Возмездие

– Вас точно Питер подослал, – начала Элис, посмеиваясь. – Слушайте, миссис Мейсон, при всем уважении, мне не нужен психолог. Я и сама прекрасно справляюсь со своими заморочками.

– Я так не думаю. – Взглядом она указала на дрожащие руки девушки. Та сразу спрятала их под стол. – Может, расскажешь мне, что на самом деле происходит?

Элис отрицательно затрясла головой:

– Ничего.

– Я не смогу тебе помочь, если не узнаю, в чем проблема.

– Мне не нужна помощь.

Эми тяжело вздохнула, одновременно и поразившись упрямости Элис, и разочарованно поняв, что она несгибаема, если выбрать неудобный момент. Но она не сдалась.

– Дорогая, я понимаю, что тебе все еще больно. – Она сделала паузу, чтобы посмотреть, как отреагирует Элис на то, что она подняла эту тему. Ни один мускул на лице девушки не дрогнул и это позволило Эми продолжить: – Поверь, и мне тоже. Аманда была моей подругой, чудесной женщиной. Надеюсь, тебе приятно слышать это о своей матери. Она прекрасно вас воспитала, она вырастила из вас сильных личностей. – Эми увидела, как на глазах собеседницы навернулись слезы, потянулась к ней, нежно взяла за руку. – И Уильям, он был добрейшей души человек, самый справедливый, любящий и трудолюбивый отец из всех тех, что мне довелось повидать. И я вижу, вы переняли их качества, вы замечательные люди. Но мне грустно видеть и то, как вы сами себе роете яму. Особенно ты, моя девочка. Нельзя жить прошлым, нужно принять его и отпустить. Подумай о том, что сказали бы твои родители, увидев тебя сейчас, увидев, как испортились ваши отношения с Питером. Они сейчас в лучшем месте, поверь мне.

Задыхаясь от слез, Элис вытерла лицо рукавом рубашки, которую стащила у Питера за неимением стиранной одежды, и Эми снова налила и протянула ей стакан воды. Немного успокоившись, девушка кратко описала свою проблему, точнее, одну из них:

– Мне каждую чертову ночь снится один и тот же кошмар: кинотеатр в огне, кричащие люди. Среди них мама с папой, они пытаются выбраться, но не могут. А потом крики прекращаются. И я просыпаюсь.

– Это бывает у многих. В этом нет ничего страшного. Ты просто должна хорошенько подумать над тем, хотели бы ли они, чтобы вы оплакивали их так долго?

Элис посмотрела ей в глаза и легонько кивнула.

Ночью она не смогла уснуть, она ворочалась и чувствовала, как ломит все ее тело. У нее сильно кружилась голова, а пот стекал с нее ручьем. Ноги и руки тряслись так, словно и кровать вибрировала. Кровь в венах кипела, было ощущение, будто тело кишело осами, и они пытались рваться на свободу. На нее напала адская паника, как если бы за ней кто-то следил, и она начала вертеть головой в поисках того, что наводило на нее эту панику. Сердце застучало с бешеной скоростью, а дыхание стало таким частым, что казалось, словно она вот-вот получит кислородный передоз.

Вдруг Элис и вправду увидела ос. Они летали перед ней, но не пытались жалить, они летали и жужжали, и будто бы увеличивались в размере, пока не лопнули перед ее глазами. Элис тихо вскрикнула. Она не поняла, как увидела рой ос в абсолютной темноте. Затем она увидела пауков, они застилали собой всю стену и не шевелились какое-то время, а потом стали плести паутину, по которой подбирались к неподвижно лежащей девушке, и когда добрались, стали ползать по ней своими маленькими лапками, пытаясь залезть в нос, уши, рот, под одежду, ползая по всему телу, забираясь в волосы. Элис в ужасе застыла. Затем начала пытаться давить пауков, но вскоре исчезли и они. А потом она увидела слабое свечение в середине комнаты – фею, парящую в метре от нее. Еще одно шевеление – она увидела притаившегося в углу спальни черта, который стоял и, облизываясь, смотрел на фею. Затем с невероятной скоростью подобрался к ней, схватил и потащил в рот. Когда он проглотил фею, то попытался приняться за Элис. Она вскрикнула, и черт тут же испарился.

Перед ней парили яркие образы: эльфы, гарпии, нимфы, вендиго, водяные, смеющиеся во весь голос клоуны; перед ней мелькали дикие животные: жирафы, тигры, львы, гиены, они все пытались причинить ей вред, пытались побить ее, съесть ее, убить ее; все эти образы стали смешиваться между собой у нее перед глазами, они превратились в звуки, то в разные, то сливались в один, и напоминали крики усопших в аду.

Все это прекратилось. Элис отдышалась и стала смеяться. Сперва – тихо, но с каждым смешком становилось все громче и громче, каждый смешок отдавал психозом и истерией.

