Лемуры

– А они не кусаются? – спросила Саша.

– Нет, пуговка! Этим лемуры не похожи на обезьян, которые коварные и могут сильно укусить исподтишка. Часто обезьяны стаями нападают на людей. Особенно злые мартышки. Вот, смотри, у меня на локте остались следы укуса одной из них, – Ханк закатал рукав рубахи и показал большой рубец. – Обезьяны – хитрющие и плохие, а лемуры добрые. Маленькие лемурчики – как настоящие котятки.

Свирепое лицо старого моряка испарилось, в глазах заиграли искры – ну точно как у ребёнка! Клеменс и Саша переглянулись.

– Вот и этот лемурчик, что жил у меня, брал еду из рук и давал себя гладить. Мне он очень нравился, ласковый и симпатичный котёнок. Только что не мяукал, а жалобно «пел», словно жаловался на что-то. Даже не то чтобы жаловался, а скорее капризничал. Или что-то выпрашивал. Даже не знаю, как это объяснить. В комнате у меня стояло плетёное кресло-качалка. Так вот он приноровился спать на нём. Днём лемурчик лазил по окрестным деревьям, а ночью приходил ко мне домой. Я утром просыпаюсь, а лемурчик спит на своём месте в качалке. Иногда случалось, заберётся мне на спину или спокойно сидит на плече… Я даже хотел поводок сделать для него… Только животных нехорошо держать на цепи, точно заключённых. Они рождены свободными. Когда уезжал из Либерталии, хотел забрать лемурчика с собой. Так привязался к нему.

– И почему, дедушка, ты его не взял? – в голосе девочки слышался укор.

– Дело в том, что я был вынужден спешно покинуть Либерталию. Сидел на месте и ни о чём не помышлял, а тут вот выдалась такая оказия… Попутный ветер погнал дальше. Тогда собрался за полдня и ушёл в море на проходящей шхуне. Мне и вещи-то свои забрать не удалось. Всё пришлось бросить. А всё потому, что шхуна торопилась на черепаший промысел на Альдабру. Это такой коралловый атолл недалеко от Мадагаскара. Туда всего дня два ходу при хорошем попутном ветре. Люди на Альдабре не живут, а черепах множество. Там, на белоснежных пляжах, они собираются со всего Индийского океана откладывать яйца. Черепахи – это лучшая еда для моряка; мясо у них нежное. У нас их называли живыми консервами. Черепахи на кораблях могут долгое время обходиться без еды и воды. Ими набивали трюмы и питались по мере необходимости. А на рынке – в Адене или Бомбее – ценились черепашьи панцири. Из них делали разные ювелирные и прочие штучки для женщин: гребешки, браслеты. Каюсь, на деньги соблазнился. Мне тогда большие деньги пообещали. На Альдабре черепах сотни тысяч. На промысел собирались десятки судов со всей Восточной Африки. Ради промысла войны прекращали. Добычи хватало всем.

Когда отправились на Альдабру, думал, что наберём черепах и быстро вернёмся, а получилось совсем иначе. Почти сразу наткнулись на пиратов. Этим черепахи не нужны, они на корабль наш позарились. Может, выкуп хотели получить. Ночью тихо подплыли и закинули абордажную кошку, якорь такой. Хорошо, вахтенный не спал, быстро нас поднял. В общем, едва отбились. Пиратам обидно стало, что их атака сорвалась, вот и погнали нас в сторону Занзибара. Дальше уже без денег возвращаться не хотелось, и мы с грузом пряностей отправились в Аден. Ну и – пошло-поехало. В конце концов застряли на Сокотре. Это жуть какое жаркое и совершенно безлюдное место. Думали заработать и насладиться черепашьим мясом, а пришлось сушить вёсла и жевать корицу. Вот так! Как говорится: в море дорог много, и никогда не угадаешь, в какую сторону тебя позовёт попутный ветер. Так я на Мадагаскар уже и не вернулся. Я сам об этом жалею.

– А как ты звал лемурчика? – поинтересовалась Саша.

– Я ему дал имя – Ослик.

– Разве лемуры похожи на осликов? – вмешался Клеменс.

– Совсем не похожи. Только «Ослик» на морском языке означает старший матрос. Лемурчик был при мне как морской товарищ. И хвост у него самый настоящий матросский – полосатый, словно тельняшка. Вот поэтому так и звал. Настоящий корабельный «ослик».

– Жалко, что ты его не привёз. Лемурчик жил бы сейчас с нами, – Саша посмотрела на моряка грустными глазами. – Я бы за ним ухаживала. Ему было бы хорошо.

– Не думаю. Лемуры любят тепло и южные фрукты. Им подавай манго и бананы. И вообще с тех пор прошло много лет. Я после ещё много стран объездил. Останавливался в Персии, на Яве и Тиморе. Тонул несколько раз. Даже как-то в Австралию занесло. Вот уж где натерпелся страхов, так это там – в Порт-Эссингтоне. На землю ногу не поставишь, чтобы не наступил на крокодила или змею. Их там великое множество.

– Как черепах на Альдабре? – испугалась Саша.

