Будни серого костюма

Чтобы не получилось ситуация, схожая с обломом по серебряной медали, Юра, сцепив зубы, пообещал себе добиться этой вожделенной награды. Из совсем неглупой ихней группы, только двое претендовали на красный диплом официально, со всего курса – пятеро. Соответственно, начать следовало с устранения преграды, в виде тройки за старую курсовую. Тот предмет вёл строгий и принципиальный доцент Осадчий, и он, к счастью, всё ещё преподавал в институте, все работы у него ранились в архиве в полном порядке. Переговорив с ним, объяснив мотивы исправления, парень поймал уважительный взгляд преподавателя.

Доцент молча пододвинул бумагу для заявления о пересдаче, надиктовал сухой текст, завизировал. Ушёл в подсобку своей кафедры, и долго там шуршал бумагами и стучал папками. Вынес торжественно его сшитую работу, слегка покрытую пылью времён, раскрыл перед собой.

– Да, работа до «хорошо» явно недотягивала… Вот смотрите – здесь у вас не раскрыта тема, здесь – грубая ошибка, а вот тут со знаками препинания намудрили, лишние запятые и недостающие тире, юноша… Так что переделывайте, старайтесь, и если я это увижу – обещаю исправить на «отлично» и лично переправить в экзаменационных ведомостях. Сроку вам – три дня, успеете?

Юра только кивнул, забирая свою работу в пакет ко всем учебникам. С небрежностью работы он был согласен, навскидку даже увидев свои тогдашние ошибки. Он даже помнил причину – дело было на первой сессии, с большим количеством зачётов, которые проводили в последнюю предновогоднюю неделю. Запарка тогда была жуткая, всё наложилось друг на друга, и эту курсовую он дописывал глубокой ночью перед семинаром, закончив в 2 часа ночи, а в 8.30 уже надо было работу сдавать. По этой же причине он тогда махнул рукой на свою оценку и не пошёл пересдавать, стипендии государственной не лишают – ну и ладно! Но сейчас, ощущая проснувшиеся амбиции «краснодипломника», он твёрдо себе пообещал запомнить этот жизненный урок и сделать выводы. Если сразу не обратить внимания на промашку, и не устранить её сразу – она всплывёт потом сама, как правило – в самое неудобное и напряжённое время, всё равно заставит себя решать.

Той же ночью в общаге, он углубился в чтение своего старого труда. Их разделяла пропасть – почти пять лет интенсивного обучения, и сейчас он смотрел на «курсовик» совсем другими глазами, более придирчиво. Ошибки бросались в глаза, но он заставил себя дочитать 15 куцых страниц до конца. Прочитав, задумался – работа была, в принципе, неплохой, достаточно глубокой и стройной. Исправления преподавателя при этом касались только 2-го, главного листа, где была указана структура изложения. Остальной текст не был замаран красной ручкой, и это был плюс для исправления – она была сшитой в клеёнчатую папку со скоросшивателем.

Решительно вынув лист №2, положил перед собой чистый, и начал править структуру, пытаясь угадать направление развития мысли, которые хотел бы видеть преподаватель, так сказать – заказчик работы. Работа спорилась, он с уже обретённым опытом написания многочисленных письменных работ легко понимал необходимое движение мысли. Структура на глазах преображалась и приукрашивалась, подавая содержание в выгодном свете, делая его более внушительным визуально..

Один единственный лист из 15 был вынут – на нём стояло красное исправление, переписал его ручкой, максимально похожей по цвету на оригинал, не забыв исправить замечание. За 40 минут работы, курсовая значительно улучшилась, сменив всего 2 листа из 15. Подумав про себя, он счёл улучшения законченными – вряд ли уважаемый доцент будет углубляться дальше структуры, да и вряд ли что помнит по содержанию самого текста – только проверит отсутствие исправлений – вдруг студент крайне ленив? – и прочитает самое важное – структуру. Если она его порадует – дело будет в шляпе, а получившаяся работа внушала такие надежды. Завтра он, работу, разумеется, не понесёт, рано слишком для вдумчивого исправления, доцент насторожится. Послезавтра утречком он отдаст работу, это будет как раз нормально, а работа выглядит сейчас вполне достойно. Улыбнувшись, Юра закрыл работу, мысленно чокнувшись с собой в уме хрустальной стопкой коньяку за удачу.

