Тяпкатань, российская комедия (хроника одного города и его народа)

, три старухи видьмы Чудилинского дома. Туто Роня

Станиславна, тайное взрослое дитё, картиномазка-расшивалка, шляпница-шапшечница, полячка.

И ещё одная куча, какб красная туча?–?над ней солнце, в ней?–?Тимка Волександровасильевны да Сруша, тяпкатаньская пророчица шемашедшая в краснорыжей рубахе, Тимка?–?в красношёлковой, обои?–?босяком, косяком. Туто Череша Юро?довищще, пророчек. И Тихон рыжий, тожь само?—в красных гультиках даже.

Всеж те кучи разно жужжат, разно себе держут в поведении?–?и слове, внеодинаковь и поведение в разницу?–?а все вопче.

И вот, ста пред ними и пред нами, видение,?–?но какб и живец, Тяпка, Яков. Одёжа на ём?–?зипун

да пояс наборной

, да сам он, ста, озорной. Рразбойничок! Только, видите, разбои не однаковенны, эх, совсем: не татьины

разбои! Он, скорей, со Емельян Ивановичем сродством, с Пугачём

. И опять, какб не совсем. Ничего царского, боле псарского. Мужичок. И заговорил Тяпка с каждоей кучей поиначе, каждому его же воздашь.

С первоей:

“Власти вреддержащии! Страсти?–?чортедасте прям от вас!?–?во хрови, в башке! Без вас?–?не дохнуть, а после вас?–?вольней воздохнуть, прям неиздохнуть! Челом бьём, гвоздём прибиваим! Рабы ваши?–?земли-луги наши! Чортишто?–?Христос на кресте, а вы на песте,?–?а видьмы на хвосте у его высокородия, козла на огородия, ийяях! Батюшки наши, а где мамочки ваши? У нас в клетях, ладно жопами верьтят и гирудями по шерсти трутся, труды праведные, подвижницы ягодныи! И ты, владыко шить те лыком, расшивать те каменем честным, а вянчать?–?горшком пешным! И ты, попе, <нрзб.> перевернёсси на пуп и ляжешь как свинья под дуб. И вы холуйчики, в заичьих тулупчиках

, в лисьих подде?вках, час спите при девках ночуити под жёны ваши! Купцы, как вонялы огурцы! Капитал! Сколь грязи в сибе попитал. И трахтер и про?цент и отходник говенник, всим пробагател! Вотка!?– вот как в холку в чреве всим деревням-слободам въела ят! А водичкя для тибя?–?в Дону, а ну, ну, ну, ну, ну! Не перепо?лощищь в нём ветошь, партков, партянок, онучей, ей! Грязен, батюшки, шкаликов да штофов опора!

Нну, куча,?–?и тух от тибе вонючий! Нну, ирои-ироды, тпппрру! Нну!! Задавить вас на старом хряну!

А теперь?–?прощаитя, не взыщитя, ваши благородия! чем есь?–?воздадим вам чесь! Прощевайти!”

В третию кучу чётом:

– Здорово, рабы божьи, человецкой обшиты кожей! Здорово, хлопчики-топчики-храпцы! Коды храпнём, а то всеи тихо бзднём. Какы вы этто не пропотели на цыганьском морозе вродь скопецьких святых! Вы ишшо и ишшо стараитесь, в лапти белыи обувайтесь, в посконь

разубираитесь, всё равно выше их не перепрыгонешь не рыгнёшь! А как б вы, рабы, мине, раба тоже вольново Тяпку послушали. Да и эх, дубинушкой ухонули б

! Да и эхх! камышком по темешку зашпайдорили-ббб! Да эхх,?–?норову в вас нету! Холову на жопе, жопа на верху на шее?–?вот вы хто. Прах! Прах в пыль вас расшиби, дермаедов почётныих. Какб опомнились! да б восподнились! даб боляр и горождан побладарили! Эдак-дак! Ярморок, штоль, вустроили, только не конёв попродавали’б,?–?а вот ихних блаародиев вон повымели’б, даб и продали, по копейке грош цена. Даб и мене воспомнили! поцарствовать дали б, вместях?–?вы мене, я вас, всех?–?грех один, расплата разна?. А теперь, ещщё одно, вон, там, в последях?–?хто стоить??–?чево вы все его не зрите, как следоваить? Отроча то, Тимку то?–?прынец мальчишка, большо-о-й будет, толькя не фартовый

инно, дож и влетить ему ото всех мест, ото всех властей-волостей-мастей и от чёрных и от красных, червенных! Масть ему всласть?–?бубны козыри!! туз на спину безвинно. Пропадёт принец, а выидеть?–?пересидентом, всеех пересидить на своём мисти

.

