Мир Гаора. Коррант. 3 книга

– А, прах вас возьми! – махнула рукой Нянька. – Большуха, достань там у меня, пущай уж.

Большуха выбежала из кухни и тут же вернулась с большой на полторы мерки (2,25 л.) бутылкой водки. Восторженный вопль был тут же пресечён.

– А ну цыц! Хотите, чтоб на той половине услыхали?!

На столе, как из воздуха, возникли стаканы, и Нянька кивнула Тумаку.

– Разливай. Лутошке вишнёвки стопарик налей.

– А как же, Старшая Мать, – ответил Тумак, бережно берясь за бутылку. – А нам-то по стакаше. Рыжему вон это вовсе, как лосю горошинка.

– А ты откуль знашь, какой из него питух? – подозрительно спросила Нянька.

– Я фронтовик, Старшая Мать, – улыбнулся Гаор, – мне и бутылка не доза.

– Чо?! – изумился Лузга. – Цельну бутыль могёшь?

– Не одним глотком, но могу, – ответил Гаор, принимая от Тумака свой стакан.

С ума сойти, это когда ж он в последний раз водку пил? Да… да, как раз накануне того утра в редакции, встретил парней из седьмого полка и надрызгался с ними, и с того утра… как бы, и в самом деле, не осрамиться.

Мужчинам налили по неполному стакану водки, женщинам и Лутошке по половинке вишнёвки, Малуше ничего.

– Отпить дам, – сказала ей Большуха. – Для цельной мала еще.

– Ну, – Тумак оглядел сидящих за столом и встал. – Давайте разом, чтоб тот год не хуже этого был.

Все дружно встали и сдвинули над столом стаканы, стукнув ими друг о друга. Для Гаора это тоже было новостью. Обычно просто поднимали стаканы или во что там налито, приветствуя собутыльника или присоединяясь к тосту, но это… это же здорово!

По старой привычке Гаор выпил свой стакан по-армейски, залпом, и в первый момент даже не ощутил вкуса, только будто холодом обожгло рот и горло. Но в следующее мгновение горячая волна словно ударила его изнутри, разливаясь по телу, он ощутил, как загорелось лицо, и набросился на еду, зная, что если сразу заесть жирным и острым, то ещё пять долей жара, и он будет в порядке.

– А в сам-деле ничо, – сказал ему сидящий напротив Сизарь, – могёшь.

– Джадд, вон тоже залпом пьет, – кивнула Балуша.

– Это чо, на фронте так учат? – спросил Чубарь.

– Точно, – улыбнулся Гаор, – пить надо быстро, пока не отобрали или не убили. Знаешь, как обидно, когда налил, а выпить не успел.

Джадд кивнул.

– Да, это так.

От выпитого и съеденного все раскраснелись, хотелось движения, действий. И песня возникла естественно, сама по себе. Пели уже знакомым Гаору сложным многоголосием, совсем не похожим на новогоднее поздравление. «Потому что там чужое, – с обжигающей ясностью понял Гаор, – а здесь своё». Но ему и те фронтовые, армейские, компанейские – свои, и эти. Как же ему? А просто. Сейчас со всеми, а в рейсе…

– Рыжий, а ты ещё песни знашь? – спросили его после третьей общей песни.

– Знаю, – уверенно ответил он.

– Ну, так спой.

«Вечерний звон»? А хотя бы. У Сторрама она понравилась всем, он даже дрался из-за неё, так ему не верили, что она не нашенская. Грустна только, не под праздник.

– Ну, чо ж ты, Рыжий?

– Грустные не хочется, а весёлые больно солёные, – честно ответил он.

– Давай солёную, – засмеялись мужчины.

– А ну, не дурите, – сразу вмешалась Нянька, – эк вас со стакаши развезло сразу.

– Это меня развезло?! – возмутился Гаор. – Да я по черте зажмуркой пройду.

– Это как?!

– А просто!

Гаор вылез из-за стола.

– А вот, половицы две, черта между ними, всем видно?

– Ну-у!? – полезли из-за стола остальные.

Гаор встал по стойке смирно, закинул руки за голову, сцепив пальцы на затылке, и закрыл глаза. Здесь главное, сразу носок точно на черту поставить, а потом идти, плотно приставляя каблук к носку, тогда не собьёшься. Дойдя до стены, Гаор развернулся на каблуках и пошёл обратно. Судя по восторженно-удивлённому рёву, он не сбился.

– Ну? – остановился он и открыл глаза. – Сбился? Шатнуло меня? То-то!

Его обнимали и целовали, хлопали по спине и плечам. Лузга, а за ним Лутошка попробовали так же пройтись, но Лузгу сразу зашатало, и он сошёл с черты, а Лутошка так и вовсе сел на пол под общий смех.

И началась такая весёлая круговерть, что Гаор потом даже толком не мог вспомнить, что за чем было. Но пели уже весёлые, быстрые плясовые песни и танцевали под них невиданные им танцы, и он учился, на ходу перенимая коленца и выходки. И пили чай с вареньем, подаренными конфетами и печеньем. И Малуша ластилась к нему, выпрашивая блестящие обёртки от конфет. И он, разойдясь по-настоящему, бил чечётку под собственное пение, подхваченное остальными. И играли в новые, ещё неизвестные ему игры, и мужчины боролись на руках: кто чей кулак на какой счёт к столу прижмёт. И такого Нового Года у него ещё не было!

Сон шестой

Окончание

…На следующий год и там же…

Аргат

Универсальный Оружейный Завод

570 год, зима

5 декада, 5 день

День за днём, день за днём. И от безумия спасает только работа. Да ещё люди вокруг. Которые верят тебе и зависят от тебя. Потому что если ты сдашься, сломаешься, то у них ничего не останется в этой жизни. Когда тебе самому жить уже незачем, то живи ради других. Хотя бы ради парней, что смотрят на тебя, как – Седой невольно усмехнулся – на отца. Так что же делать с этим узлом? И вот ещё причина и цель. Неведомые пользователи этого «изделия», которым придётся справляться со всеми техническими проблемами под огнём, в окопе, и им все твои технические изыски будут по фигу и по хрену. Им нужна надёжность и простота в эксплуатации. И чтобы их оружие было хоть на чуть-чуть, но дальнобойнее и скорострельнее оружия противника, потому что это чуть-чуть сохранит им жизнь. И всё-таки, всё-таки… И всё-таки надёжность приоритетнее. Всё сразу невозможно. Значит, выбираем надёжность. А здесь проблем больше, чем решений.

Раздав парням задание, Седой вернулся к столу с разложенными чертежами. В чём же дело? Может, в том, что упрямо берём за образец оружие айгринов, оружие прошлых войн и пытаемся его превзойти, а с айгринами вряд ли будем воевать. А об оружии согайнов сведений нет. У него нет.