Так оно и вышло на поверку – Осадчий был очень доволен, исправляя ему оценку, и не скупился на похвалы работе. Ему очень понравилась даже не столько работа, сколько скорость, качество и глубина исправлений, то усердие, которое юноша проявил. Отлично было в кармане, она попала во все официальные ведомости, и открыло ему дальнейшие по добыче красного диплома – он проверил эту информацию в деканате. А следующим шагом были коварные ГОСы, и они уже были «на носу».

А с ними вышла какая-то ерунда… Юре преподаватели, не сговариваясь, лепили «четвёрки», как он ни старался… Да и он этой весной был немного не в форме – у него случилась очередная влюблённость, отвлекавшая его внимание, да и интенсивность учёбы его сильно утомила, на экзаменах болела голова, мысли разбегались, накатывали по очереди то грусть, то равнодушие, что то похожее на синдром хронической усталости. Однако, получив четвёрок, и осознав ситуацию, что красная книжка опять пытается ускользнуть, всё странное оцепенение слетела, как пыль. Парень с недоверием переосмыслил ситуацию с учёбой, как будто это было не с ним, обомлел от понимания, и рванул исправлять. На него в деканате посмотрели как на больного, переспросив – чего-чего он хочет сделать?! ГОСы пересдать?! Ну это… пишите пока заявление, юноша…

Ситуация решалась лично новым, недавно назначенным деканом Ефремовым. Назначение было связано со скандалом, и массовыми протестами студенческого сообщества. Предыдущий декан по возрасту уже не проходил, и после нескольких его последних промашек, вызывавших недовольство руководства ВУЗа, был тихонько смещён и отправлен в отставку. Студенты хотели видеть на этой должности заместителя декана по учебной работе, умницу и красавицу Элану Владимировну, молодую женщину, энергичную и грамотную, знакомую с первых дней учёбы всем курсам. Однако сообщество престарелых учёных предпочли видеть на этом месте такого же немолодого администратора от науки, и назначил деканом одного из Завкафедры «Финансы и кредит», введённого туда пару месяцев назад. Его кандидатура вызвало столько пересудов и волнений – он не был знаком ребятам вообще как преподаватель, и ходили упорные слухи о его мощном «блате» – что было назначено общее собрание всего факультета, где новый назначенец, при молчаливой поддержке ректора и его замов, заявил студентам, что должность эта – не выборная, а административная, и решение принято в Министерстве образования, утверждено и согласовано. Там же он заявил о смене курса развития вверенного ему Факультета, и скорых изменениях в учебном процессе, призванных улучшить качество обучения. Ректор молча одобрительно кивал, что придавало всей процедуре какую-то безысходную легитимность.

Изменения не заставили себя ждать – очень скоро заговорили о жёстких тарифов для нерадивых студентов, проваливших экзамен или зачёт. Те были поставлены перед выбором – отчисление или добровольная помощь ВУЗу, в виде натуральных подарков. Особенно полюбились бумаги для факса и принтеров, для самых запущенных случаев практиковались откупы компьютером в сборе. Такую альтернативу, например, поставили Ромке Бородулину со смежной специальности, чудесного милого парня, души компании, жившего с Юрой в общежитии на одном этаже, большого любителя пива и мастера играть рок на обычной гитаре, наизусть знающего всю «Металицу», как он сам, смеясь, называл любимую и культовую тогда группу «Metallica».

Ошарашенный этой новостью на 4м курсе, Рома бегал как ошпаренный, пытаясь пересдать сессию, но преподаватели уклонялись под всеми предлогами от этой возможности. Созданная, невыносимая для Ромы ситуация, быстро разрешилась, как только он выпросил денег у родителей под угрозой скорого отчисления. Всё это Рома рассказывал вечером ребятам, натянуто улыбаясь, и показывал разбитую вдрызг гитару, над которой поработал его отец, внезапно нагрянувший в общежитии утром пару дней назад. В подробности Рома не вдавался, но сидел с трудом и морщился при этом – у отца были армейский ремень с бляхой, и тяжёлая рука. Весь следующий год посиделки у Ромы были почти забыты, он учился самоотверженно и упорно, родители часто приезжали его проверять.

