Мысы Ледовитого напоминают

Некоторые историки полагали, что правила бы Анна Петровна лучше, чем Елизавета Петровна. Кто знает? Впрочем, до царства Елизаветы стране предстояло вытерпеть трёх правительниц и ещё больше претенденток. И самой Елизавете предстояло претерпеть долгие бесплодные брачные хороводы. Впоследствии она, не имея выбора, сделала безвольного племянника императором Петром III, что добило династию.

Всё это будет нескоро. Пока же отец имел на Елизавету странные виды: начал сватать её, 1 Клетнюю, французскому королю-мальчику Людовику XV. Уже не для спасения династии (для чего надобен супруг, коего можно оставить в России), а для утверждения России в качестве европейской державы. Поначалу переговоры шли вроде бы успешно, и вот, за 70 дней до её 12-летия,

«9 сентября 1721 г. в торжественной обстановке Пётр обрезал ножницами с платья Елизаветы маленькие белые крылышки, и "государыня цесаревна Елизавет Петровна" была признана совершеннолетней» [Анисимов, 1986, с. 14].

Но зря царь-отец спешил: французский двор отказался признать её законной царевной – рождена-де до брака, да и мать её остзейская крестьянка.

В 4-11 говорилось, что династия Романовых начала агонизировать – именно как династия – с гибелью царевича Алексея и фактически была прекращена Екатериной II, когда она, по всей видимости, зачала наследника (Павла) вне законного брака (см. Прилож. 8). Суть дела не в физическом родстве, его смена лишь маркировала смену Екатериной II способа править (смена описана пунктирно тоже в 4-11). Смена повела к той известной из учебников и романов конструкции Российской империи, где правили помещики. Тот самый принцип, который едва проглянул в акте изгнания Челюскина из Морской академии, стал теперь одним из главных: мало служить, надо ещё «душами» владеть.

Что же касается влияния Петра I на династическую идею, то оно тоже было восточным в своей основе. Главной видится мне его попытка утвердить в России ту известную восточную практику, по которой царь был волен и жениться на наложницах, и казнить сыновей. Данная практика не прижилась в России, но акт убийства царевича всё же расколол общество: приверженцы Петра сочли акт разумным, утверждая, что царь спасал Россию, а противники, отвергая (ничего-де он не спасал, а тешил свой клинический садизм), волей-неволей утверждали сомнение в Петре как великом преобразователе. Сомневался, как полагаю, уже тот, кто положил на карту кочковатое стылое болото, мыс Петра.

Очерк 4

Мыс Челюскин, или Конец надеждам

Мыс Челюскин делит российскую Арктику на восточный и западный секторы, и в обоих плавать куда проще, чем перейти из одного в другой. Мало того, что мыс этот выдался далеко на север, но ещё на 60 километров дальше к северу лежит огромная Северная Земля. Вместе они перегородили океан, и пролив не в силах пропустить массы плавучих льдов, никогда толком не тающих. Куда бы ни гнал их ветер, пролив ими полон – совсем или почти. И это в наше время, при потеплении. А при Челюскине был в полной силе уже известный нам LIA – Малый ледниковый период.

Если с мыса Челюскин при ясной погоде горы Северной Земли бывают видны, то обратного нет – с Северной Земли мыса Челюскин не разглядеть, поскольку никакого там мыса на самом деле нет. Крайняя северная точка материка лежит на ровном заледенелом галечном пляже, изогнутом столь слабо, что её, точку, пришлось находить измерением. Сделано это было в 1919 году норвежской экспедицией Руала Амундсена, а в советское время эту точку украсили столб в память Челюскина и его корабля, а также пограничный столб.

Правда, и мыс неподалеку тоже есть: в двенадцати км к востоку и на 3 км южнее высится обрывистый мыс, тот самый, где когда-то Челюскин водрузил бревно. Ныне это мыс Чекина. Никифор Чекин был у Челюскина геодезистом, во всех делах помощником, да и сам путешествовал весьма успешно.

1. Челюскин, те, кто был с ним, и их дело

Ко временам Челюскина весь север Евразии, кроме Таймыра, был известен, но о размерах Таймыра никто не знал (см. Очерк 2). И прошло ещё 136 лет после Челюскина, пока к мысу снова (в 1878 г.) проникли люди. Они теперь добрались сюда морем, ибо началось потепление – то самое, от которого страдаем мы теперь. А тогда его не замечали и успех приписали умению капитана да новой технике, пароходу. То была экспедиция Норденшельда, уже нам известного, на парусном пароходе «Вега». Тем самым, швед Норденшельд стал предпоследним великим мореплавателем Земли (последним стал норвежец Амундсен, он в 1906 году[71 - Великие полярные путешествия совершались и позже, но плавание было их малой частью, а великие трудности являл путь по льду и снегу, а также дрейф на льдинах.] открыл Северо-западный проход). Именно он, швед, поместил имя Челюскина, российского героя, забытого в России, на карту.

