Учительница нежная моя

Отчего грызунам взбрело в голову прорыть этот канал именно так, что он расширялся от комнаты Злыднева к яме на полосе препятствий? Так или иначе, эта воронка прекрасно справлялась с ролью звукоусилителя.

Fructus temporum

13 января 1990. Кровавые события в Баку

После состоявшегося в Баку митинга азербайджанских националистов в городе начинаются погромы армян. 35 человек убиты, тысячи домов и квартир разграблены, 220 000 тысяч армян становятся беженцами.

23.

– Ярила, стой! Да стой ты!

Он не сразу среагировал, не узнал голос Игоря. Тот бежал наперерез, в кое-как застегнутой шинели и перекошенной шапке. Подлетел запыхавшись.

– Как хорошо, что я тебя встретил. Чего такой грязный?

– Неважно. Упал. А ты куда так несешься?

– В медсанчасть к Мишке.

– Что с ним?

– По дороге объясню.

Мишку Александрова избили. Жестоко и изощренно. Никаких следов на лице и теле. Били четко по ногам, в область икр и лодыжек. До сине-фиолетового состояния.

– Кто?

– Семёнов, Лупахин и Гордиюк.

Ярослав простонал от злости. Опять эта скотская троица! Не так давно они издевались над спящим Дятлом, душа его голыми задницами. Потом задразнили Кулиева до нервной истерики. И вот теперь Мишка. Падлюки.

Рыжего Семёнова Ярослав однажды в психическом беспамятстве отделал в бане. После того случая Семёнов обходил его за километр.

Лупахин являл собой существо другого рода. Это было тупое и сильное животное. Приподнятый загривок и длинные ручищи в сочетании с отвислой челюстью придавали ему сходство с гориллой. Излюбленным развлечением этой твари было подойти к какому-нибудь бойцу и внезапно зажать ему нос своей потной портянкой. Или сорвать с него шапку и наплевать, насморкаться в нее под радостный гогот дебилов.

Гордиюк из них казался самым безобидным. Но это было обманчивое впечатление. Тощий и смуглый, словно копченый, вечно чем-то недовольный, он слонялся с кислой миной по казарме. Слонялся вроде просто так, но на самом деле выискивал, где бы чего спереть. Пару раз его ловили и лупили. После чего он прибился к мускулистым Семенову и Лупахину. Стал шакалить на них, то есть тягать им часть уворованного. Те взяли его под свою опеку.

Прибежав в санчасть, Ярослав с Игорем застряли в приемной. Их не пустили дальше порога. Фельдшер-сержант заявил, что у больных процедуры. Как они ни уламывали его, тот был непреклонен.

– Ну хоть скажите, с ним все в порядке?

– Как зовут?

– Александров Михаил.

– Это который с ногами? Ампутировать придется.

– Да ты что!

Ярослав схватил фельдшера за воротник.

– Ярила, он же смеется, – оттащил его Игорь. – Пошли, скоро построение на ужин.

Они побрели в казарму. Ярослав все не мог успокоиться.

– Как они его избили? Ты где был?

– Мы перекинулись парой фраз, а потом я пошел в ленкомнату почитать, как раз в библиотеке взял свежий номер "Юности". Поэтому не видел, как эти сволочи Мишку в умывальник затащили.

– Он разве не орал?

– Не знаю. Кто-то из сержантов врубил магнитофон на полную катушку – казарма тряслась, как припадочная. Если б Мишка и орал, я бы все равно не услышал.

– И никто не вмешался?

– Да всем наплевать, Ярила!

Ярослав пнул стенд с танком, мимо которого они как раз проходили. Тот вибрирующе зазвенел.

– Но как же его метод? Он же так виртуозно научился изображать кретина! Так натурально ржал над их шутками, омерзительно поддакивал им, иногда даже хотелось ему врезать. Он даже пердеть научился, как они! Как его раскусили?

– Даже матерые разведчики прокалываются, – заметил Игорь.

– Не надо было ему с нами общаться. Да еще эти стихи в сортире. Наверно, они все-таки вычислили, кто их писал. Вычислили и поняли, что Мишка прикидывается. Мы должны отомстить.

– Ты уверен, что это нам надо?

– Другого варианта нет, Игореша. Это звери, ты сам говорил. А зверю нельзя дать почувствовать свою силу. Иначе он нападет снова.

Ночью они бесшумно подкрались к кровати Гордиюка. Зажав ему рот, подхватили сухое извивающееся тело и потащили по коридору, мимо вешалок с шинелями, мимо дневального Кулиева. Узбек на секунду оторопел, но тут же поощрительно заулыбался. Воришку Гордиюка в роте все ненавидели.

– Не выдашь, Мурад? – тихо спросил Ярослав.

– Нет, друг. Этот презренный ишак заслужил, чтобы его побили даже камнями.

С помощью нехитрых угроз они выпытали у перепуганного Гордиюка, за что был избит Мишка. Оказалось, он просто отказался подать Лупахину его сапог.

Картинка всплыла противная: Лупахин простер в Мишкину сторону свою вонючую ногу. Тут он и сорвался, вышел из роли армейского полудурка, обдав Лупахина таким презрением, что они с Семёновым тут же потащили Мишку в умывальник.

Гордиюк божился, что участия в избиении не принимал. Но все равно получил несколько раз по ребрам. Припугнув, они закрыли его в туалетной кабине, заблокировав дверь тумбой для чистки сапог. А сами отправились за второй мразью.

Они сдернули Лупахина с кровати. Тот еле соображал, что происходит, но был здоров и опасен. Игорь применил болевой прием, и Лупахин обмяк. Они сунули ему в рот собственную портянку, чтобы тот всех не перебудил. Пинками погнали в умывальник. Кулиев поощрительно захлопал, будто благодарный театрал. Лупахин его дразнил "китаёзой".

В умывальнике они его с энтузиазмом отмутузили. Лупахин отбивался, но ярость Ярослава и расчетливое мастерство Игоря сделали свое дело. Совместными усилиями они загнали гада в сортир и ткнули башкой в писсуар.

Отправились за третьим. Казарма уже гудела, как пчелиный рой. Добрая половина роты не спала, многие сидели на койках.

Но друзья не обращали внимания, они вошли в раж. Ярослав подскочил к кровати Семёнова. Она была пуста.