Юру это не коснулось, он и так неплохо старался и был одним из самых успевающих на курсе, но сигналы о методах нового руководства доходили со всех сторон. Так или иначе, меры давали свои ощутимые плоды – на втором этаже в средней аудитории очень быстро, за два сессионных месяца, образовался полноценный компьютерный класс из 30 средних «Пентиумов», с установленными на них Windows’95. Класс был защищён решетками и стальной дверью, было видно что руководство его выделяет – было немедленна организована ставка преподавателя, экстренно сформирован курс практических занятий и вставлен в существующий учебный план – невероятная вещь, посреди учебного года, подвинув часы других, давно утверждённых дисциплин! Юра же только плечами пожимал, ходя на эти занятия только из чувства долга – компьютерные знания он получил уже у дяди, при помощи его неплохих компьютеров и понятного пересказа и показа работы Word-a и Excel-я, программ, в принципе простых, и понятных пользователю. Но, видимо, новому руководству крайне нужна была весомая галочка перед продвинувшими его покровителями – например в графе «Оборудование и запуск современного компьютерного класса: исполнено», и если так – он мог собою гордиться. Только вышеупомянутые методы, выжимающие последние средства из родителей небогатых студентов бюджетного отделения, не оправдывали «псевдовеликой» цели, работать за этими машинами было даже жутковато – так и виделись слёзы и страдания людей, совсем недавно стоявшими за кусками светлого пластика и мерцающих экранов.

Так вот в этом году, декан правил уже не столь безжалостной рукой, и вопрос о пересдаче ГОСов его внезапно заинтересовал. Он вызвал своего 5курсника на аудиенцию, и зад л вопрос:

– Скажите, юноша, а по какой причине вы хотите пересдать такую вещь, как ГОСУДАРСТВЕННЫЕ экзамены? Вы считаете, что с вашей персоной обошлись необъективно, или вас, может, нарочно зарубили на экзаменах? Или с кем то из преподавателей у вас личный конфликт? Поясните.

– Алексей Владимирович, дело не в этом. А в том, что я сдавал их, будучи болен, на ногах переносил простуду, вот и был не на 100 % готов. Плохо себя чувствовал… Так-то я способен на большее, считаю себя достойным красного диплома, и готов это подтвердить усердной работой. Взгляните на мои предыдущие оценки…

– Уже взглянул – строго глянул декан на соискателя – и был приятно удивлён. Кроме того, устные оценки знающих вас давно преподавателей, дают мне пищу для раздумий, все они вас отмечают как яркого, сообразительного студента. Так что я даю Вам шанс – произнёс он внезапно, накладывая положительную резолюцию на заявление, с одним условием.

– Пересдача будет производиться вами лично замдекану Элане Викторовне, я её предупрежу. Иметь справочные пособия, подсказки и шпаргалки запрещено. Сидеть вы будете посреди кафедры, один, за голым столом, времени будет как на ГОСах, ровно полтора часа. Тянуть нельзя, через три дня ведомости будем отправлять в Министерство, так что ждём вас на моей кафедре послезавтра в 10.00. На пары завтра можете не ходить, идите, готовьтесь, и не разочаруйте меня.

Столь суровые условия только раззадорили юношу, и он благодарно кивнул, и покинул кабинет жёсткого, но весьма справедливого руководителя. Условия им поставлены заранее, экзамены должны показать все его знания и умение укладываться в назначенные сроки, так что всё по-честному, сам просил о втором шансе!

К его удивлению, пересдача прошла как-то очень гладко, «согласно намеченного курса». Он действительно был качественно подготовлен, и, как ни старалась добрая Элана его засыпать на дополнительных вопросах, Юра легко и не задумываясь, давал вполне полные и грамотные ответы. Та только диву давалась, задавая дополнительный вопрос, и получая неизменно правильный ответ. Помучав его так с полчаса, она с чистым сердцем поставила ему «отлично», похвалив высочайшими эпитетами. Лично сходила к декану подписать лист переэкзаменовки и изменить зачётную ведомость, проявив высокую степень уважения к смелому студенту. Закончив все формальности, от души его поздравила и похвалила, чувствовалась гордость за своего воспитанника – и это было сущей правдой, именно её увлекательные лекции, с самого первого дня, дали парню очень много экономических знаний.