– Даже больше! К тому же в это время там свирепствовали эпидемии. Почти все жители городка поумирали на моих глазах. Я едва ли не единственный, кто, оказавшись в Эссингтоне, вырвался из этого ада. Таков рок моряка. Ах да, ты спросила про лемурчика. В здешних местах он бы замёрз. Солнышко любит. А потом посмотри на себя: ты сама как настоящий лемурчик! – засмеялся старый моряк.

– Это точно! – подтвердил Клеменс. – Лемурчик, лемурчик!

– Ты дразнишься?

– Что ты! – возразил мальчишка.

– Не обижайся на него. Он же по-доброму! – заступился за Клеменса старина Ханк.

– А я и не думала обижаться. Я знаю, что Клеменс хороший. Он мой лучший друг.

– И ты мой лучший друг!

– Да оба вы – лемуры! – засмеялся старый контрабандист Ханк.

– А что?! – Клеменс подмигнул Саше.

– Мы – лемуры, мы – лемуры! – стали распевать дети.

За их спинами стояла довольная Хельга. Она смотрела на веселящихся детей и улыбалась. И тут на минуточку ей привиделось, что это не Ханк с детьми сидит на скамье, а три странных зверька с длинными полосатыми хвостами…

5.

Господин Георг за письменным столом разбирал деловые бумаги. Всё сегодняшнее утро что-то мешало его работе, не давало сосредоточиться. Вот и сейчас он нечаянно испачкал пальцы чёрной калькой, достал чистую салфетку и стал аккуратно вытирать краску. Работа адвоката не допускала неряшливости. В это время со спины к нему подошёл младший сын. Скрипнула половица, и господин Георг вздрогнул.

– Да, да… это ты, – произнёс он как-то неопределённо, обернувшись.

– Отец, мне нужна твоя помощь, – мальчишка выглядел так, словно что-то случилось серьёзное.

Господину Георгу это показалось странным. Поэтому он отложил бумаги в сторону и приготовился слушать. Адвокат не помнил, когда младший сын о чём-то просил.

– Что ты знаешь о лемурах? – неожиданно спросил Клеменс.

– О чём, о чём? – удивился отец. Он чуть не поперхнулся и вопросительно посмотрел на сына, ожидая продолжения. Только Клеменс молчал.

– Что это такое – лемуры? Это что, векселя или платежи такие? Нет, камни? – попробовал уточнить господин Георг.

– Всё понятно… Значит, ничего не знаешь.

– Что за глупости ты говоришь? Чем забита твоя голова? – отец отложил бумаги и строго посмотрел на Клеменса. – И что может быть такое, о чём я не могу знать?

– Я просто спросил. Мне интересно.

– А мне вот что интересно: тебе четырнадцать лет, скоро исполнится пятнадцать. Пора пристраиваться к делу. Но тебе даже самую простую работу нельзя поручить! В гимназии на тебя жалуются учителя. Тебя и в этом году не переведут в следующий класс, а ты думаешь о каких-то камнях или какой-то другой ерунде.

– Это совсем не камни. Боюсь, папа, что ты не поймёшь.

Подошла Ханна. Женщина услышала громкий разговор между отцом и сыном и была сильно удручена. Вероятно, она хотела поддержать мужа, но тот распалился настолько, что не дал жене и рта открыть.

– А я хочу, чтобы ты кое-что понял! Ты почти не бываешь дома, – голос адвоката становился угрожающим, – ничем полезным не хочешь заниматься. Вот и вчера весь день пропадал неизвестно где. Ты опять ходил к этим бродягам?

– Я не понимаю, о ком ты говоришь?

– Всё ты прекрасно понимаешь! Этим своим знакомством ты позоришь семью. Я – уважаемый человек в городе. Адвокат должен обладать безупречной репутацией. Мне доверяют свои дела влиятельные люди. И твой старший брат тоже думает о репутации.

– Раз так, то понятно…

– Ты брось это! Не сметь! – почти взревел Георг. – Я не позволю говорить со мной в подобном тоне!

– Вообще-то я просто хотел узнать. В моём вопросе не было ничего обидного. Неужели я не могу спросить тебя о том, что мне интересно? А с кем мне дружить, это как-нибудь я сам решу.

Георг кипел от ярости, хотя подобного проявления чувств он никогда себе не позволял. Обычно он подавал пример сдержанности, и, казалось, ничто не может вывести его из равновесия.

– Сколько ещё можно терпеть такое поведение? – рассуждал адвокат о поступках младшего сына. Он повернулся к жене и продолжил: – Клеменсу пора пристраиваться к ремеслу, добытому великими трудами. К ремеслу почётному и важному, что кормит всю нашу семью. Но твой сын, как нарочно, демонстрирует полное презрение к делу, которым занимаются отец и старший брат. Да ещё этот морской бродяга Ханк со своим непутёвым семейством!

Ханна покачала головой:

– Георг! Ты только не нервничай!

– Как не нервничать?! – ещё больше распалялся отец. – Ему надо, надо… Что вместо этого он делает? Вчера я принимал дома владельца торгового дома господина Шульца, а мой младший сын пришёл домой грязный и оборванный.