А теперь?–?ннно-оо! поехалии: а мне сильно некода. Нук, крути круг, зачиняй двих, дубась в тулумбац

, вай в желейки, а вы все?–?в пары?–?в вспа?рьё?–?и старьё и молодь, ато быть тут х..хх-оллл-одд-ду напушшу!!

И пропал: в дым, в доску, в земь. Как не было. И зачалось содвижение всех в один круг хоровод?–?в один ярый ярморок, восгудели волынки, завыли желейки заскрыпели ширманки, бухнули бубены и бацнули барабаны, дюже. Пошла музы?ка, отдирай примёрзло-что! Закружилось всё, в парах во пара?х, как во облацех, рыба с раком, питрушка с пустернаком, щука с куком, кук-кукишь со скукой, злодейкой худой-индейкой судьбой! И пошёл срам велий: владыко был поят блудницей Махорой, самой ярой блядию и как ни упиралси владыко?– а пошёл, тряся высокой главой, в паре, перьвой! Вторая пара, кая понеслась за перьвой, такова: женщина?–?Волександра Чудилина, а муж в парный, к ей прилепе, пастух Яков, Париц Тяпкатанский, иже любец и жёнами возлюблен бысть всеми в граде, с желейкой;?–?облапилась сия пара дюже срамно и в плясе неслось вслед владыке с Махорой. Третья?–?Сруша блаженная прильнула к воеводе-болярину Хорь-Абралову и, играя в скоку его царской брадой, оголилась срамно до жопы, кажа её, грязную и красную, тьфу!! И с Митрием?–?протопопом новособорним, неслась Клавдиана Победоносиха-мессалинка, ухватясь за ево то, что ни описать ни сказом выразить не мощно кажному, тем менее мне, ангельский чин на себе хроняща до кончины, непостыдно и мирно. И в пятой паре были ещё: Чудилин Василиск и подмонастырская жонка подстилка подо всех мирян, а такожде и монасей, что мне описать мыслимо лишь как летописцу правильному, о том ежеденно скорбя.

И дале, холопи смесились со боляри, власти со смердами, по полам: жено и мужи вместе, но и дальнеише неслись соединении, жопниками и секольницами однородные полы, срам велий удесятеряя.

И неслися, се, по выгону-лугу, под игру всех энструментов и ворудий игряных, музы?чков. И смотряше на ны деревьи, растении и строении?–?и всё сие тряслось и качалось и плыло, соединяясь в шабаше, коего не видали и древние горы и средние века-годы. И сорвалась разная оутварь, и оторвясь со своих мест,?–?коотлы, кострюли, таазы, лошки, лопаты, кирки, молоты, скамьи и стали и понеслись вовместях, кощунно соединясь в пары: таз с лошкой, молот с плошкой, улей с кострулей. Под конец не выдержала сама природа живая, деревья и цветы, и травы и грыбы. И вышли из мест и пор понеслись и кружились со всея тварью и вещьми.

И бысть месяц, на небе, кровавый, огромадный, как таз с месячными женскими, и звездь и млечный почернели, притменились?–?и кровли жилья сорвались?–?и, вверх уидя, образовали над нижнею круговертью?–?воронку, вертящуюся на диво всем. И зазвонило на всех колокольнях пасхально седьмичный

трезвон

?–?И запыла? пожар всетяпкатаньский и команда пожарная не увидела: вся, и со брандмейстером, была на гульбище бесовском?–?что попусти бог всемогущей и царь всесильной земнои?–?зна, что творяй. И туто в конец появился на коне-оргамаке-мерине Гнедке опять Тяпка и содеял вот что: останови силой бесьей мановения круг-шабаш?– и примёрзло всё враз на корню, как в писании.