Памятный столб на мысе Челюскин

Надежных дат рождения и смерти Челюскина нет[72 - Есть датировка (ок. 1704–1764), без точного указания источников, в очерке (Богданов В. В. Штурман Челюскин // Природа, 2001, № 9), а он полон несоответствий.], а из Пролога мы знаем, что наград он не имел никаких (не получил их никто за ту экспедицию, но он не получил и позже) и даже чина лейтенанта ждал после своего подвига 9 лет.

Вообще, обычные справки типа «Челюскин, полярный исследователь, капитан 3-го ранга» по существу обманывают читателя. На самом деле Челюскин в качестве полярного исследователя был только штурманом, т. е. старшим унтер-офицером. Прослужив им 9 лет и успешно исполнив даже обязанности командира после смерти Прончищева, он должен был, как по правилам, так и по традиции, получить чин лейтенанта. А он получил, и очень нескоро, чин мичмана, а лейтенантом стал только в 1751 году, хотя давно занимал лейтенантскую должность (командовал одной из придворных яхт). Уже будучи немолодым капитан-лейтенантом, он подал прошение об отставке по болезни, но ещё 4 года служил, больной. Лишь при увольнении (1760 г.) получил чин капитана 3-го ранга, в каковом не служил ни дня [Соколов И., 1905][73 - Для сравнения: Иван Елагин, штурман у Овцына (поступил в ВСЭ, как и Челюскин, в 1733 г. в чине подштурмана), стал лейтенантом в 1743 г., а Софрон Хитрово, штурман у Беринга, в 1753 г. был уже контр-адмиралом, хотя ничем ни разу не командовал.].

Странностей, как мы видели в Прологе и как ещё увидим, у той экспедиции невпроворот, и обо всем нужно рассказывать по порядку. Прежде всего, что значит «той экспедиции»? У неё что, названия не было? Да, представьте, не было. Пока она готовилась, её не называли никак (просто писали, что надо обследовать не только Камчатку, но и северный берег Сибири[74 - Обер-секретарь Сената Иван Кирилов назвал в 1733 г. северную её часть «Сибирской экспедицией» (в отличие от остальной, «Камчатской») [Кирилов, 1943, с. 35]. Название неточно и после того, как КириловТД 1 73/1 Г ТТГ» ЪГТ/П4ЛГГТ С'TJ О Г UP 1ЛГПП[ТиДПиС1 ппгк]), а когда она происходила (1734–1742), её ради секретности именовали «северными отрядами» Второй Камчатской экспедиции (ВКЭ), хотя Камчатка, как известно, совсем не там. Никак не названа она и в первых о ней документах – см., например, Прилож. 1, 2, 3.

Первый труд о самой северной экспедиции, а не о тихоокеанской её части, использовавший архивы, был анонимным, он появился лишь через 78 лет после её окончания, в 1820 году [О плавании…], и тоже никак экспедицию не назвал. Аноним впервые упорядочил её события и как-то описал их, за что ему огромное спасибо – ведь он имел дело с горами неразобранных папок. Однако он же, к сожалению, задал и прискорбную традицию бравурного умиления героями, в духе «Библии для детей». Местами оно доходит до лжи, о чём сказано дальше. Но не будем чересчур строги – аноним был первым, кто всерьез напомнил о забытой экспедиции, а время было малопригодно для беспристрастных изысканий: шел разгул аракчеевщины. Хуже, что последующие авторы так или иначе следовали этому примеру. Не стану повторять их, а тем, кто совсем не знает канвы событий или подзабыл её, предлагаю прочесть её в Прилож. 4.

Александр Петрович Соколов, первый историк ВСЭ

Впервые дал экспедиции имя, которое пошло в дело, её первый серьезный исследователь, историк флота и гидрограф Александр Соколов, рано умерший. Он назвал её «Северная экспедиция», использовав пару слов, мельком упомянутую ранее [Бэр, 1847, с. 249]. К его труду [Соколов, 1851] мы не раз обратимся. Многого он ещё не знал, да и время было столь же мало годное для изысканий (застой конца Николаевской эпохи), но именно он впервые задал главные вопросы, и ответов на некоторые нет поныне, о чём тоже речь будет далее.

