Чёрный ронин. Часть 2

В этот момент триумфа и общей радости один из матросов сделал знак, чтобы все замолчали.

– Слушайте! Слушайте! – сказал он.

Все насторожились.

– Кажется собака лает…

С юта корабля действительно донёсся собачий лай. Открыв там люк, матросы увидели лежачего на полу кубрика, бедное животное. Пёс скулил, прижавшись в тёмный угол, невооружённым взглядом было заметно что он совсем отощал. Рёбра его торчали, и он был даже не в силах встать на лапы, но увидев над собой лица людей он вновь жалобно заскулил, пытаясь подползти. Бережно взяв в руки, капитан вытащил пса и тот явно полный благодарности к своему спасителю начал к нему ласкаться.

– Ну ладно, ладно… перестань уже, – капитан отводил лицо избегая лизание сухого и шершавого языка. – Ух какой ты хорошенький, так уж и быть, заберу тебя на борт вместе с золотом.

Ронин находился в каюте капитана. Как и во всех остальных в которые он успел заглянуть до этого, здесь никого не было. Однако, хмуро смотря по сторонам ронин заметил, что личные вещи людей никуда не делись: в шкафах лежала аккуратно-сложенная одежда, на полках стояли книги, а возле коек моряков валялись их курительные трубки и табак. Мрачные размышления не оставляли ронина.

– Возвращаемся обратно на «Аматэрасу»! – донёсся с палубы крик капитана Суманули. – Пошевеливайтесь там в трюме, не то оставлю вас на этом богом забытом судне!

***

Забитые доверху шлюпки чуть ли не тонули от золота. Что уж тут и говорить, на палубу вышли все матросы чтобы помочь его загрузить на борт «Аматерасу». Даже одноногий кок Датч вышел из камбуза чтобы посмотреть на это диво.

Собака, которую они приютили была из породы акита-ину, небольшой, худенькой хоть и крайне пушистой. Шерсть у неё была густая, тёмно-рыжего цвета на спине и белым переливом на морде и брюхе. С первых минут пёс стал любимцем всего экипажа, особенно Луны. Девушка поила его водой из миски, а кок принёс горсть сухарей и пёс, виляя хвостом жадно уплетал это всё.

– Кушай-кушай малыш, – ласково приговаривала девушка, поглаживая его по спине. – И всё же, непонятно. Куда могли деться все люди с того корабля?

– Очень мило с их стороны что они так много всего нам оставили, – кок лукаво улыбнулся, глянув на загружаемое в трюм золото. – Однако это действительно странно. Хм, скорее всего они сели в спасательные шлюпки и вышли в открытое море, где их подобрало уже другое судно.

– Этот корабль никто не покидал, – прозвучал хрипловатый неприятный голос. Ронин стоял в нескольких шагах от них, держась рукой за ванты, мягко покачивался в такт лёгкой качке фрегата. – Вы думаете, что они уплыли, оставив все свои вещи?

– А может у них были ограничения по весу, откуда ты знаешь? – возмутился кок.

– И даже не прикоснулись ни к одному из слитков золота? Крайне сомневаюсь, – насмешливо ответил ронин. – У них и не было причин покидать корабль, он исправен, и они могли в любой момент уплыть отсюда.

– Что ты хочешь сказать? – настороженно спросила Луна.

– То, что каждый из вас думает, но боится это признать. Они все погибли, – пёс что находился поблизости внезапно заскулил и ронин добавил: – все, кроме этой собаки.

***

Наступили вечерние сумерки и их корабль на всех парусах рассекая волны с попутным ветром покидал Разлом орла. В честь удачного улова, капитан разрешил достать из трюма несколько бочек рома и отпраздновать всей команде. Луна видела и раньше, как пьют саке во дворце, но она никогда не видела, чтобы пили так, как пили эти люди: из ковшей, из кружек и даже прямо из бочек; одного такого глотка было достаточно чтобы охмелеть, но они не останавливались на одном или двух глотках, – они пили и пили, и новые бочки непрерывно появлялись на баке.

Это была настоящая оргия. Все галдели, рассказывали друг другу о былых морских приключениях, спорили о подробностях или же, размякнув, вдруг начинали уверять своих недавних спорщиков в искренней дружбе. Матросы икали на плечах друг друга и клялись в глубокой преданности.

Это было странное и страшное зрелище: небольшая каюта, качающийся пол, скрипящие стены, тусклое освещение, то удлиняющиеся, то чудовищно укорачивающееся тени, тяжёлый воздух, пропитанный табачным дымом и запахом спирта и человеческих тел, искажённые лица людей, даже скорее полулюдей. Не выдержав этого ада, Луна вышла на палубу, окутанную призрачным туманом ночи. Здесь воздух был чист и спокоен.

– Вижу вам не спиться, – девушка вздрогнула от неожиданности и повернулась к Удэсу. – Простите, не хотел вас напугать.

– Ничего, – она заметила, что его не косило как остальных, он держался ровно и статно как это подобает офицеру пусть хоть и юному. – Вы не пили?

– Конечно нет. Кому-то да надо следить чтобы корабль шёл по курсу, – с этими словами штурман свернул подзорную трубу в руках и с усмешкой добавил: – Видно я многое пропустил пока отлёживался в койке. Хм, не желаете ли вы прогуляться?

– В вашей кампании? – Луна улыбнулась и приобняв его за локоть ответила: – С удовольствием, Удэс.

Наслаждаясь вечерней прохладой, они бок обок не спеша шли по палубе вдоль борта. Луна во всех подробностях рассказывала ему все события этого дня. Лицо юноши нахмурилось, когда повествование девушки дошло до момента, где капитан разрешил достать из трюма ром.

