Мигранты. Сетевики

– Привет выздоравливающим!

И высыпал из нестандартно-большого полиэтиленового пакета на стоящий у окна стол гору разнообразнейших фруктов и прочих вкусностей, на какие обычно не жалеют денег посетители больничных пациентов.

– Здравствуй, здравствуй, Александр Иванович, – с удовольствием

пожал протянутую ему крепкую пятерню Олег Алексеевич, он же Андрей Петрович.

– Здравствуйте, Андрей Петрович! – палату один за другим начали заполнять те, кого он видел сейчас с не меньшим, чем Александра Ивановича Георгицу, удовольствием: очень похожий на него самого коллега по древнекитайскому ремеслу Андрей Яковлевич; вслед за ним – молодой «артист-врачеватель» Сергей Молодцов, сёстры-украинки Марина и Олеся.

– Привет, ребята! Если бы вы знали, как я рад встрече с вами… Почти «полный боекомплект», как сказал бы на моём месте Александр Иванович.

– Да, Андрей, – вздохнул Георгица, – боекомплект у нас сегодня, действительно, неполный, а всего лишь «почти». Антоха Дроботов, например, не может тебя навестить… по уважительной причине. Но, о грустном потом, попозже расскажем. Тебе пока не стоит волноваться, тем более что скоро, надеюсь, всё образуется.

– Что-то серьёзное? Не темни, морпех, не в твоих это правилах.

– Если честно… а, всё равно уже почти проговорился… куда уж серьёзнее… короче, не на свободе он.

– То есть?..

– Ты лучше скажи-ка людям, которые тебя уважают и переживают за тебя, как себя чувствуешь.

– В сознание пришёл уже, можно сказать, прочно. Но причину и обстоятельства своей госпитализации восстанавливаю в памяти пока с трудом. А если всерьёз, без вранья, то не помню практически ничего.

– А может, Петрович, пока и не стоит нагружать голову и нервную систему? Окрепнешь получше, тогда постепенно и восстановим всю картину. Мы, в частности, расскажем с нашей стороны предельно точно…

– Нет уж, Саня… – перебил, не дослушав фразу до конца, «Петрович». – Давайте-ка, выкладывайте сегодня, не откладывая, что успеете. Лучше, конечно, вообще всё что знаете. Мне это важно.

Георгица повернулся к молчавшему пока Андрею-второму, как

полушутя называли Андрея Яковлевича между собой его новые друзья, звание «Андрея-первого» оставив, разыграв по жребию, за Андреем Петровичем, лежащим сейчас на больничной койке:

– Яковлевич, ты-то как думаешь?

– Думаю, ребята, – обернулся тот ко всем остальным, – лучше, наверное, не мучать, не томить Петровича. Это будет честнее и правильнее, поскольку он серьёзнее всех нас пострадал от этой заварухи, которая чуть не приняла совсем уж нежелательный оборот. Тем более по моей, отчасти, вине, как утратившего оперативные навыки разведчика.

– Ты, Яковлевич, разведчик?! – изумлённо уставился на Андрея-второго Андрей-первый. – Профессиональный? А представлялся нам всем школьным физруком, тренером по лыжным гонкам, массажистом, а клиентуре – спортивным врачом-костоправом, то есть травматологом. Во что угодно из твоих россказней люди верили… но в оперативника… Надо же!..

– Я же не просто так сказал «утратившего навыки». Значит, давно это было. Как начали кремлёвские отцы-перестройщики нашу систему интенсивно сокращать, рубить под корень в начале девяностых, так и я в числе множества других профессионалов был выкинут прочь. А ведь среди нас были специалисты высочайшего класса! Любая иностранная разведка многое бы дала, чтобы заполучить кого-то из этих спецов себе. Весь мир, можно смело констатировать, держали в советское время под незримым контролем. Во всех горячих точках планеты всю историю государства нашего воевали, чаще всего тайно, умирая безымянными героями, наши ребята… И вдруг – распад, поразительно быстрое исчезновение Союза как державы, заигрывание новой власти перед Западом. Непонятная, в голове не укладывающаяся сдача нашим извечным соперникам-антагонистам ценнейшей, воспитываемой десятилетиями нашей зарубежной резидентуры, не говоря уже о рядовой агентуре. И это, без преувеличений, предательство – на высшем государственном уровне!