Всю экспедицию называли и называют до сих пор также «экспедицией Беринга». Капитан-командор[75 - То же, что бригадир (чин между полковником и генерал-майором) в армии.] Витус Беринг, родом из Дании, был великим мореплавателем, хотя, если не считать раннего участия в индийском плавании, проплыл он меньше миль, чем другие великие. Он с горечью писал, что предпочел бы 3 года самого тяжелого плаванья одному году сиденья в Якутске [Покровский, 1940, с. 34], среди избытка ленивых своекорыстных чиновников и отчаянной нехватки всего остального. Однако он сумел, просидев 3 года, построить и устроить всё, что было нужно, затем отплыл на Камчатку и далее, пересёк огромное море, открыл на обратном пути остров, где и погиб. И море, и остров носят его имя.

Когда иностранцы были у нас не в чести, в ходу был термин «экспедиция Беринга-Чирикова». Действительно, капитан Алексей Чириков был, по многим отзывам, лучшим офицером экспедиции[76 - «Капитан Чириков, по отзыву современников, умный, образованный офицер, в котором “морская служба не могла ожесточить чувствительное сердце”» [АР-2, с. 629]. Его часто избирали как бы третейским судьей, что сильно осложняло его положение.], однако был у Беринга ещё один столь же важный помощник – капитан Мартин Шпанберг, датчанин. В отличие от первых двоих, он был груб, склочен и жесток. Тем не менее все трое проявили неимоверные и героические усилия, чтобы экспедиция состоялась. Но все трое действовали в бассейне Тихого океана и здесь будут упоминаться мало.

Нас же будет занимать полярная экспедиция – четыре «северных отряда». Еще её именуют «лейтенантскими отрядами». Фактический внешний ход дел данных отрядов много раз описан (см. Прилож. 4), а нам придётся заняться внутренними связями экспедиции и её связями с историей нашей страны, о чём пишут мало.

Алексей Алексеевич Покровский. историк-архивист

В начале XX века появилось название, верное по сути, – Великая Северная экспедиция (ВСЭ). Впервые его, насколько знаю, привел в печати зоолог Борис Житков (о нём см. Очерк 1, п. 9): «в отчетах Великой северной экспедиции… название рек Мутной и Зеленой не встречается» [Житков, 1903, с. 11].

После Гражданской войны термин ВСЭ стал общим. Так, его использовал в печати полярник Николай Евгенов (см. Прилож. 5). Затем настало время, совсем негодное для изучения истории, и можно лишь поражаться, что несколько серьезных работ о ВСЭ всё же тогда (в годы сталинского террора) появилось. Одно из них (сборник документов) порадовало меня такими словами составителя, архивиста ещё царских времен, Алексея Покровского:

«внимание [прежних] исследователей было обращено на вопросы: каких широт достигали отдельные части этой экспедиции, какие препятствия встречались, как участники экспедиции героически их преодолевали, какие страны и народы они видели и как они самоотверженно гибли… Необходимо однако оговорить, что экспедиция Беринга представляет интерес и с других точек зрения. Прежде всего эта экспедиция важна сама по себе, как крупное историческое явление» [Покровский, с. 9].

Продолжая ту же мысль, замечу, что нигде не попалось мне рассказа о том, как ВСЭ возникла, почему состояла из плохо увязанных частей, и кто всю её обеспечил людьми, вещами и деньгами. Она выглядит родившейся, словно Афродита из пены морской, а опыт давно мне подсказывает, что «синдром Афродиты» всегда скрывает самое важное и интересное[77 - Подробнее о «синдроме Афродиты» (нежелании изучать рождение явления) см. 4–9.].

В наши дни ВСЭ именуют: «Великая Северная (Вторая Камчатская) экспедиция», хотя это две различных экспедиции, причём исследование Камчатки было тогда на заднем плане. Исследование это было не вторым, а уже пятым, снаряженным в сторону Камчатки российской властью [4-10]. Все они весьма интересны и поучительны, но здесь нашей темой будет только судьба упомянутых выше «северных отрядов». Чтобы не путаться, следует дать, наконец, этим отрядам удобное общее название. На мой взгляд, подойдет название: Двинско-Колымская опись (ДКО). Наглядно можно записать дело так:

ВКЭ + ДКО + научные (сибирские) отряды = ВСЭ.

2. Великая и непонятая

Экспедиция в самом деле была великой: достаточно сказать, что по её пути никто затем не мог пройти целых 136 лет. Она самая крупная в истории по многим статьям. Прежде всего – по длине сплошной береговой линии, описанной и положенной на карту (от острова Вайгач у Новой Земли до мыса Баранов Камень, восточнее устья Колымы) и по непрерывной длительности: 1733–1743 годы плюс примерно столько же на возврат уцелевших по домам и казармам. Числа её участников никто даже примерно не знает, но явно их было, включая временно привлеченных, больше 10 тыс. человек и ещё больше лошадей, оленей и собак. (Подробнее см. Прилож. 4, п. 5.) Это поразительно много, но далеко не рекорд: за триста лет до того китайская Великая экспедиция Западного океана под командованием адмирала Чжэн Хэ насчитывала при своем отправлении 27 тыс. 800 человек на 62 огромных кораблях, а затем и больше [Мензис, 2004, с. 104; Свет, 2011, с. 68].

