Летописец. Книга 1. Игра на эшафоте

– Зато вас послушают тысячи людей по всей Сканналии, Ваше Высочество! – горячо заверил доминиарх Теодор Ривенхед, тряся двойным подбородком от избытка чувств. Его голубые глаза навыкате пронзали Алекса насквозь.

Алекс поражённо молчал. В прошлый раз предложение так и не прозвучало, теперь доминиарх прямо предлагал принцу предать короля. Он со страхом ждал этого, не представляя, что ответить.

После смерти Тории Иглсуд на Ривенхедов шла настоящая охота – неудивительно, что они бежали кто куда. Поместья одно за другим переходили в руки казны, их обитатели вынуждены были скрываться от расправ. Зачастую они сбивались в огромные отряды и грабили округу, отчего недовольство ширилось: земли у Ривенхедов имелись повсюду.

Доминиарх Ривенхед рассылал письма по приходам, где жили его сторонники, и призывал вспомнить, что пантеарх отверг притязания Айвариха. Он намекнул на возможную поддержку со стороны Мэйдингоров, но Алекс сомневался, что Валер согласится поддержать восстание против короля: они с Холлардом друг друга не жаловали ещё со времён Райгарда, которого Мэйдингоры поддерживали до конца, в отличие от Ривенхедов и Ворнхолма. Но и без поддержки Рургарда каша заварилась немалая. Письма пантеарха, растиражированные в типографиях Ривенхедов, ходили по стране. Покорившиеся было эктариане поднимали головы и помогали Ривенхедам уходить от погонь, прятали их от властей. Внезапно оказалось, что многие сканналийцы не поддерживали насилие против церкви: они присоединялись к отрядам Ривенхедов. Теперь не один Диэнис выступал против всего королевства: восстания вспыхивали во многих местах. Отцовские войска жестоко давили их в зародыше, увеличивая количество беглецов, готовых на всё. Ривенхеды организовывали их, вооружали и снова направляли против властей. Многие, пользуясь случаем, занимались грабежами, насилием и мародёрством.

Прошёл всего месяц после смерти Тории, но страна изменилась. Алекс даже здесь, в Нугарде, где учение зарианцев имело глубокие корни, замечал недовольство правлением отца. На столбах и заборах сами собой появлялись листки, изображавшие короля кровожадным монстром с занесённым над головой кровавым топором; Алексарха в виде оборотня: в одной руке он держал надкусанный эктарианский храм, другой подносил ко рту зарианскую церковь; эктарианских святых на гравюрах изображали с лицами Ривенхедов или настоятелей разорённых монастырей; рынки наводняли слухи о новых налогах для строительства церквей и грядущем отборе земли в пользу королевских стражников; монахи, ставшие бродячими проповедниками, в отрепьях ходили повсюду и предсказывали божью кару за отказ от веры. Чем севернее, тем больше поддержки им оказывало население. В харчевнях поминали безумного Иригора, который стал популярным героем анекдотов и карикатур, только одет он был как Айварих, да и внешне напоминал отца. Алекс считал, что Теодор ко всему этому приложил руку. Холлард занимался вербовкой наёмников по всей стране, посылал людей к другим баронам. На юге Сканналии у Холларда имелась мануфактура по производству пушек и мушкетов; при отборе её в пользу казны оказалось, что вся продукция куда-то делась. А сколько Холлард хранит денег и производит товаров за границей? Неужели Ривенхеды хотели собрать армию и рассчитывали, что Алекс возглавит это безумие?

– Вы ведь, без сомнения, понимаете, что многие недовольны переменами, затронувшими самые основы нашей с вами истинной веры. Вы могли бы помочь народу Сканналии вновь обрести веру отцов! С огромным сожалением вынужден отметить, что нам больше не на кого рассчитывать! – Доминиарх страстно стукнул кулаком по столу, заваленному письмами и прошениями. Сверху лежал недописанный указ о новых таможенных правилах на Нейском канале – Алексарх как раз размышлял над ним, когда в кабинет постучал слуга и доложил о приходе доминиарха. Алекс занимал небольшой двухэтажный кирпичный дом в Нугарде, недалеко от Новой гавани, и не мог пригласить к себе Ривенхедов. Доминиарху этого и не требовалось – его цель была иной.

