Психоделика. Книга для мертвых

– Да, гулы же, вы что не знаете?

– Кого?

– Ну, это те, кто ночью по тоннелям бродит. В тоннеле-то кто угодно бродить может, в смысле гулять, оттого и гулы…

Тут главное, чтобы напарник не засмеялся. Мой не смеется, никогда. До дежурной начинает что-то доходить. На всякий пожарный она интересуется:

– Вы задрачиваете? – вот так, по-простому.

– Тю, – отвечаю с самым невинным выражением лица, – вот же бомж на станции такой-то жил? Жил. Возле СТП. Факт установленный, а ночью в тоннеле гулял. Маркшейдеров пугал. Это из недавнего. А лет пять назад… Вы, сколько у нас работаете?

– Три месяца,– отвечает.

– Вот, лет пять назад на той линии, маньяк в тоннеле один укрывался. С милицией ловили. Полгода не могли живьем взять, он-то на ВОМДах, то на ОДП. Потом застрелили и запретили рассказывать. Ну, это чтоб журналисты панику не подняли. Но раз пять лет прошло, я думаю можно. Серега как раз тогда в смене был, когда его кончали. Да, Серега?

– Угу…

Дежурная начинает зябко ежиться.

– А вас, что сейчас не инструктируют по этому поводу?

– Нет.

– Понятно, но мы когда пойдем, вы уж двери плотнее закрывайтесь, станция у вас тихая, милиция пока добежит… Мало ли чего.

– Та ладно… Ручку вот, кто-то унес, – беспомощно сообщает ДСП.

Я важно киваю с пониманием:

– Вот так и происходит это…

– Что это?

– Да вот это. Сначала ручку унесут потом ножку, после другие органы. Потом хватятся, а нету дежурной.

Женщина бледнеет. Я зеваю.

Вот недавно на Восточной в ночь…

Что?

А то, пропала горемычная. Искали-искали не нашли. Говорят, увезли в Польшу, на органы…

Кто говорит?

Знамо дело кто. Милиция, блин.

На несчастную ДСП было жалко смотреть.

– Да, хоть ладно, хоть неладно. Еще вот был случай. На Кировской, кажется. Тоже как-то один гул забрел с поверхности, через венткиоск, а дежурная спала. Так он, падлюка, ее связал, шприцом ткнул, и кровь через трубочку пил. Извращенец оказался. А все почему?

– Что почему? – дежурная уже забыла про журналы и, округлив глаза по пять копеек, смотрит не мигая.

– Потому что спать на работе не надо…

Тут уже Серега не выдерживает и, согнувшись пополам, выскакивает в коридор.

Вслед ему летит какой-то журнал, другой, видимо, не слишком нужный летит в меня. Мне удается уклониться, и я головой врезаюсь в подставку с цветами…

Потом, где-то полгода я старался не попадать в ночь на эту станцию и в эту смену, а потом ничего – помирились…

Сегодня заходя через служебную дверь, посторонился и выпустил на платформу сухонькую старушку-уборщицу. Ходят они в красном, как палачи. А я добрый. Но мысли-то в черепушке бродят аномальные, за секунду придумал хохму. Захожу в помещение дежурной по станции и с порога говорю вместо здрастье:

– А вы эту бабульку давно знаете?

Дежурная мало знакомая попалась, говорит:

– Так это Павловна, работает она у нас тут…

Я сел и сокрушенно заявляю:

– Это хорошо, а то нам про бдительности усиление инструктаж сегодня проводили, так там ориентировка была, что ходит по станциям бабуля одна в уборщицу переодетая, а на самом деле маньяк-расчленитель. Одевает на себя форму красную, к дежурной подкрадывается в конце смены, когда бдительность притупляется, и спицей ее вязальной в ухо – чик… И все…

– Что все?

– Амба, на органы режет, вот на Восточной недавно случай был…

Дежурная слушала внимательно и делала вид, что-то пишет, но ручка в ее рученьке подрагивала заметно… Тут из подсобки выперлась Валентина Григорьевна, сменщица, ветеран метрополитена, заслуженный работник. Была она переодетая с ночи в гражданское, и походила на монумент «Рабочий и Колхозница», именно на женскую его часть, и уперев руки в бока заявила со всей ответственностью:

– Что б ты Сашуля зьив та б не пыздив… Рассказывает он тут молодым и красивым.

О великий могучий суржик! Дежурная мило покраснела, чуть-чуть и сделала вид, что все нормально.

– Пиздуй работай уже, рассказчик, а то щас вязальным шилом в жопу штрыкну, так полетишь, шо птичка небесная.

– А я шо, я не шо, – улыбаясь во весь рот я вскочил и стал пятиться, – я ж про бдительность, понимаешь Григоровна… Все про нее проклятую…

– Вот смотри Настена, – погрозила кому-то пальцем Валентина, – сантехники, они самые опасные…

х х х

сон

Крепость вела себя странно. Словно во сне мы скакали к ней, а она отступала от нас в серую дымку. Арк храпел, ему совсем не хотелось туда, я подбадривал его, прижавшись к шее благородного животного, и оно терпело.

Казалось, время остановилось. Каждое движение давалось с трудом, словно плывешь по горячей реке, но вместо воды – смола, горячая, душная, сковывающая члены.

Сколько прошло времени я не знаю это как во сне, когда бежишь о неведомой опасности, а ноги вязнут и вязнут в песке. И ты словно стоишь на месте не смотр на все усилия. Что-то похожее ощущал я сейчас, интересно Арк тоже это ощущал. И видят ли кони сны?