Летописец. Книга 1. Игра на эшафоте

– Вы исполните мою просьбу?

– Клянусь, что сделаю для них всё то, что сейчас готов сделать для вас!

– Тогда благослови вас Бог, Георг. Я… прощаю вам гибель моего брата. Я понимаю, что вы хотели мести. Я сожалею о смерти вашего брата. Если бы вы знали…

– Если бы я знал, что этим кончится, я бы скорее умер сам. – Георг казался белым, как покойник, словно это не она, а он собирался на погост. – Если бы он согласился на нашу свадьбу, всё было бы по-другому!

– Райгард говорил, что иначе нельзя. Я спрашивала про Томара, но Райгард не сказал, почему они поссорились.

– Будь проклята эта вражда! Единственное, что осталось с тех пор, это моя любовь к вам!

– Не надо, – она коснулась его руки. – Живите, Георг, постарайтесь забыть старые чувства, на которые некому ответить. Простите меня за то, что я невольно внушила их вам. – Она всмотрелась в его черты, отмечая, что шрам хоть и изуродовал лицо, оно всё же осталось привлекательным.

Где-то послышался шум, Катрейна отшатнулась. Ей больше нечего сказать. Когда двери открылись, она шагнула к своим тюремщикам. Шестеро – не много ли на одну больную женщину? Двое стражников встали по обе стороны от неё, ещё четверо, включая барона Орланда, подошли к Георгу.

– Барон Георг Ворнхолм, по свидетельству королевского палача вы обвиняетесь в подделке показаний в пользу Катрейны Ривенхед, а следовательно, в содействии государственной измене. Также вам вменяется в вину подготовка её побега, в чём вы сами только что признались. Вы же помогли бежать вдове изменника Ульрика Холмкреста Сиэлле Ривенхед. Кроме того, вы сфабриковали ложные улики против принца Крисфена и принца Алексарха. По приказу Его Величества, вы арестованы и будете подвергнуты допросу королевским палачом!

Она заметила, как Георг бросился к ней. Руки стражей быстро его остановили. Катрейна потеряла сознание.

Глава 16. Последний акт

Самайя чувствовала, как кости скрипят от недостатка движения. Подвал она ненавидела, но Дим упрямо требовал оставаться здесь. Сколько оставаться? Полтора месяца она не могла помыться, постирать одежду, подышать свежим воздухом.

Вчера Дим не пришёл, сегодня прибыл чуть свет: проскользнул в проём и остановился. Самайя похолодела. Что-то случилось. Дим с порога бросил:

– Сегодня казнить королева Катрейна.

Оглушённая новостью Самайя села на ближайший бочонок вина, не сводя глаз с тёмного силуэта у двери.

– Почему?

– Все говорить, сьто она изменниса и убийса. У король есть письма…

– Письма?

– Письма и слова Холларда Ривенхеда. Король сделал приговор всера.

– Но… это же… невозможно… – Самайя лепетала слова в полной растерянности, пока Дим не встряхнул её. Слёзы покатились по щекам – Самайя не пыталась их вытереть. Дим терпеливо стоял рядом.

– Я должна быть там! – Самайя решила это внезапно, хотя отчётливо представляла, что её там ждёт. – Я должна пойти туда!

– Тебя поймать, – Дим покачал головой.

– Я пойду! – она вскочила на ноги и покачнулась. Кровь стучала в висках. Она оттолкнула Дима и бросилась к двери.

– Где будет казнь?

– На Волхидская плоссядь, – нехотя ответил Дим.

– Не вздумай мне мешать, – она вытащила кинжал, подаренный Димом.

– В моя страна смерть хозяина – горе для хоросий слуга. Королева хоросий хозяйка тебе, я не буду месять.

***

Вечером она съела ужин, от которого её стошнило, понос мучил Катрейну всю ночь, утром её накрыл приступ удушья. Потом были завтрак, к которому она не прикоснулась, молитва, утренний туалет – синее с красной каймой по подолу платье со шнуровкой, которая никак не поддавалась неуклюжей служанке, и жемчужное ожерелье, – снова молитва. Каждый новый шаг неумолимо приближал её к эшафоту. Она видела несколько казней, но сегодняшнюю она не увидит: это развлечение для других. Катрейна в последний раз оглядела мрачную камеру и вышла вслед за священником. Её долго вели по коридорам дворца, потом везли в закрытой карете по бывшей улице Святого Рагмира, и вот она оказалась на Волхидской площади, заполненной народом.

