Лемуры

– Понравилось? – поинтересовался он.

– Да… Клеменси, а ты действительно веришь, что дедушка вернется?

Мальчишка пожал плечами.

– Слушай, а как ты назвала котёнка – лемурчика?

– Пока не успела придумать.

– Тогда назови его Ханки, как дедушку. Пусть лемурчик носит имя хорошего человека – моряка. Он такой же полосатый.

– Хорошо, – согласилась Саша. – Я буду его звать Ханки.

– Ты знаешь, Саша, а учитель мне сказал, что нет такой страны Либерталии и никогда не было.

– Ты думаешь, дедушка всё придумал?

– Нет, конечно. В том смысле, что ничего он не придумал. Учитель может всего не знать. Есть Либерталия и лемуры. Я в этом уверен.

– Ты говоришь правду?

– А разве ты не веришь мне?

– Верю.

Клеменс нежно притянул Сашу поближе к себе и неожиданно поцеловал. Она зажглась краской и убежала домой…

10.

И снова господин Георг загрузил работой своего младшего сына. Только Клеменс рвался на волю, а отец злился на него за непослушание и невнимательность в работе. Каждый вечер дом превращался в ареопаг, в котором происходила словесная буря, словно на холме Ареса Эринии под масками родителей и старшего брата метали в Клеменса стрелы своего негодования. Любознательный мальчишка-лемуролюб отбивался от старших как мог.

Адвокат настолько упорствовал в своём маниакальном желании приобщить Клеменса к семейному делу, что на несколько дней увёз его в Кёнигсберг. Ради этого даже договорился с господином Германом, чтобы сына временно освободили от занятий в гимназии. Клеменс был совершенно не нужен отцу в Кёнигсберге. Адвокат ходил по разным адресам, решал какие-то дела, а унылый Клеменс его сопровождал, попутно выполняя самые ничтожные поручения. Отец думал, что в этой поездке сможет привязать к себе сына, сделать его ближе. Надеялся, что это позволит им понять друг друга. Поэтому не торопился назад в Фишхаузен, благо там со всеми делами хорошо справлялся старший сын. К тому же господин Георг подумывал о расширении своего дела, и связи в столице ему могли пригодиться.

Прожили они в Кёнигсберге больше двух недель. Обедали в лучших ресторанах, посещали дорогие магазины и салоны. Господин Георг приодел сына в добротное платье, чтобы тот выглядел под стать приличной публике. Теперь Клеменс стал ходить в костюме и при галстуке. Даже надевал настоящий модный цилиндр. Прежде непоседливый мальчишка стал выглядеть серьёзней, и отцу казалось, что задуманное приносит плоды. По вечерам в гостинице они долго говорили о жизни, об истории семьи, планах, играли в шахматы. Действительно, Клеменс из уважения к отцу проявлял видимый интерес к адвокатским делам, надеясь, что после этого они скорее вернутся домой. Поверивший в успех своего предприятия, в один из дней господин Георг повёл своего сына в коммерческий клуб для знакомства с важными деловыми людьми. Публика обратила внимание на Клеменса, и он получил хорошие отзывы от друзей отца. Только все хлопоты отца всё равно оказались бесполезными.

Как только представилась возможность, Клеменс сорвался и убежал. Оказывается, во время прогулок с отцом мальчишка успел присмотреть в Кёнигсберге книжные лавки и вернулся в гостиницу довольный и с увесистой пачкой литературы.

– Что это? – нахмурив брови, поинтересовался отец.

– Понимаешь, папа, здесь, в Кёнигсберге, много хорошей литературы, не то что в Фишхаузене. Тут даже есть про Уильяма Кидда и Морица Бенёвского!

– О чём эти книги?

– Только обещай, что не будешь сердиться. Вот это, – Клеменс показал на потрёпанный томик в кожаном переплете, – редчайшее издание – перевод с французского Франсуа Коша, участника знаменитой экспедиции Алонсо Губера. Кош исследовал животный мир острова Мадагаскар. Одним из первых обнаружил лемуров. Здесь имеются цветные иллюстрации. Вот смотри, что он обнаружил:

«Семейство лемурообразных невероятно разнообразно: существуют крохотные виды, весом не более 30 г, и крупные – до 10 кг, одни из них ведут исключительно ночной образ жизни, другие – дневной, среди них есть и абсолютные вегетарианцы, и приверженцы смешанной диеты, также разнообразна и их окраска, длина меха, форма головы и пр.».

Остановить Клеменса не представлялось возможным, и по мере того как он взахлёб рассказывал о книгах, отец на глазах становился темнее тучи. Мальчишка рассказывал, не обращая внимания на выражение лица своего родителя, и со стороны производил впечатление абсолютно ненормального.

– Ты издеваешься надо мной? – наконец не выдержал отец. Казалось, он, всегда спокойный и уравновешенный, сейчас взбешённый происходящим, готов был броситься с кулаками на своего непутёвого сына! После этого, несколько остыв, адвокат быстро засобирался, и уже через час они возвращались в Фишхаузен. Свои выводы господин Георг сделал.