Китайский адмирал Чжэн Хэ.

Памятник в Малайзии

Обе великие экспедиции ставили целью утвердиться на одних землях и морях, чтобы проникнуть в другие, то есть носили военный характер, но обе можно назвать и научными. Сделанные ими описания природы, народов и их культуры тоже поразительны – особенно, если учесть, что позже многого уже просто не существовало, так как исчезли или изменились сами народы [78 - X. Лаптев: «Мужеством и человечеством и смыслом, Тунгусы всех качующих в юртах живущих превосходят. По тех тунгусах состоят Якуты в мужестве и человечности» [Троицкий, 1982, с. 132]. Позже так не писали. (Всюду орфография и пунктуация приведены в наибольшей возможной близости к текстам оригиналов.)].

Снабжение трех из четырех отрядов ДКО шло из Якутска (откуда снабжалась и ВКЭ), и поначалу (до лета 1737 г.) ими руководил начальник всей ВСЭ Витус Беринг. Но в остальном ДКО была отдельным предприятием, и странно, что, не было никого, ответственного именно за нее. А когда Беринг отбыл из Якутска в Охотск, ДКО осталась во многом бесхозной.

Точнее, её хозяйкой, строгой и порою капризной, была Адмиралтейств-коллегия (АК) в Петербурге, одна из двенадцати коллегий Петра I, зародыш будущего Морского министерства. Без её разрешения не делалось ничего (и, конечно, по её указанию отнюдь не всё), а попробуй получи разрешение, нужное сейчас, если ответ на просьбу приходит через год. Например, если надо давать на морозе чарку вина ежедневно, а не трижды в неделю, как требует инструкция.

Даже курьер, которому всякая местная власть обязана обеспечить средства передвижения сразу и лучшие, скачет и плывет от Петербурга до Якутска пять месяцев в одну сторону; грузы же едут туда более двух лет (на Камчатку, соответственно, 8 месяцев и 4 года). Правда, следует признать, что АК обычно отвечала быстро и, как правило, дельно. Но всё же, в ожидании указаний, однажды работы двух отрядов прекратились на два года. А на отчаянную просьбу Беринга сменить негодного командира Охотского порта согласие пришло через три года (СИРИО, т. 126, с. 361–362), хотя никто, вроде бы, и не возражал.

Забегая вперед, дам пробный ответ на вопрос об одной из главных причин большинства бед ДКО – она не была востребована обществом. Она лет на 120 обогнала свою эпоху, и современники попросту не поняли сделанного.

Этот ответ приводит к вопросу, затронутому ещё в прологе: как могла крупнейшая в евроамериканской истории экспедиция состояться здесь, в весьма отсталой России, и тогда, при Анне Иоанновне, императрице, никак не проявившей себя в любви к исследованиям? Что побудило её саму и её негласного соправителя, печально знаменитого Эрнста Бирона (вхожего в кабинет и спальню императрицы), раскошелиться на чудовищно дорогую и непонятную им обоим затею – опись арктического побережья?

И ещё: почему, как мы вскоре узнаем, при следующей императрице, Елизавете Петровне, вся экспедиция (ВСЭ) была круто прекращена? (То же случилось с последней экспедицией Чжэн Хэ.) Причём не сразу (это было бы все-таки понятнее – смена вельмож и приоритетов, как было в Китае), а через год с лишним? Прекращена она, кстати, без всяких попыток воспользоваться её достижениями и хотя бы её героев отблагодарить. (Еще хуже было с этим в Китае.)

Словом, нам надо ответить на следующие вопросы:

1. Кто предложил провести ДКО, и почему эта затея осуществилась.

2. Какая идея им (или ими) двигала.

3. Почему ДКО была устроена в рамках ВСЭ, весьма обременительных, а не отдельно, и почему вся ВСЭ названа Камчатской.

4. Какова была планируемая стоимость ВСЭ, и из каких источников предлагалось её расходы покрыть. Короче, кто за неё должен был заплатить.

5. Во сколько ВСЭ обошлась на самом деле, и кто это на самом деле оплатил.

6. В чем состояла роль местного населения.

7. Почему все забыли ДКО и её героев. Чем это было вызвано – неверным замыслом, невыполнимостью задач, неудачным ходом дел, просто сменой интересов людей у власти или ещё чем-то.

8. Что можем мы извлечь для понимания российской истории (отнюдь не только полярной) из того давнего, жестокого и почти забытого опыта.