Выходил он с кафедры полный заслуженной гордости – он сумел победить и в этой схватке, по праву доказав свои знания и умения! Даже Ефремов, встретив его позже в коридоре, коротким кивком поздравил его, бросив скупое «Молодец!». Он искренне улыбнулся – теперь у него было преград на пути к диплому, оставалась только написать и защитить сам диплом. Тогда это дело казалось не особо трудным…

– Скоро граница, приготовить паспорта! Граждане пассажиры, приготовьте паспорта и вещи к осмотру, 10 минут до остановки! – вывел его из раздумий гулкий тенор проводника, разорвавший уютное храпение плацкартного вагона. Юра хлопнул себя по боковому карману курточки – всё нормально, паспортина на месте. Документ его вынудили получить уже украинский нового образца на последнем, выпускном курсе – просто поставили перед фактом, что не сумеют ему иначе выдать диплом – мол, им нужно официальное написание ФИО на украинском языке. Она ведь будет фигурировать в дипломе, так что дуйте в райотдел милиции, и получайте, гражданин. А что делать, вздохнув, отправился на Куйбышатник – район, прилегающий к знаменитому совхозному рынку имени знатного революционера, Валериана Куйбышева, деловой центр города. Тут находился паспортный стол милиции, куда он, на свою беду и подал документы. В ответ он через две недели получил свой документ, в тёмно-синей обложке с ненавистной «вилкой» – трезубцем. Расписавшись в паспорте – тушь при этом на первой странице немедленно смазалась и впиталась кляксой – под рассеянным взглядом девушки-паспортистки, которой было, кажется не очень хорошо после вчерашнего, Юра вышел из здания и развернул его. Хорошо, что он не отошёл далеко! Изучая страничку с личными данными на украинском языке, которые звучали довольно смешно, ломано и совсем неофициально, он остановился как вкопанный.

Девушки из этого заведения, похоже, хотели его разыграть, или правда, перебрали вчера с ароматным коньячком. В поле паспорта «Пол» каллиграфическим женским почерком было вписано «Жiночий». Это был реальный смех сквозь слёзы, криво улыбнувшись, он молча протянул его той же девице, выдавшей ему его 5 минут назад. Она хихикнула, извинилась, и попросила подождать. Он думал, что ему перевыдадут документ после такой ошибки, но ничего подобного – через четверть часа ему вынесли тот же паспорт, с аккуратной подтиркой и исправленное на «Чоловiчiй» поле. Подумав, он уже не стал качать права и требовать замены, просто плюнул на власть, как и она на него. Как бы то ни было, паспорт в кармане, поезд движется к столице, нехитрый багаж под полкой – всё идёт отлично! И он опять нырнул в свежие воспоминания выпускного года…

Дипломные страдания.

Дипломную работу он себе выбрал максимально близкую к экономической теме из возможных. Согласовав с дипломным руководителем тему, а именно «Экономика отдела труда и заработной платы на примере ОТиЗ Ялтинского Морского Торгового Порта». Тема позволяла нормально раскрыть потенциал и использовать знания, полученные в институте как следует. Мама же не зря 30 лет проработала в Поликлинике порта ведущим терапевтом, связи у неё были хорошие, и с кадровиками порта договорилась о дипломной стажировке младшего сына довольно легко.

Писать диплом было несложно, он управился за неделю с черновиком, и расслабился с дипломом на время. Вместо этого он с удовольствием помогла девушкам с расчётами авансов и зарплат, вникал в нюансы оплаты больничных и отпусков. Это было интересно, и реально скоро должно было пригодиться, он только тихо удивлялся – почему эти, явно нужные им вещи, не давали им их преподаватели?? И ведь это не какой-то заумный, заточенный на американскую финансовую систему «Экономикс», который от них зачем-то требовали, а приземлённые, простые и необходимые знания, которыми обладал любой квалифицированный экономист ОТиЗа с любого крупного предприятия… Чудеса нелогичности…

Приступив к чистовой части диплома, он сразу испытал неожиданные трудности. Недурно освоенный к этому моменту Word, такой удобный и такой логичный, на предприятии отсутствовал в принципе – ну, разве что, в приёмной директора, может и был. В отделе же стояли машины с Norton Commander, из текстовых редакторов присутствовал только Lexicon. Это чудесная русская разработка была, кажется, придумана садистами, получающим удовольствие от страдания пользователей. Печатать на нём надо было крайне аккуратно и внимательно, исправление любого символа было операцией из шести этапов. Это безумно замедляло работу над чистовиком, но резерв времени ещё был, парень старался уложиться.