И нача восход?–?нача всходить пурпур солнца багрового, при луне, багровой тож. И запылал монастырь и коланча на полицеи и от пожара занялись все пять слобод, горя кольцом рубиново огненным и персты Тяпкатани, леса и рощи,?–?были одеты сими перстнями пожаров. И тут натрави Тяпка всех против всих?–?и разделишася круг на две стены и одна пойдя на другую войной непощадно-кулачной. Был бой. В одной стене?–?холопи, служки, рабы, во другоей?–?власти и горождане белоей кости.

И началось стражение, воина, бой, говорю и пишу, злой бой, на смерть, последний, в остань. И завалялись вповал оубитые и сраненые, звукнули мечи, сабли, шашки, штыки, и забухали оружия?–?и винтовки и фузеи

, и пистолеты, и кольты и ружья кремневые тожь.

И звон со седьмичного перешёл в набат

. И закричали женчины и жоны, сметясь в кучу, вижжа, стеня и царапали землю, кусая друг друга зубами, и грызя такожде землю и деревья на ней.

И затмися солнце и луна и звездь, и пала звезда с верху вниз и смерклось всё, навек, уйдя вон в смерть, под скрежет зубовный и вой зверей и людей.

Аминь.

Так видеста все воедино один сон, едино видение, един мо?рок. И очнувши,?–?лежали вси в безмолвии и великой думе: кто как мог. И притече после ко мне выборныи и сообща тайно, меня скромного инока

просили толкования что и в знак чего всё бысть, но я отженя

соблазн, записал лишь сей сон, такожде, как говорили словами очновидцы граждане града Тяпкатани, что и свидетельствую сице, иные <так!> и присно, и во веки, во славу и благословение имени господа нашего бога и всех святых.

Аминь».

4. Рождение?–?Смерть, станции

Когда кончится сон, вступает явь в силу и владение. Когда исчезает яко дым, видение наступает, как день морозный?– отрезвленье?–?и явно, видимое бытие

. И вот, о сём явно видимом и деликатном бытии, быте, будет сия описательная часть всего этого манускриптия, рукописания. Утром июньским, вечером майским, полднем декабрьским и полунощию осенией, истово двигалась сея гистория о Тяпкатани-городе, норове-бытии-сне-житии и о природе и населении его. Како постелеши, тако и возляжешь, такожде пожнешь.

И показа тут всем дом Чудилина, Василиска. По Тульской, рядом бок о бок бысть трактир, рядом склад, кабак и харчевня, истерия австерия,?–?целых Чудилинских полквартала.

Запишем о доме-додоме, об унутри ан-терриере, по заграничному диалекту. Если поидешь чрез калитку в полисадник, то по махонькой песошной дорожке приидешь по ступени каменной лествицы. Сея вступит к стеллянной двойной двери. Та?–?внид в красную горницу гостиную издавни. Гостиная сея счас будет вам, милосливые государи-дарыни, показано вся, до задницы её вплоть. Когда внидешь в неё?–?а я, грешный иеромонах

, входил суда часто

?–?перьвое: подкова, вправленная в по?рог, показывает, что здесь мир торговный, либо магозен, либо какой торговный пункт исздесь бывал?– и верно: было ап-тека.

Аптеку открыл, приехав в Тяпкатань из Бороншвейха, неметц-аптекарь Васильвасиличь КАПФЕЛЬ

. Приехав, и оснувавшись в доме Чудилиных, женился на сестрице Волександрвасильны, Розевасильне

, раскрасавитцы?–?тож, всей в неметцком аппетите: тучная, розовая, глаза с поволоклой?–?речь колоколами угличскими. От нейя родиша сына?– Францеля, видом?–?мать, худого как шкилет и чехоточного

. Уродился сей неметц в красной гостиной?–?а аптека была в то время игде почта, тож в Чудилинском доме. Резиденцию имел Капфель тогда в Чудилинском доме главном?–?там зачал, там?–?родил?–?и пошли рождения в гостиной, станции отправления: Жизнь?–?к станции назначения: Смерть.