– Ну, и… – Олег Алексеевич затаив дыхание слушал своего,

оказывается, коллегу по главному делу жизни – защите интересов Родины там, куда пошлёт командование, и в тех ролях, которые приходится играть, перевоплощаясь порой до полной противоположности самого себя.

– А что «и»? – Андрей-второй судорожно вздохнул, похлопал себя по карманам, достал из одного пачку сигарет, но тут же засунул обратно, спохватившись, что находится в больничной палате, где курение приравнивается к преступлению. – Многие не выдержали такого предательства сверху, и не простили. Тем более что времена для основной массы соотечественников наступили не лучшие, а главное – не самые сытные. А семьи свои элементарно кормить надо, чтобы дочери с голодухи и от отчаяния не ушли в проститутки, а сыновья – в рэкетиры, которых рано или поздно либо отстреляют, либо посадят. Вот и подались наши супер-профессионалы кто в прямое услужение криминалитету, кто в охранники куда возьмут, кто наудачу в создание собственного бизнеса, как получится. Кому-то повезло – попали по знакомству или случайно на государственную службу, включая заново формируемые органы власти всех уровней, в руководящие звенья крупных бизнес-структур, частных или полугосударственных акционерных обществ, корпораций, представительств иностранных компаний, работающих на территории страны. Кому-то повезло меньше – но кое-как выплыли, создав кто какой сумел собственный бизнес. А кому-то не повезло совсем…

– Ты имеешь в виду тех, кто завис между небом и землёй, и оказался не нужен никому?

– Да, брат, именно их. Ты только подумай, если раньше, на официальной и уважаемой службе Родине, они способны были и фактически творили чудеса героизма, разрабатывая и осуществляя сложнейшие операции государственного и межгосударственного значения, относительно легко расправлялись с любыми, нечастыми, правда, в Советском Союзе попытками терроризма, то теперь просто потерялись в этой жизни. Служить бандитам или ещё чему-нибудь сомнительному не позволяет сохранившаяся у многих офицерская честь, а честно заработать на хлеб для жены и детей нет никакой возможности при всём том, что ты здоровый, молодой ещё, в здравом уме и с солидным жизненным багажом мужик хоть куда… От безысходности столько настоящих ребят пустили себе пулю в висок…

– А ты? Андрей Яковлевич – наверное, твоё вымышленное имя?

– Имя настоящее, да и офицерское звание не придуманное и не бывшее, поскольку бывших, как говорят у нас, не бывает. От мысли застрелиться на примере некоторых своих коллег, земля им пухом, я далёк, хотя, как и они, в новой жизни себя пока, увы, не нашёл (наш древнекитайский салон, который можно считать неудавшимся экспериментом, не в счёт). Но той мрази вокруг нас, узурпировавшей бандитскими способами и власть, и материальные блага страны, и которую ненавижу, никогда ни под каким предлогом служить не буду, и жить по её волчьим законам не стану ни за какие деньги. А вот давить её буду как гниду при любой возможности, покуда жив.

– Давить как? Ведь ты, сам говоришь, десяток лет уже не у дел, и действовать законными путями тебе будет затруднительно. Не из-за угла же расстреливать собираешься всех, кто, по твоему мнению, живёт неправедно.

– А я уже… давлю, так сказать… В общем, делаю проще: нахожу среди действующих законников с реальной властью и достаточным весом в правоохранителных структурах тех, кто ещё не продался золотому тельцу, и помогаю им по мере сил хотя бы поставкой значимой оперативной информации, которую, спасибо моим учителям и наставникам по профессии, умею до сих пор добывать получше многих нынешних штатных розыскников и следователей. Вот и здесь тоже… – Андрей Яковлевич замолчал, хмурясь.

– Тебе неудобно говорить?

– Да я всё это вот им, ребятам нашим, уже давно порассказал в допустимых, конечно, подробностях. В том числе – и о подготовке к разгрому этой нашей древнекитайской гадости.

– Ого! – Олег Алексеевич, несмотря на всё своё выработанное многолетней службой профессиональное самообладание, не на шутку

внутренне взволновался.

– Что «ого»? Говорю я тебе, утратил часть навыков, сработал недостаточно чётко, и вот ты здесь, в этом «Склифе»… реанимированный, слава Богу.