Хуже было дело со вторым заданием из диплома – а именно, каждый дипломант обязан был, по мнению руководителей защиты, предоставить три наглядных пособия формата А-0. Кто это придумал, для чего у экономистов решили проверить способности чертёжников – студенты терялись в догадках, руководители защиты только плечами пожимали, ссылаясь на указания Министерства. Подозревали, что это очередное изобретение декана, потому что преподаватели легко и сразу шли на контакт по поводу их платной помощи в подготовке этих пособий. Юра же сразу от этой затеи отказался – он уже в порту познакомился с их штатным чертёжником, человеком с твёрдой рукой и безупречным умением. Тот был готов помочь, но сначала парень попробовал сделать пособия самостоятельно.

Он тихонечко засмеялся, вспомнив своё фиаско с этими ватманами, глядя на покачивающиеся огни перрона, плывшего медленно навстречу покачивающемуся на стыках составу. Дыхнул на стекло, нарисовал на испарине улыбающуюся рожицу. Поезд встал рывком, захлопали где-то двери вагонов, зашаркали проводники. Где-то слышались переклички пограничников с таможенниками, решавшими, кто пойдёт первым обшаривать вагоны. Рожица на стекле постепенно размывалась, подмигивая в полутьме.

Так вот, накупив этих ватманов, линеек и прочего инвентаря, он потратил полдня на высасывание из пальца тем этих самых пособий. Это было непросто, он чертыхался, рвал карандашом бумагу, но пробовал и пробовал наполнить пособия смыслом, периодически вспоминая точное значение поговорки «мартышкин труд». Наконец он справился с этой задачей, прорисовав все три пособия в черновике, пока в малом масштабе.

После этого были тщательно, по размеру, вычерчены и вырезаны прямоугольные блоки – будущее содержание пособия, ватман тщательно обрамлён карандашной линией по выверенным размерам полей, внизу добавлен прямоугольник информации о данной работе с густой сетью ячеек. Каждая линия была нужного, заданного заранее толщины и нажима. Вот только теперь, спустя 4 часа кропотливого труда, заготовка пособия была готова к чистовому оформлению. И именно на этой стадии, когда, казалось, работа практически готова, он их безвозвратно и убил…

Необходимо было надёжно приклеить к ватманам квадратики блок схем с подписанными заранее чертёжным, регламентированным шрифтом, текстом. Посоветовавшись со всеми вокруг – мамой, братом, друзьями – он не услышал ни малейшего рационального совета, кроме как: «А ты пригладь его утюгом! И ляжет красиво, и держаться будет крепко!». Все опрошенные им люди тоже когда-то ведь сдавали диплом, ну или – готовили подобные работы раньше – и дающие совет, вероятно, знают о чём говорят!

Как он себя ругал, что не попробовал на черновике или обрезке старого ватмана, как грустил, глядя на скукоженный кусок некогда прекрасной работы… Советский утюг, наложенный на квадратик с тонким слоем клея ПВА, прижёг его к плотному картону, задрал краешки и склеил их намертво друг другу. Туда же деформировалась и основа, встав кривой змеёй с испорченными, жёлтыми подпалинами на месте касания. То ли совет оказался из разряда «диверсионных», то ли информация – неполной, и надо было слой ткани или хоть марли проложить… Это было уже неважно – напряжение и усталость ослабили его внимание, и катастрофа была перед глазами, что говорится – налицо!… Юра нервно хихикал, глядя на плоды трудов последней неделе – все три пособия догорали оранжевым огоньком в мини-костерке у их ялтинского дома. На Красноармейской, 41, за вычислительным центром, была чудная, уединённая детская площадка, из-за очень крутой лестницы – не особо популярная среди мамаш с детьми. Там всегда было пусто, когда—то, лет в 7, он здесь сделал пробную аккуратную затяжку, тут он сейчас и сжигал остатки «утюговой катастрофы», мысленно перебирая варианты выхода из кризиса – время поджимало очень, максимум три дня оставалось на решение вопроса.

