Психоделика. Книга для мертвых

– Да? – у попутчика даже слезы на глазах выступили.

Я продолжил:

– А ему в ответ, внимание, в ответ из Киева, телеграфируют: «Ой!»

Какое-то время Илларион молча, взирал на меня, а потом стал икать и биться в радостном истерическом припадке.

«Дошло!» – обрадовался я.

Вообще-то у них тут с юмором туговато. Но, что поделаешь, у каждого времени свое. С другой стороны мне тут была бы уготована слава Петросяна, если бы я решил идти на сцену, наверное, и это как минимум. Но зачем? Ведь это только сон, сон, сон.

Встал… Почесался, сходил в туалет, потом испил водицы холодненькой и снова свалился… Сплю сегодня целый день. Хреново мне. Основной сон просмотрел как-то бегло, стражи там конечно красивые. Потом до работы еле дополз, туда-сюда и как только на меня внимание перестали обращать сразу и спать. И дилижанс тут как тут…

Не напрягайте меня сегодня, ну пожалуйста…

Сон после яви чем-то похожей на сон

Брр… Странное ощущение просыпаться во сне. Дилижанс. Какой дилижанс? Слово-то какое непривычное и странное. Во сне я ехал в дилижансе и наяву я ехал…

Проснувшись, я огляделся, наша повозка, поскрипывая катила в сторону от Великого Города. Внутри вповалку спал Пьетро. Очевидно, Франциско и Гарольд управляли лошадьми. Я сладко потянулся и сел. Да я прекрасно выспался, вот это да. Мелочь, но приятно. Осторожно я высунулся наружу и осмотрел окрестности.

Жара, каменистая дорога, на которой наша повозка подпрыгивает и стонет, впрочем, все как обычно. Германец и итальянец мирно покачивались в такт движения повозки. Потомки Римской империи, однако. Забавно, германский император зовет себя императором Римской империи, но Римом не владеет. Король Ги кличется Императором Иерусалимским, а Иерусалим в руках Саладина.

– Эй! – позвал я. Оба тут же обернулись. Немец улыбнулся, Франциско по-обыкновению не выразил никаких эмоций.

– Как?

– Тихо, – откликнулся Гарольд. Он был счастлив, вчера мы откопали его двуручник и теперь меч, замотанный в тряпье, ждал своего часа под днищем повозки.

– Слишком просто все прошло, – пробурчал Франциско, – он пристально вглядывался в горизонт, но вокруг не было ничего примечательного кроме унылого пейзажа.

Я перебрался к ним, превозмогая боль, и снова сладко потянулся, хрустнув костями.

– Если не будет ничего непредвиденного, к вечеру свернем в пустыню.

Я кивнул. Просто. Это с какой стороны посмотреть. Вчера я потерял много крови. Когда я выполз из часовни, то просто свалился на землю рядом с трупом ассасина, того, со сломанным луком, и просто потерял сознание. Помню, что труп валялся прямо напротив входа и злобно скалился в небеса.

Все, потом меня куда-то несли, Гарольд что-то бубнил на ухо, я то приходил в себя, то проваливался куда-то. Пришел в себя я на постоялом дворе, недалеко от западных ворот. Гарольд сказал, что я бледен подобно мертвецу. Я и чувствовал себя мертвецом, потом появился Франциско и сказал, что видел еще два трупа, один был с удавкой, другой с отравленным кинжалом. Видимо вчера была ночь падающих ассасинов. У обоих были сломаны шеи. Я вздрогнул, когда вспомнил кинжал на столе у ангелов и подумал, чтобы было со мной, если б я выбрал именно его.

Франциско напоил и накормил меня, я почувствовал себя лучше и снова уснул. Часы все время были со мной. Спал я урывками, мне все чудилось, что кто-то отбирает их у меня. Сначала турки, потом какие-то всадники в высоких меховых шапках, потом желтолицые воины в пластинчатых доспехах с изображением драконов, с узкими, словно прищуренными глазами. Они измотали меня совсем. Потом пришла Руфия. Я сказал ей, что если снова усну, то больше не смогу защищать Реликвию. Когда я сообщил об этом, она засмеялась и сказала, что теперь это уже не важно, и белый рыцарь может отдыхать, а черный рыцарь обо всем позаботится. Мне показалось, что она была счастлива. Руфия… видели бы вы ее лицо в тот момент, когда я передал ей часы… Я не видел, оно было скрыто платком, но глаза…

Хлебнув из фляги, любезно предоставленной германцем, я почти не скривился, кисловатый отвар прекрасно утолял жажду, но вкусовые его свойства оставляли желать лучшего. Лопатка болела нестерпимо, повязка пропиталась кровью, а рука не слушалась меня совершенно.

– Кстати, за нами едут, – сообщил старший из Эсперо, – но пока не суются. Держатся на расстоянии. Как ты?

– Бывало лучше…

– Хм…

Приглядевшись, увидел легкое облако пыли на границе видимости.

– И кто это на сей раз? – поинтересовался Гарольд. – Опять ассасины?

– Может так, а может, и нет… – резонно отметил францисканец, – думаю главные встречи у нас впереди.

– Главное, чтобы Руфия добралась.

– Думаю, упустив Реликвию, они будут досматривать все, что выехало сегодня из Города. Особенно через западные ворота.

– И даже девушек для египетской знати…

– Кто знает, там не дураки командуют. Правда наша красавица имеет серьезную поддержку в окружении султана, но кто знает.

Гарольд зевнул.

– Я бы предпочел добрую драку.

– Посмотрим…

– Посмотрим. На все воля Божья.

– Объясни, с кем мы вообще сражаемся? Эти ассасины кто они?

– Секта. У них что-то вроде Ордена. Занимаются в основном убийствами. Берут заказы у богатых людей…

– Короче как мы…

– Ну да… – на хмуром лице монаха скользнуло легкое подобие улыбки.

– А султан?

– А что султан? Он сам по себе, они сами по себе. Официально они ни во что не вмешиваются. Сидят себе в горах.

– Ясно…

Так и ехали. Медленно и большей частью печально.

– Скажи Франциско, а вот другие Реликвии, что слышал ты о них, допустим, Плащаница, она существует?

– Говорят, да… в Лире ее даже выставляли на всеобщее обозрение многие, в том числе и лиц приближенных к Папскому престолу, убедились в том, что Реликвия подлинная. в Турине в Соборе Иоанна Крестителя тоже выставляли разные интересные вещи..

– А правда, что на ткани угадывался лик человека?

– Более того, я слыхал, что остались даже следы от монет, коими прикрывались глаза усопшего. На самой же Реликвии ясно прослеживались контуры человеческого тела.

– Как может быть такое? – удивился Гарольд.

– Сие неведомо… Они отвернули. Слава Богу!