Утреннее солнце резало опухшие от слёз глаза. Катрейна старалась голову держать высоко, а спину прямо, хотя ноги подгибались от страха. Ещё чуть-чуть, уговаривала она себя, и всё кончится!

В сопровождении королевских стражников она шла вперёд, не глядя по сторонам. Она с трудом различала чьи-то лица, вместо одежды мелькали какие-то цветные пятна, вокруг стояла тишина. Как может быть так тихо в толпе? Или это сон? Мысль, что она проснётся и вновь пройдёт через этот ад, испугала её. Катрейна стиснула кулаки так, что ногти впились в кожу ладоней. Боль стала облегчением и предзнаменованием близкой гибели. Катрейна поднялась по ступенькам, подошла к плахе. Громадный палач стоял наготове, меч с широким плоским лезвием лежал рядом на помосте. Она заставила себя отвернуться и напоследок обвела взглядом толпу.

На трибуне для высоких гостей сидел её бывший муж – она не хотела его видеть. Кажется, Георг тоже там, – под конвоем. Жаль, что он погибнет ни за что, – нельзя спасти приговорённую к смерти самой Ледой. Катрейна удивилась: откуда всплыло имя древней скантской богини Судьбы? Леда однажды похитила камень Судьбы у бога невидимого мира мёртвых Селевруна; в расплату за него она посылала Селевруну всё новые жертвы, направляя их судьбу в нужное русло. Неужели Леда много лет назад выбрала её жертвой? За что?

Зазвучали слова приговора. Катрейна задрожала. Что это с ней? Какая Леда? Она осталась в детских сказках, где мёртвых оживляет живая вода, а герои из Страны Ледяного Тумана побеждают злодеев-оборотней. Её мир не такой. Её мир – кровь, смерть близких, жестокий муж и трон, который она ненавидела. Как повезло Анне, что она хотя бы ненадолго была счастлива с тем, кого любила. Жаль, что подруга так и не увидела сына. Рик стал таким красавцем! Лишь бы Айварих его не нашёл! Ноэль… Катрейна широко открыла глаза. Не может быть! Что он тут делает? Его схватят! Надо предупредить Ноэля, пусть бежит, прячется, спасает сына! Куда он идёт? Она заметила Рика. Что делать? И почему так тихо? Приговор уже прозвучал?

Катрейна растерянно осмотрелась и вдруг увидела ещё одно знакомое лицо. Мая! Как она тут оказалась? Катрейна хотела выругать её, заставить бежать подальше, но боялась привлечь к ней внимание. Толпа её растерзает, а девочка и так похудела и осунулась. Катрейна отступила назад, подняла глаза к небу – странно, теперь солнце показалось ей тусклым. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, лишь бы не выдать взглядом тех, кого любила.

Катрейна не хотела произносить последнее слово, она мечтала поскорее покончить со всем и боялась, что голос изменит ей напоследок. Ради семьи – ради оставшихся Кройдомов – она подошла к краю эшафота и заговорила:

– Я благодарю всех, кто пришёл проводить меня в последний путь, и прошу прощения у тех, кого вольно или невольно обидела в этой жизни, – она кинула взгляд на трибуну и улыбнулась Георгу.

Толпа заволновалась. Кто-то встал рядом с Георгом и явно молился. Алексарх, заменивший ей сына, – спасибо, что я вижу тебя в такой час.

– Я совершала поступки, о которых сожалею, но Бог мне свидетель, никогда я не помышляла об измене королю! Я была верна как брату, так и супругу, потому что власть даётся королю Богом, а Его воля для меня превыше всего! – «Власть от Бога» – таков девиз Кройдомов. Она поняла, что перестала в него верить. Её голос дрогнул:

– Для меня и… моих близких, – она посмотрела прямо в глаза Ноэля, – настали тяжёлые времена, им угрожает опасность. Король верит, что они изменники. Я не в силах доказать обратное, хотя готова перед Богом поклясться: обвинения против меня несправедливы! – Она никогда не говорила так с Айварихом и сейчас представила себе его ярость, но что он сделает? Она на краю могилы и скажет всё, что хочет.

– Я молю, чтобы истина восторжествовала, прошу Господа нашего спасти всех членов моей семьи, кого можно спасти. Пусть моя смерть станет последней жертвой, я приношу её без сожаления!