Алекс прикусил губу. Он разрывался между преданностью отцу и желанием вернуть прежние времена. К сожалению, ему даже посоветоваться не с кем.

– Как я осмелюсь поднять руку на отца? Вы просите невозможного. Боюсь, если вы продолжите в таком духе, мне придётся… принять меры, – слова давались Алексу с трудом. Теодор Ривенхед предлагал принцу стать изменником.

– Неужели вы предпочитаете наблюдать за тем, как ваш несчастный отец погружается в безумие?

– Безумие?

– Как ни больно мне это говорить, он обезумел от жажды крови. Эта проклятая Летопись… С тех пор как она появилась во дворце, я не узнаю вашего отца. Разве вы не видите ужасающих перемен, произошедших с ним за последнее время, Ваше Высочество? Поверьте моему слову, если так будет продолжаться, страна погрузится в новую гражданскую войну, намного более кровавую, чем при кровавом Райгарде, потому что тогда сражались за власть, а нам на грядущем поле брани придётся сражаться за самоё душу! – Теодор умел говорить красивые речи, Алекс помимо воли оказался под впечатлением. А вдруг доминиарх прав?

Алекс подошёл к открытому окну, вдохнул прохладный солёный воздух: ветер с моря разгонял летний зной. Бумаги на столе тихо шелестели, моряки на улице громко переругивались из-за чего-то, лошадь тащила из гавани телегу с бочками. Он видел мачты кораблей, стоявших в гавани, где-то на горизонте плескалось море, кричали чайки. Мнимое умиротворение, но всё же это привычная жизнь.

– Я должен подумать над вашими словами. Давайте поговорим завтра, – Алекс повернулся спиной к окну.

Теодор посмотрел на него с каким-то презрением, поклонился и молча вышел.

***

Рик вернулся с прогулки по Нугарду с Илзой, приехавшей вместе с доминиархом, и был бы счастлив, если бы не страх за будущее девушки и её семьи. Илза без конца твердила о погибших и арестованных родственниках, вспоминала Диэниса, порывалась вернуться к дяде, чтобы узнать, нет ли новостей об отце. Рик старался отвлечь её от беспокойных мыслей – она почти не слушала. В суматохе Новой гавани он намекнул, что любит её, и попытался поцеловать. Она отстранилась – он не решился продолжать. Потом они заговорили о Барундии, Рик пересказал, как сражался с Дайрусом, и порадовался, видя, что Илза немного оживилась. Илза спросила, не решится ли Дайрус на новый поход. Рик заверил её, что у него нет шансов на победу. Потом они заговорили о несправедливости короля. Рик смущённо слушал, как Илза обвиняет Маю и королеву в убийстве Тории. Илза считала, что её семья оказалась в опале из-за них. Рик заявил, что Мая не могла кого-то убить, Катрейна – тем более. В итоге Илза разозлилась и убежала, Рик помчался следом. У дома Алекса Илза заметила Теодора и кинулась к нему. Рик, с сожалением проводив их глазами, отправился к принцу.

Рик за последнее время стал главой отряда стражников, охранявших Алекса, отношения между ним и принцем были вполне дружеские. Алекс, в отличие от Криса, не стремился уничтожать недовольных: эктариане искали у него правосудия – он им не отказывал. Алекс не посылал людей громить остатки эктарианских приходов, а защищал их от враждебных нападок. Старался он успокоить и недовольных зарианцев – Рик видел, как тяжело принцу даётся общение с людьми другой веры. Занимался Алекс и делами купцов, мореходов, владельцев мануфактур. Принц умел находить компромиссы – этим он напоминал Ноэля. Рик скучал по отцу: события последнего года заставили его забыть о прежних ссорах. Надо будет по пути в Нортхед заехать в Тенгрот. Рик получил приказ короля: вернуться во дворец. Приказ запоздал, судя по тому, что датирован был месяц назад. Разлив Калсы оказался неприятным сюрпризом для многих в это время года. Первый гонец, как выяснилось, потерял в воде запечатанный печатью короля приказ и вернулся за новым. Доминиарх тоже жаловался, что добираться пришлось чуть ли не вплавь. Рик надеялся, что не сегодня-завтра река вернётся в свои берега, иначе ему самому придётся вспоминать уроки Дима.