В итоге всё, конечно же, решилось положительно. Идея переделать самому следующим утром сразу оказалась нереальной – во всёх трёх магазинах канцтоваров просто отсутствовал ватман формата А-0. Продавцы сказали, что его раскупили для выпускных экзаменов, и теперь до августа их продаже не будет, запасы пополнят только к первому сентября. Делать было нечего, срочно пришлось искать телефон штатного чертёжники Порта, и к вечеру он с ним уже договаривался по телефону. У того, разумеется, нашлись и ватманы, и все инструменты, и, буквально за полдня, они в четыре руки, на просторном балконе у специалиста дома, изготовили все три пособия в лучшем виде. Складывая их заботливо в найденный у брата старый пластиковый тубус, Юра благодарил мужчину за помощь зелёной двадцатидолларовой бумажкой – финансовая помощь отца из Москвы, отложенная как раз на такой случай.

Диплом тоже уже был написан, напечатан и сохранён на двух трёхдюймовых дискетах – на всякий случай – работу хоть и принимали к защите только в распечатанном в трёх экземплярах виде, но могли понадобиться серьёзные экстренные правки, и лучше было иметь их при себе. Через день, в 20.00 ровно он звонил классному руководителю по межгороду на домашний телефон, чтобы быть в курсе событий – он в институте не был уже месяц, углубившись в свой диплом, а она ежедневно присутствовала на кафедре. Новостей пока особых не было, уже намечена была дата защиты, всё шло своим распорядком. Он был этим весьма горд – события подчинялись его расчёту и плану, и это внушало уверенность в правильном пути.

Ночь перед защитой.

В ночь перед защитой его друзья в Ялте загуляли, вытащив его с собой на дискотеку в ночной Приморский парк. Подумав немного перед выходом, он сообщил маме, что заночует сегодня в общаге, и, мол, поехал на вокзал прямо сейчас, собрал все материалы – работу, пособия, дискеты в маленький потрепанный швейцарский рюкзачок, семь лет назад привезённый мамой из туристической поездки в эту горную страну к своим друзьям – коренной швейцарец Эрнст женился на крымской умнице и красавице Наталье, маминой приятельнице, и увез её туда жить. А через год она позвала туда погостить маму, принимали их щедро и гостеприимно, развлекали и помогали накупить и отправить горы диковинных подарков для родственников. Брату достался плеер Walkman, Юре кроме рюкзака – настоящие джинсы и упаковка жевательной резинки «Turbo», в семье появился видеомагнитофон и десяток кассет к нему – богатство по тем временам!

Рюкзачок он оберегал, как зеницу ока, на дискотеке особенно не выпивал, потягивал пиво по чуть-чуть. Расслабленно смотрел на мелькающие огни светомузыки, выветривая из головы напряжение и стрессы последних дней, ногой затолкнув свою бесценную поклажу под уголок лавки, в VIP-кабинке, которую их компании удалось занять, погуляв стоя полтора часика. Сюда хотя бы официант иногда подходил, менял пепельницы, и поднося свежее пивко. Юра вдруг ощутил ощущение подкатывающей радости, почти счастья – он отчётливо осознал тот факт, что задуманные много лет назад планы без пяти минут успешно реализованы!

Он сумел поступить на государственное, качественное, оплаченное обучение, где ему ещё и платили стипендию, предоставили место для проживания и прописку. Ему удалось проявить себя сильным, знающим студентом, в данный момент заслуженно претендующим на редкость – красный диплом. Удалось не спасовать перед трудностями, успешно пересдать сами ГОСы и убрать все преграды на пути к награде. Получилось избежать многих студенческих искусов и соблазнов – не вылететь за пьянку, лень или нерадивость, не быть отчисленным за неуспеваемость, не перевестись на заочное, второсортное образование! Удалось не влипнуть в «брак по залёту», не попасться в выпившем виде в милицию, несмотря на отчаянную нужду – не связаться с криминалом и всякими «бригадами», активно снующими вокруг. Остался на пути последний шаг, защита, и все неудобства и лишения последних лет будут вознаграждены! А дальше его ждут – карьера (безусловно-блестящая), удача, успех, большие зарплаты и уважение коллег.

