тем самым, которое я в первый же день повредила, пытаясь забраться в погреб. С правой руки дальний угол не достать, и попасть под эту тумбочку можно только с левой.

А потом я перехожу в мамину спальню. Там у нее стоит огромная ортопедическая кровать немецкого производства со всякими хитроумными приспособлениями, которые помогают ей самостоятельно вставать и ложиться. Нормальная кровать, у нее даже колесики есть, которые можно снять с тормозов. Но после последней перестановки в комнате кровать поставили у короткой стены, и катить ее теперь некуда. А залезть под нее невозможно даже с лентяйкой! И вот полчаса ты исполняешь вокруг этой кровати ритуальный танец со шваброй, пытаясь забраться в самые дальние углы… а потом еще нужно залезть под трюмо и там добраться до плинтусов.

Кухня, по сравнению с прочими комнатами, – это рай. Ну да, нужно щепки возле печки замести, грязь и золу отмыть. Но хоть на карачках ползать не надо.

Особенное удовольствие – мыть в туалете: он самодельный, отгородили часть кухни, установили водопроводную систему, раковину и унитаз. Унитаз стоит на таком расстоянии от стенки, что за него просто так не заберешься, а пыль и там скапливается. Пространство узкое, и сверху еще полочка, на которой стоит запасной бачок на случай прекращения подачи воды. По делу стоит, действительно нужен.

А вокруг какие-то бесконечные шланги, на которых постоянный конденсат, и все это периодически капает.

И вот ты прикладываешься бочком на унитаз, просовываешь голову под шланги (не дай бог зацепить и оборвать!), потом дальше – под полочку и тянешься со всей мочи в самый дальний угол, задрав кверху попу. Представили? То-то же.

Потом прихожая. Тут все просто – дорожку пропылесосить, свернуть, вынести, под ней помыть. Коврики у входа выхлопать, все обратно постелить. Ну вот и все. Остается только помыть на веранде, в коридоре и на крыльце. Слава богу, что на крыльце из мебели – только один стул, на котором мама гуляет, когда выходит подышать свежим воздухом.

В общем, на все это уходит минимум два с половиной часа. Засекала. Поэтому чаще, чем раз в неделю, я на такой подвиг не решаюсь.

В городской квартире я как минимум два раза в неделю полы мыла. Иногда чаще. Пятнадцать минут – и все дела. Ну люблю я ходить босиком по чистому линолеуму. И чтобы ни одной мусоринки под ногами.

А здесь я больше не хожу босиком – после того как однажды проткнула ногу щепкой. Я теперь в тапочках хожу, чтобы о щепки не спотыкаться. Все еще раздражают мусор и грязь, но постепенно привыкаю. И с тревогой думаю: а вдруг и правда привыкну?

Глава 27. Марина и кетонал

11 сентября

С Мариной мы почти каждый день встречаемся. Я бегу в больницу к отцу или в магазин, а она частенько за ворота выходит постоять, посмотреть, чем мир живет. А дома у нас – наискосок.

Благодаря Марине я теперь знаю, что в селе есть пара магазинчиков, в которых можно выбрать вполне приличные фрукты и овощи. Просто некоторые магазинчики так запрятаны, что не сразу найдешь, а рекламой здесь никто не заморачивается. Марина рассказала, где лучше заказать установку интернета, – откуда бы я об этом узнала, если рекламы здесь в принципе нет. А Марина информацией делится охотно и радуется, когда человеку от ее слов польза.

Уже много лет Марина жалуется на боли в спине. Я так и не поняла толком, в чем дело, а расспрашивать неудобно. Растяжение позвоночника у нее там какое-то. Знаю, что в Канск ездила МРТ делать, потом, говорит, «пункцию ставили». В общем, на огороде работает Марина так: выпила кетонал и пошла. А она моя ровесница, на три года старше всего.

Муж, как и большинство мужчин в селе, работает вахтой. Здесь так: если ты не пожарный, не полицейский, не врач и не учитель, то это единственная возможность заработать на жизнь. И вот пока мужики надрываются, зарабатывая деньги на Севере, женщины в одиночку тянут хозяйство – дрова, огород, ремонт. Ладно бы еще мужики бешеные деньги зарабатывали, а то, говорят, тысяч 50—60 за вахту, не больше.

– Марин, – спрашиваю, – а как ты все время одна с хозяйством справляешься?

– Пойдем, покажу!

Показывает. Затеяли ремонт в доме: перестроили и утеплили веранду, сделали там душевую кабину, поставили ванну и туалет. Переложили печку. Теперь в зале ремонтируют – дом проседает, стены деформированы, выпячиваются ямами и буграми. Обшивают стены, покрывают панелями, собираются натягивать потолок. Уже сейчас видно, что задумано основательно, чтобы было красиво, уютно и современно.

– Вот сама все и делаю. Где кого найму, а где сама. Володя говорит, пока силы есть, надо делать, чтобы в старости ни о чем не беспокоиться. Я в город хотела переехать, а Володя сказал: в город не поеду, я тебе здесь все устрою, как в городе, – улыбается.

– А когда успеваешь?

– Так я дома все время. Три года назад сократили, с тех пор больше не работаю. Пойдем, огород покажу.

В огороде красиво. Новые сарайчики, аккуратно сложенные дровешки, качельки для внуков, банька тоже новая, гараж, теплица хорошая.

– Вот фундамент обновили, сарай построили. На ремонт за весну-лето 50 тысяч ушло.

Слушаю ее и понимаю, что для нее это очень большая сумма. Поэтому все, что может, Марина делает сама, нанимая рабочих только для самых тяжелых работ.

Сказала ей как-то, что старые шкафы собираемся выбрасывать, чтобы мне место под диван освободить. Удивляется:

– Зачем выбрасывать? Продай. Хоть за 500 рублей, а все-таки деньги.

Да, здесь и 500 рублей – деньги.

И так тут все живут. Мужчины горбатятся на Севере, но, в отличие от городских вахтовиков, деньги не пропивают, а вкладывают в хозяйство. Женщины тоже горбатятся – сами делают ремонт, сажают и копают картошку, тянут огород. И от всего этого одно-единственное средство – кетонал.

– Марин, ты же молодая совсем, и уже кетонал? А потом что?

– А больше ничего не помогает, – и снова улыбается по-доброму.

Теперь думаю: нужно к моему комплексу вечерних занятий добавить какие-нибудь эффективные упражнения для укрепления мышц спины – чтобы не работать на огороде одним позвоночником. Как-то мне не по душе перспектива пить кетонал.

Глава 28. Чтобы не забыть