Рик сразу понял, что Алекса обеспокоил визит доминиарха. Наверняка Теодор искал помощи принца. Чего именно он хотел? Помириться с королём или выступить против него? Рик знал о последних событиях не очень много – в основном слухи, – но и этого хватало, чтобы бояться за Катрейну и Илзу. Беспокоило Рика и усиление религиозного противостояния. Пока открытых драк было мало, но их число росло даже в Нугарде. Рик отлично помнил, что могут сделать листовки и карикатуры в умелых руках. Ривенхеды, похоже, использовали методы Айвариха в борьбе с ним. Ещё немного, и войну не остановить. Рик никогда особо не интересовался гражданской войной при Райгарде, зато раны, оставленные ею, он постоянно видел на лицах и конечностях Холларда Ривенхеда, Георга Ворнхолма и собственного отца. Та война знати с королём привела к свержению Райгарда, а чем кончится эта? Рик считал, что после неё от Ривенхедов не останется никого. Это казалось несправедливым. Он не раз думал о том, чью сторону он выберет, если до этого дойдёт, и каждый раз упирался в неприятный выбор: измена или бездействие и гибель близких людей. Рик точно знал, что Илза не виновата, но как быть с Теодором? Или Холлардом? Изменники они или жертвы предательства?

Алекс ждал его в кабинете на втором этаже:

– Рик, я еду с тобой в Нортхед! – Алекс собирался сделать это, услышав о смерти Тории, однако известие дошло с опозданием. Потом прибыл доминиарх – Алекс побоялся оставлять его одного среди зарианцев Нугарда.

– Что случилось? Доминиарх что-то сказал?

– Он боится, что отец не в себе.

– То есть как?

– Доминиарх считает, что он неспособен более править, – осторожно сказал Алексарх. Значит, Теодор говорил об измене.

– Почему?

– Из-за Истинной Летописи. Он говорит, что с тех пор, как она появилась во дворце, отец стал слишком жестоким, никого не слушает и… возможно, он сошёл с ума, – последние слова дались Алексарху нелегко.

Рик покачал головой: таких фантазий он не ожидал. Король мог быть жестоким, но на сумасшедшего не походил. И что все бесятся из-за этой Летописи?

– Я должен предупредить отца…

– Об измене Ривенхедов?

– Мне кажется, я обязан. Это мой долг как сына и его подданного. Сначала я хочу выяснить, каковы обвинения против Холларда, Катрейны и остальных. Надеюсь, всё ещё можно уладить, иначе доминиарх договорится с Барундией.

– Ваше Высочество, этого нельзя допустить.

– Нужно ехать. Завтра же. Как считаешь, мы должны арестовать доминиарха? – едва слышно спросил Алекс.

Рик удивился вопросу: он и подумать не мог, что такая мысль посетит голову принца. Поэтому он и принц, подумал Рик, что думает о государстве, а не о красивой девушке, которая останется одна. Рик заколебался. По сути Алекс прав – нельзя отпускать врага короля, – но что тогда будет с Илзой? Рик был рад, что решение принимает не он.

– Если прикажете, я его арестую, – Рик заставил себя это сказать и молился, чтобы Алекс отверг предложение.

– Пожалуй, не стоит, – Алекс покачал головой. – Не хочу увеличивать число жертв.

Рик вздохнул с облегчением. Радость почему-то была с примесью горечи, как в тот день, когда от него ушёл Дайрус.

***

Новости о смерти Тории Иглсуд и судьбе многих Ривенхедов дошли в Тенгрот с опозданием, как обычно. На этот раз их принесли не заезжие музыканты, бродяги, купцы или охотники, а солдаты короля вместе с указом об аресте Ноэля Сиверса. Пока Афасий строил из себя идиота, рассказывая им, что господин уехал по каким-то ему неведомым делам и вернётся неизвестно когда, Рада разыскала Ноэля на берегу Арнагского озера. Ноэль не сразу поверил, но он слишком хорошо знал своих слуг, чтобы колебаться, и немедленно уехал из Тенгрота. Он не взял ни денег, ни вещей, зато куда ехать решил сразу: к Рику в Нугард. Если опасность грозит ему, то и сыну достанется. Нужно убедить Рика бежать в Барундию. Маэрина наверняка их примет. К сожалению, далеко он не убежал: разлившаяся Калса отрезала единственный прямой путь в Нугард. Хуже всего, что он потерял лошадь. Ноэль застрял в Соуборте, переполненном слухами, страхами и подозрениями. Продукты и любые средства для переправы стоили баснословно дорого, вода покрывала улицы, город заполонили путники и контрабандисты. Будь у Ноэля обе ноги здоровые, он бы постарался выбраться пешком, а так пришлось торчать в Соуборте в ожидании спада воды. Там его и разыскали пятеро королевских стражников месяц спустя после смерти Тории и теперь везли в Нортхед как завзятого преступника. Хорошо хоть не связали – куда хромой денется?