Внезапно просторная площадка дискотеки показалась ему тесной, дышать хотелось полной грудью, возможно – даже кричать во весь голос от избытка своих чувств! В крови билась и пульсировало возбуждение близости огромной Победы, совершенно не хотелось спать. Юноша решительно вырвал рюкзачок из убежища, накинув его на плечо, попрощался с друзьями, продолжавшими свой хмельной праздник и долго его не отпускавшими… Юра улыбался, кивал головой посреди грохотавшей музыки, и показывал жестами, что ему пора…. Конечно же, спешить в час ночи ему было уже некуда, он так и намечал – протусоваться до 6 или 7 утра, и поехать в «СимферПУЛЬ» утренним троллейбусом, чтобы нормально выспаться в нём – но он прямо физически мечтал сменить агрессивную атмосферу открытой дискотеки на нежный шорох морского прибоя и шёпот волн…

Получилось улизнуть незаметно, после некоторых стараний, и добраться до незапамятного места встречи рассвета после выпускного… Юрчик сидел на тех самых лежаках, размышляя о будущем и настоящем… И блуждающая улыбка хороших предчувствий не сходила с его лица, а прибой ритмично шуршал, одобряя все его задумки. Оглянувшись нет ли кого на пляже поблизости, быстренько разделся до трусов, завалил одеждой драгоценный рюкзачок, и, ощущая пятками прохладную шершавость гальки, быстро добежал до чёрной, шипящей белой пеной, волны. С огромным удовольствием парень упал старой, знакомой с раннего детства подружке – морю в объятия. Та приняла его, радостно урча, привычно закрутила в бурлящей воде, слегка приложила спиной о гладкое дно… Он в ответ довольно засмеялся, выпрыгнув резко из воды на полметра, подбив ногами встречную волну, ухнул в глубину, сопровождаемый брызгами. Море его любило, и это было взаимно – он позволял себе купаться даже в трёхбалльный шторм, когда уже запрещали хождение прогулочных рейсовых катеров, и громадные водяные валуны окатывали скалу «Индеец» доверху, как будто шестиметровая скала была рядовым булыжником на пляже. Правда, это было довольно опасно, сильный накат волн имел и сильный откат, причём мог легко закрутить под воду и отнести от берега, либо швырнуть на скалы… Но ребята позволяли себе плескаться недалеко от прибоя, соблюдая предосторожности, и красуясь этим перед своими друзьями и подругами, упиваясь бесшабашностью и силой…

Сейчас же волнение было слабым, до одного балла по шкале рулевого, ну или до двух, если мерять по шкале адмирала Фрэнсиса Бофорта. Так, слегка волнило, слегка кружило на волнах, но было комфортно, и парень расслабился, механически качаясь на волнах. Время близилось к трём ночи, и пляжи были практически безлюдными, только на дальнем пирсе рыбак подсвечивал себе фонариком, да влюблённая парочка вдали на лежаках тихо хихикала, потягивая сигаретки, разгорающиеся то ярче, то тише в темноте бархатной южной ночи. Было очень тихо, где-то в парке затягивали цикады свои пронзительные песни – говорили, что они стрекочут себе задними лапками крылышки, издавая такие звуки, но всё это были догадки – ни одна цикада не подпустит к себе достаточно близко, а маскируются они в кустарнике просто мастерски, вплотную не подойдёшь – не разглядишь! В любом случае, догадки были неверными – Юра читал где-то в научном журнале статью об этом, цикады пели, используя свои уникальные тимбальные органы: сжимая и расжимая внутренние мышцы тела, и звук резонировал в специальных полостях внутри тела, издавая тот самый металлический звук – визитная звуковая карточка Южнобережья Крыма!

Там же писали, что где-то в Южной Америке существует цикада, способная издавать свист паровоза, ну точь-в-точь! При мысли об этом парень поёжился, представив, как сотни паровозных свистков ревут вокруг него, брр – трудно было представить этот ужас! В тех же догадках говорилось, что цикады ночью вообще-то и не поют, это трудятся сверчки или кузнечики, однако звуки вокруг ну никак не отличались от дневного пения. Вдруг вдали, в районе порта, что-то негромко хлопнуло, озарило красной вспышкой, затем еще и ещё. Доносилась негромкая музыка, одна на всю предрассветную Ялту, кто-то в порту пускал салюты, судя по тому, как далеко их было видно – не с набережной, а с борта судна.