Питер очнулся ото сна резко, будто его вырвали оттуда, взяв за шиворот. Он еще несколько секунд пытался совладать с реальностью и до конца проснуться. Услышав громкие рыдания в соседней комнате, он сперва растерялся, но быстро догадался, что они значили.

Он ворвался в комнату сестры, проверил, не навредила ли она себе. Он увидел осколок ребристого стакана, его острый конец был в крови. Он проверил ее руки: на одной из них красовались три поперечных разреза, но они не были глубокими. Питер облегченно выдохнул, но через время снова вспыхнул яростью:

– Мать твою, мать твою, Элис! – только и вырывалось у него. Питер с трудом затащил ее на кровать, включил свет. Рыдания снова сменились недолгим смехом, а смех – расслабленной улыбкой. Она ласково попросила брата принести ей воды. Он потрогал ее лоб: горячий, как кусок металла, пролежавший день под июльским солнцем. – Не шевелись, – приказал он ей. – Лежи и не двигайся. Я сейчас приду.

Подобрав осколки разбитого стакана, он быстро сбежал на первый этаж, пролистал телефонную книгу, набрал номер, продиктовал адрес.

Питер стоял у входа в палату своей сестры в наркологическом диспансере, и наблюдал за ней, ожидая, когда она проснется. Уже проявлявшая признаки жизни она иногда ворочалась и переворачивалась с боку на бок, но спала крепко.

– Это у нее впервые? – спросил, подкравшийся сзади, врач. – Белая горячка, – уточнил он.

– Да.

– Сколько лет она пьет?

– Лет десять.

Врач-нарколог нахмурил брови и вгляделся в свой планшет. Затем поднял взгляд и возмущенно сказал:

– Ей всего двадцать шесть.

– Да, я в курсе. Мне ровно столько же. – В голосе Питера слышались хорошо уловимые нотки нахальства и раздраженности, и распознав их, доктор удалился.

Питер окликнул сидящую недалеко от него медсестру и спросил, можно ли ему войти в палату. Она сказала, что можно входить только ближайшим родственникам. Ближе некуда, подумал он и вошел.

Он придвинул стул к койке, обвел взглядом капельницу, белое постельное белье, ее пижаму. Она начала просыпаться и потягиваться.

– Предвещая все вопросы, – начал Питер, – ты в наркодиспансере. У тебя была горячка.

– Я знаю, – лениво отозвалась Элис, оставаясь немного безучастной к тому, что оказалась в лечебнице. – Когда меня выпустят?

– Через три дня. Слушай, может ты все-таки не будешь пить? Ну так, сделай маленькое одолжение братику, который не собирается, блядь, возить тебя по реабилитационным клиникам.

Элис улыбнулась и повернулась на бок:

– Ничего не могу обещать.

– Думаешь, это смешно? – Этот вопрос звучал, скорее, как утверждение. Он больно схватил ее за левую руку и задрал рукав ее ночнушки. Запястье было перевязано жгутом – Мне было не очень смешно, когда я увидел это.

Элис поникла.

– Знаешь, что? – продолжил Питер, – Я не буду перед тобой распинаться, просто скажу так: если ты не прекратишь – рано или поздно подохнешь, и тебя никто не спасет. – Он поднялся со стула. – “Такая мазь затянет рану коркой, а скрытый гной вам выест все внутри.” В школе ты играла в “Гамлете”, должна бы помнить эту строчку. – Он сказал это и испарился, словно призрак.

–4–

БЕСЕДА С ПАСТОРОМ

– Знаешь, мне всегда было интересно узнать, что ты думаешь о смертной казни, – сказала Рози.

Они с дядей стояли у церкви и вглядывались в лес. Солнце светило очень ярко, но на улице не было душно. Вдали виднелись черные тучи, значит, скоро будет гроза.

– Интересная тема для беседы, – заметил священник. – Думаю, ее надо бы отменить.

– Даже для серийных убийц? – удивилась женщина.

– Даже для нашего с Бобби отца. Да и для Бобби тоже.

– С чего бы это? – фыркнула она.

– Сама подумай, – он сделал небольшую паузу, – Хотелось бы тебе, чтобы преступник всю жизнь мучился за решеткой или отделался от этого всего одним уколом?

– Перед смертной казнью преступников сажают в камеру. Там они мучаются вдоволь, зная, что их ожидает смерть.

– Дело в том, Розетта, что с пожизненным сроком они тоже проходят через похожие рода мучения. В действительности это – то же самое, просто они дольше ждут свою смерть. В любом случае она настигает их за решеткой.

– Ты исключаешь вариант, в котором преступник может сбежать. Дело ведь не в том, как сильно мучается человек, а в том, сможет ли он еще раз навредить другим.