– Я не одобряю его методы, – сурово произнёс штурман. – Пить сейчас, когда мы ещё находимся в море, пусть хоть и с золотом на борту – всё равно что праздновать победу раньше времени. Опасно и глупо.

Казалось, он был мрачен, но обратив свой взор на линию горизонта его голос приобрёл лирические нотки:

– Знаете, я обошёл весь мир, видел необыкновенные страны, но ничто, ничто не сравниться с открытым морем.

– Вы всегда мечтали о такой жизни? – вдруг спросила Луна.

– Нет… не всегда… Раз уж вы спросили то, пожалуй, я расскажу одну историю, – с загадочной улыбкой начал он. – Много лет назад, в одном порту группа моряков что грузилась в очередной рейс услышала детский плач. В мусорном бачке, возле борделя, они нашли выброшенного младенца с пуповинной перемотанной вокруг шее. Сердобольные моряки приютили его, но не отличались особой фантазией и имя подкидышу было дано в честь того порта: «Койон», фамилия же служила напоминанием о том месте, где он был найден, «Удесиани» – гласила вывеска борделя.

Луна приоткрыла рот от удивления, а Удэс продолжал:

– И так, раньше, чем ходить этот ребёнок научился плавать, вместо люльки его убаюкивала качка на корабле и засыпал он не от ласкового голоса матери, а под рёв шторма. Он был вскормлён и взращён морем. Шли года и чуть ребёнок подрос его тут же сделали юнгой. Взнузданный как лошадь он выполнял всю самую грязную и тяжёлую работу на корабле. В возрасте, когда дети ещё не задумываются о будущем, он осознал свое жалкое положение и твердо решил «выбиться в люди» своими силами. Он трудился не покладая рук и в десять лет стал младшим матросом, но этого было мало, меняя одно торговое судно за другим он учился читать и писать, жадно поглощал все знания. Изучал как морское дело, так и естественные науки: географию, историю, литературу и ту часть математики, которая имеет отношение к навигации. Прошло много лет, и когда ему стукнуло двадцать, он наконец дослужился до морского офицера став штурманом на одном корабле под названием: «Аматерасу»…

Удэс тяжело выдохнул и его взгляд стал задумчивым, слегка печальным, в нём ощущалась некая глубокая усталость. Он говорил о себе в третьем лице, ибо не хотел ассоциироваться с тем, никому не нужным подкидышем, найденным возле борделя. Пытался откреститься от того кошмара словно это было и не с ним вовсе. Луна всё понимала. Понимала и то насколько он был бесконечно одинок все эти годы.

– Вы… ты – необыкновенный человек, Удэс, – сказала принцесса с робкой улыбкой. – Ты прошёл путь длинною в жизнь и мало кто смог бы такое повторить. Как? Как тебе только удалось это всё преодолеть?

Удэс произнёс всего три слова, которые пронёс с собой через все эти годы:

– Смелым судьба помогает…

Они стояли на носу корабля и с моря задул холодный ветер. Луна невольно вздрогнула. Штурман снял свою куртку и накинул её на плечи девушки.

– Теперь мы в расчёте, – с усмешкой сказал он. – Знаешь, я ведь до этого ещё никому не рассказывал, кто я на самом деле и откуда, но с тобой, мне почему-то не страшно обнажить свою душу, – от волнения его горло слегка охрипло. – Ты мне нравишься. Нравиться твои волосы цвета спелой пшеницы. Нравятся твои глаза как два ярчайших сапфира или лазурита. Нравиться твоя лёгкая хоть и слегка гордая походка. Нравиться как краснеешь, когда стесняешься. Нравиться как морщишь нос, когда чем-то недовольна. И даже то, как ты нелепо танцуешь, мне тоже нравиться.

Луна тихо засмеялась от последней фразы.

– Спасибо Удэс, мне ещё никто такого не говорил. Ты славный и поверь, твоя симпатия взаимна…

А ведь снять с себя одежду и заняться сексом очень просто. Люди постоянно так делают. Но открыть кому-то свою душу, поделиться настроением, мыслями, страхами, надеждами, мечтами… Вот это значит по-настоящему обнажиться.

Атмосфера ночного моря их обволакивала плотным коконом и обоим хотелось растянуть бесконечно этот безмятежный вечер. Однако они были не одни…

Из темноты за этой прекрасной парой наблюдали чьи-то налитые кровью глаза. Человек? Не вполне, сейчас это был лишь дикий зверь, животная натура с первобытным инстинктом – убить! Вцепиться в горло молодого штурмана, растерзать его в клочья и выкинуть за борт. Тяжело дыша, точно бешенный пёс, этот хищник уже хотел атаковать, но в последний момент Кай смог овладеть собой.

«Внемли разуму» – сказал он себе и с дрожью отвёл ладонь от рукоятки своего меча. Кай смог унять клокочущею в крови ярость, но на её место пришло другое чувство… В этот момент Удэс взял Луну за руку и указал на одну из сияющих звёзд на небосводе, точно такая же сияющая улыбка появилась на лице девушки. Улыбнулся и штурман, зачаровано любуясь её блаженным ликом. И видя, как они смотрели друг на друга, Кай почувствовал некий укол в сердце.

Человек в чёрном опустил глаза, угрюмо покачал головой и растворившись в темноте покинул их.

***

Капитан Суманули завалился в свою каюту. Нетвёрдой походкой он добрался до кресла и икнул, тяжело плюхнувшись в него. Откинувшись на спинку, он пьяными глазами уставился на слиток золота у себя на столе, с которого всё и началось.

– Ха! Кто бы мог подумать, что всё будет так легко?