Катрейна боялась, что люди из толпы будут насмехаться, кидать чем-нибудь, как случалось, однако никто не шелохнулся. Она ещё раз взглянула в сторону Ноэля с Риком. Они о чём-то спорили, Ноэль схватил сына и прижал к себе, продолжая говорить. Рик отчаянно оглянулся на Катрейну, их глаза встретились, потом она посмотрела на его отца: Ноэль медленно кивнул ей, держа сына за плечи. Она видела, что мальчик плачет, она и сама хотела зареветь. Нет, негоже королеве вести себя недостойно даже на эшафоте! Жизнь и так под конец одарила её возможностью увидеть всех, кого она любила, попрощаться с ними.

Палач подошёл к ней и кивнул: пора. Она направилась к плахе, сняла жемчуг и отдала палачу. Тот неуклюже поблагодарил, взял меч и посмотрел на короля, ожидая знака. Катрейна опустилась на колени, положила голову на плаху. Мёртвая тишина повисла над площадью.

***

Георг уже не помнил, сколько ругательств и проклятий мысленно обрушил на голову короля, бессильно наблюдая за восхождением Катрейны на эшафот, где её ждал Железный Бык. Ведь свобода была так близка! Ну почему он не действовал решительнее, почему раньше не понял, что всё этим кончится? Как был идиотом в юности, так им и остался! Георг сжал кулаки – скованные спереди руки онемели – и двинулся к краю трибуны, насколько позволяли охранники: он должен видеть всё до конца.

Предстоящая встреча с палачом страшила его меньше, чем расправа над королевой. Алексарх пытался образумить отца, но только вызвал негодование Айвариха. Теперь принц стоял рядом с Георгом, натянутый как тетива. Когда Катрейна посмотрела в их сторону, Георгу показалось, что она улыбнулась. Будь у него оружие, он убил бы Айвариха, невзирая на последствия! Жаль, нельзя переговорить с Игером – он стоял среди стражников.

Насколько Георг успел разглядеть, король сегодня стянул на Волхидскую площадь почти всю королевскую и половину городской стражи. Остальная половина перемешалась с горожанами, чтобы увидеть диковинное зрелище: казнь королевы, пусть и бывшей. Такого не бывало в Сканналии ни разу – площадь была буквально запружена народом, привычным к казням. В окнах некоторых домов Георг заметил арбалетчиков и лучников. То ли Айварих боялся беспорядков, то ли надеялся кого-то поймать.

Георг, внимательно наблюдавший за Катрейной, заметил, что она куда-то смотрит, и попытался проследить за её взглядом. Ну, конечно, Ноэль Сиверс. И Рик рядом. Хотя оба стояли спиной к трибуне, Георг был уверен в своей догадке. Значит, Игер всё понял. Что им тут надо? Смерти захотели? Два идиота! Чем её так волнует этот нищий выскочка и его бастард? Почему она просила их защитить? Она любила этого мальчишку, с горечью подумал Георг. Почему? Или она любила Сиверса? Что ни говори, он хорош собой – племянница Катрейны Анна ему в рот смотрела. Может, у них что-то было? А Рик…

Георг едва не задохнулся от понимания. Рик вылитый Кройдом – те же глаза, волосы. Георг частенько разглядывал портреты в галерее королей, так как же он, художник, раньше этого не заметил?! И это имя – Райгард. Ноэль не осмелился бы на такую наглость, зато Катрейна именно так могла почтить память о брате. Вот почему Айварих ополчился на мальчишку! Мало ему слухов о заговоре в пользу Дайруса, а тут ещё один наследник прежней династии, пусть и бастард. Кровь Свенейва! И дружит с Маей, прибывшей от Дайруса.

Георг нахмурился: на кого Катрейна смотрит с таким ужасом? Нда, помяни ведьму, неприязненно подумал он. Мая оглянулась на трибуну и, как показалось Георгу, хотела что-то крикнуть. Косоглазый слуга – Георг не зря подозревал, что он знает, куда она делась, – прижался к ней сзади и закрыл ей рот рукой. Она попыталась вырваться – напрасно: Дим с лёгкостью её удерживал. Георг заволновался – вдруг она сознается? Он хотел указать на неё Айвариху, потребовать пересмотра дела, но промолчал, увидев, что Катрейна боится за неё и отворачивается, чтобы не выдать. Королева сделала выбор, он обязан его поддержать. Будь оно всё проклято!

– О, Холлард пожаловал! – голос Айвариха резанул по ушам. Георг скрипнул зубами. Холлард вместе с Теодором должен стоять на эшафоте, а не Катрейна.