Точно! – подумал парень, отжимая трусишки насухо, обтираясь наскоро майкой и одеваясь, клацая зубами – начало июня, вода не больше 20 градусов, прохладненько без солнца – там же стоит на траверзе Первого гастронома, это судно, как же его, бело-синий такой современный кубик, плавучее казино! Только вот ему про него рассказывал кто-то из студентов – мажоров, как здорово там время провёл, судно неделю назад пришло откуда то, вроде из Николаева, на этот сезон предоставлять услуги хорошего казино для состоятельных отдыхающих, прямо в центре набережной качалось на волнах, в море не выходило для экономии.

– А почему бы и не посетить его? – пришла в голову щекотнувшая своей неожиданностью мысль. Денежки у него были, с этой учёбой он уже и забыл, когда покупал себе вещи, в том же рюкзачке в потайном внутреннем кармане прятались 12 двадцатидолларовых бумаг. Он их откладывал из периодических переводов от отца, которые тот называл «вспомоществованием», и копил на скорую поездку в Москву. Однако очарование сегодняшней ночи, особые чувства, переполнявшие его грудь, безотлагательно требовали какого-то чуда, срочного действия… Эх, махнул он рукой, на вокзал всё равно рано, тут останусь – так усну, а у них на корабле и кофе найдётся, наверняка, и добавить выпить немного можно, да и почему бы фортуну не испытать за рулеткой-то? Решено!

По дороге он вспоминал, как его пути-дорожки привели к бесповоротному решению отправляться с дипломом сразу в далёкую и слегка пугающую Москву. Практически сразу после поступления он начал крутить эту идею так и эдак – всё таки именно там находился финансовый центр всего СНГ, и банков там было значительно больше, а значит – и шансов на работу по профилю. Посоветовавшись с отцом, после первой же сессии, в январе 94-го поехал на разведку в гости. Полвечера после прибытия они держали «военный совет», обдумывая варианты перевода. Советский Союз ещё рухнул не до конца, и при определённом усердии можно было добиться перевода из вуза в вуз, при условии досдать разницу изученных предметов. Перебрав с десяток вариантов государственных, определились на серьёзном, а главное – профильном заведении, под названием «Русская экономическая школа».

Дождавшись первого рабочего утра после новогодних праздников, он отправился в это грандиозное здание недалеко от станции метро «Академическая». Белое, величавое здание эпохи сталинской роскоши, внушало серьёзные надежды на качественное современное обучение. На первом курсе, в любом случае, разницу предметов сдать было бы несложно, с собой у Юры был и паспорт, и зачётная книжка с неплохими итогами первой сессии – а она была суровой проверкой на стойкость: 12 зачётов, 3 из них дифференцированных, т.е. с отметкой, а не простой зачёт-незачёт. Плюс три экзамена, так что скучать не пришлось, переходя из простой «абитуры» в гордый статус «студента».

Он готовился к долгому, обстоятельному разговору в деканате, возможно, с замдекана или хотя бы учёным секретарём, но разговора толком и не вышло. Узнав, откуда он и что учится на бюджетном факультете, секретарь вздохнула, и сообщила, что ему повезло там поступить, вот пусть и учится. А они с последнего года, как раз полностью отменили переводы, по крайней мере – бесплатные. И выразительно уставилась на первокурсника, ожидая у него инициативы по прояснению финансовых вопросов.

– Простите… а перевод бюджетника опять же на бюджетный… это возможно? – с потаённой надеждой спросил он? Вы не думайте, мне общежитие не нужно, просто досдать любую разницу предметов я готов, и мечтаю влиться в ряды ваших студентов, готов прям вот хоть с завтрашнего дня! Вот моя зачётная книжка, присмотритесь – все предметы непростые, в короткий промежуток времени, а я стараюсь, и вполне успеваю – с горящими глазами пытался парень убедить строгого секретаря.

Та только вздохнула грустно, но так глубоко, что понятно всё стало сразу без слов.