По приезде домой Клеменса ждала неприятная новость. Когда мальчишка пришёл проведать Сашу и Хельгу, то увидел их заколоченное жилище. Соседи рассказали, что, пока Клеменс пропадал в Кёнигсберге, Хельга получила подтверждение о том, что баркас Ханка затонул в Балтике и все находившиеся на нём моряки погибли. Спастись не удалось никому. Женщина быстро продала дом и вместе с дочерью уехала к дальним родственникам. Куда – соседи припомнить не смогли. Какое, собственно, им до этого дело? Может, в Тильзит, а может, в Ригу?

– Нет, точно в Ригу. Я ещё подумала, что они будут делать в таком большом городе, – уверила Клеменса соседка его друзей. – Да, вот ещё что: Саша тебе что-то передала.

И она протянула юноше аккуратно сложенную маленькую записку со следующим текстом:

«Клеменси! Мы уезжаем. Как только устроимся на месте, я напишу. Спасибо тебе за нашу дружбу. И за доброту. Лемур Саша».

Миновал месяц. Клеменс каждый день ждал почты, но вестей от Саши не приходило.

Ранним утром в дом господина Георга постучали. Дверь открыл Отто. На пороге стоял почтальон Лукас. В этом визите не было ничего необычного: хозяин дома часто получал письма от клиентов из Пиллау и Кёнигсберга. Почтальон Лукас, несмотря на свой несколько несерьёзный вид – моложавый, но нескладный, а его лицо из-за растопыренных ушей и большой улыбки лучше всего подходило бы клоуну, – имел репутацию человека ответственного. Зная важность дел адвоката, Лукас предпочитал передавать корреспонденцию лично в руки хозяину дома или его старшему сыну. Когда Отто посмотрел на письмо, то удивился: в качестве обратного адреса на нём значилась Рига. Как и положено, письмо указывало адресата: «Фишхаузен, дом адвоката господина Георга. Для Клеменса».

Проводив почтальона, Отто сел за своё рабочее место и вскрыл конверт. Слегка приподняв брови, прочитал коротенькое письмо, написанное аккуратным детским почерком. Больше всего его удивило, каким именем письмо подписано. Ухмыльнувшись, Отто аккуратно вложил листок обратно в конверт, а потом, смяв, бросил в камин.

Приход почтальона не прошёл незамеченным для хозяина дома. Господин Георг, предполагая что-то важное, вышел в гостиную. Он увидел, как старший сын проследовал в рабочий кабинет. Отто никогда не открывал корреспонденцию, если в доме находился его отец. Адвокат увидел, как старший сын прочитал письмо и что за этим последовало.

– Понятно, – сказал про себя господин Георг.

Клеменсу ничего не сказали, и мальчишка оставался в неведении о судьбе своих друзей.

11.

Всё разрешилось довольно быстро. Клеменса снова оставили в гимназии на второй год. В самой дорогой лавке Фишхаузена адвокат купил отличный коньяк и направился в дом директора гимназии. Господин Герман, казалось, ожидал этого визита. Они встречались не в первый раз, и повод был вполне понятным.

Директор усадил гостя в гостиной. Прислуга принесла хорошую закуску. Открыли коньяк.

– Могу только сожалеть, господин Георг, – приступил к делу директор гимназии после нескольких дежурных фраз, – только помочь вашему сыну не в моих силах. Он демонстративно игнорирует установленные в казённом учреждении правила, не подчиняется и не выполняет обязательные приказы. Можно только удивляться, как в вашей достойной семье… столь… и вот этот юноша. Полагаю, вы меня прекрасно понимаете.

– Я знаю, господин Герман. И у меня нет ни малейших… поводов в чём-либо… быть недовольным со стороны вас или гимназии. Догадываюсь, что вы предпринимали всё возможное, и пришёл не за этим.

– Вот как? Я думал, речь пойдёт о вашем младшем сынке.

– Это так. Но что мне делать дальше? Я пришёл лишь за советом, поскольку высочайше ценю ваше компетентное мнение.

– Тогда понятно… Если юноша не желает учиться, соблюдать дисциплину в отношении принятых в гимназии правил, не повинуется… он должен работать. Только тяжёлый изнурительный труд сможет его образумить и вернуть назад в общество. Только изнурительный труд!

– Позвольте, господин Герман…

– Да, вот именно… Я понимаю. В этом и проблема. К тому же у вас такая репутация… Есть старший сын… Но вот младший, предполагаю, и в церковь не ходит, – директор гимназии приподнял массивный подбородок и несколько раз покачал головой, что говорило о его задумчивости. – Совершенно презирает все правила.

– Дальше так продолжаться не может, – подтвердил адвокат. – Что-то надо предпринять. Понимаете, он много читает… О животных. Не знаю, слышали ли вы о таких… Лемурах.

– Лемурах? – удивился господин Герман. – Нет, не знаю. У нас такие не водятся. Полагаю, это фантазии. Думаю, что порядочному человеку с вашей репутацией этого знать и не нужно. Вот что я скажу: это очень похоже на вольнодумство. Что это за животные такие – лемуры? Лучше бы ваш младший сынок изучал обязательные правила поведения гимназистов.

– Конечно, но, может, у него склонность к науке? Как это называется – естествознание? Господин Майер…

– Дорогой господин Георг! Учитель Майер ничего не понимает в школьных порядках. У него в классе ужасная дисциплина. Ученики стоят на головах, а ваш сын – один из самых буйных.