– Так я здесь… из-за тебя?!

– Вернее будет – вместо меня.

– Да, Андрюх, свет ты наш Петрович, – вмешался в диалог Александр Иванович Георгица, – ты совершенно случайно здесь. Башку эти негодяи Моськины планировали пробить Яковлевичу, наняли специально для этого бандитов, устроив их к себе дистрибьюторами, чтобы присутствие их в офисе выглядело нормальным повседневным явлением. Те следили за каждым шагом Яковлевича, по любому поводу навяливались ему в собутыльники на вечер.

– А что, Яковлевич, тебя заподозрили в чём-то антимосинском? Разоблачили как поставщика правоохранительным органам оперативной информации, то есть попросту, извините, стукача? Или ещё что-то?

– Нет, всё гораздо проще, – Андрей Яковлевич достал записную книжку,

уточняя какие-то данные. – Вот, нашёл. Кличка «Кабан», фамилия сейчас значения не имеет. В общем, пришёл по рекламному объявлению к старшему Моськину, Владилену то есть, увешанный золотыми цепями и прочими тому подобными «цацками» клиент живым весом центнера, эдак, под полтора, чтобы с помощью этого «лучшего в мире специалиста, автора уникальных программ»… и так далее, вернуть «былые красоту и здоровье». И оказалось, что они с Владиленом Владиленовичем знакомы между собой – сидели когда-то вместе, отбывали срок на Севере, где-то под Воркутой. Ну, этот матёрый в прошлом уголовник, на тюремного «пахана» шибко похожий, а ныне хоть и миллионер, кандидат в депутаты, но так, видимо, к хорошим манерам и не приученный, сначала на радостях встречи машинально пообнимавшись с «брателлой Владькой», прямо тут же, вспомнив, видимо, зачем пришёл сюда, устроил шумный скандал чуть ли не с погромом – кого вы, дескать, волки позорные, катнуть пытались, кинуть на тыщи баксов. Какие вы, конкретно и в натуре, век мне воли и депутатства не видать, доктора-светилы древнекитайские, если кроме холодильников и калориферов ничего раньше, во все свои отсидки, ремонтировать не умели? Что ты, что братан твой, козлина барачный…

– И?..

– Тут, как назло, вдобавок ещё и я ему на глаза попался.

– И чем-то этому «брателле» не приглянулся?

– Только бы! Всё гораздо хуже. Я ведь тоже, как и Моськин, оказался давним знакомым этого бандита. Конечно же, не по отсидкам в лагерях, а совсем наоборот, помог ему когда-то туда попасть на срок очень даже тоскливый. По одной из моих оперативных разработок энное количество лет тому назад была задержана и осуждена за финансовые махинации группа банковских служащих и административных работников органов власти, тесно связанных с воротилами теневого бизнеса. Одним из теневиков и был этот роковой моськинский клиент-похудальщик. Судебный процесс, ввиду наличия в материалах дела элементов государственной тайны, был закрытым, но меня в числе других причастных к расследованию сотрудников нашего управления, вызывали в зал суда для дачи свидетельских показаний. Вот тогда он, видимо, и запечатлел в памяти мою физиономию.

– И приговорил… – со смешком встрял в рассказ Андрея Яковлевича Сергей Молодцов. – А завидев через много лет в нашем офисе в ходе общения с Моськиным, приговорил ещё раз, уже окончательно. Поручив исполнение наверняка тому же «облажавшемуся» перед ним Моськину в порядке штрафа за лжерекламу о себе как академике по элитному снижению веса – пахан ведь всерьёз худеть собирался, а тут такой облом… Ну, а паханские приговорчики обжалованию, как известно, не подлежат.

– А ты-то чего веселишься, Серёга? По очередному подзатыльнику товарища подполковника соскучился? – Георгица сделал угрожающий шаг в

сторону парня.

– Да это он, Александр Иванович, от радости такой весёлый, что видит Андрея Петровича в хорошем самочувствии после такой-то передряги, не трогайте вы его, – с улыбкой взяла «морпеха» за рукав юная Олеся.

– Ой, а как у вас-то дела, девчата? – спохватился больной, слишком, пожалуй, отвлёкшийся беседой с бывшим оперативником госспецслужб.

Олеся тут же отвернулась к окну, чтобы не демонстрировать набежавших мгновенно слёз.