За те дни, что отряд преодолевал сто пятьдесят миль, разделявших Нортхед и Соуборт, Ноэль пытался узнать у них, что происходит в столице, чем вызван его арест. Вместо ответа получил по зубам и теперь старался не раскрывать рта, размышляя, связано ли решение Айвариха с происхождением Рика или дело в другом. Ноэль уже наслушался ужасов о судьбе Фабиана Ривенхеда, Ульрика Холмкреста; о Катрейне стражники говорили так, словно она виновата во всём. Ноэль боялся того, что её ждёт, но хуже будет, если такую же судьбу разделит Рик. Постепенно он всё же вытянул кое-что из спутников. Помимо знакомых имён всплыло имя Маи Бадл.

Слухи о девушке ходили жуткие: измена, убийство, связь с Дайрусом. Ноэль не верил, что она убила Торию. Он считал Самайю самой необычной из всех знакомых женщин, её последнюю он заподозрил бы в злодеяниях. Даже жизнь при дворе не испортила её настолько, чтобы разучиться чувствовать боль других. Самайя заботилась о Рике, о Дайрусе, о Катрейне – Ноэль это знал твёрдо, – но убить ради них не могла. Хуже всего, что дело не в ней. Её обвинили, чтобы добраться до королевы и её родных.

Золотые ворота пропустили их беспрепятственно. Командир отряда по имени Ларри поприветствовал стражников в воротах и довольно ухмыльнулся Ноэлю.

– Ну вот, сбуду тебя с рук и пойду развлекаться, – он мотнул головой налево, туда, где находились кварталы, заполненные борделями, харчевнями, постоялыми дворами и игорными домами. Среди кривых улочек, зажатых между Разъезжей и Придворной улицами, находилось знакомое Ноэлю заведение, где он писал письмо Рику. Сейчас они как раз ступили на Придворную улицу, получившую своё название не потому, что она от Золотых ворот вела прямо ко дворцу, а потому что на ней стояли дома самых дорогих шлюх, чьими услугами пользовался королевский двор. Шлюхи попроще и подешевле селились ближе к Разъезжей и Бронзовым воротам.

Придворная была одной из самых коротких улиц Нортхеда. Ноэль с ужасом считал минуты, оставшиеся до встречи с… с кем? Айварихом? Или сразу палачом? Он стиснул зубы. Пальцы, державшие поводья, мелко дрожали.

Ларри то и дело поглаживал густые усы и подрезанную снизу вьющуюся бородку, кидая похотливые взгляды на окна, откуда высовывались смазливые девицы.

– Эй, красавчик, вижу, ты издали прибыл! Не откажи даме в просьбе, посети её гостеприимный дом! – позвала одна, высунувшись из высокого окна и соблазнительно оттягивая вниз шёлковую сорочку. Обнажившаяся грудь заставила сглотнуть не только Ларри. Солдаты открыто пялились на неё и скалили зубы. Ларри застыл на лошади, вытянув длинную шею.

– Погоди полчаса, приду при параде! – прокричал он.

– Через полчаса я другого найду, – рассмеялась дама. – Предложение действует только сейчас. Или заходи, или уходи. Сегодня я угощаю щедро и бесплатно.

– Что значит бесплатно?

– А вот то и значит, что платишь не ты. Мой клиент хочет посмотреть, как здоровый мужик вроде тебя… ну, скажем, покажет, на что он способен. Ты мне приглянулся, но коли тебе некогда… – Она подтянула сорочку к горлу и широко улыбнулась. Её зубы сверкнули, оттеняя ярко накрашенные губы и острый, слегка высунутый язычок. Ларри спрыгнул с лошади.

– Нет уж, я такой шанс не упущу, – пробурчал он, поправив широченный берет с разрезами по краям, подкрутив усы и пригладив курчавую бороду.