Аллегро с Дьяволом – II. Казань

– Ладно-ладно, пошутить нельзя? Вот, – и как последний аргумент Мамонт швырнул на стол две пачки «зелени». – Это только за участие, за победу еще столько же получишь.

– А раньше-то ты значительно меньше платил, – задумчиво отметил Аркадий, подняв и рассматривая одну из пачек.

– Так бой особый, москвичи приезжают… Большие ставки, – принялся объяснять Мамонт.

Аркадий швырнул пачку обратно на стол.

– Я уже сказал… Драться больше не буду!

Хлопнув дверью, он уехал домой. В тот вечер, пожалуй впервые после Афганистана, он лег спать трезвым. То, что Мамонт предложил ему денег за бой на порядок больше, чем он получал до этого, заставило задуматься Аркадия. Он никогда не поднимал вопроса по гонорару за бои, сколько давали и ладно. Ему было просто плевать, сколько: на водку и девочек хватало. Но этот случай навел его на мысль, что Мамонт, похоже, сильно урезал его «паек». К этому времени в Казани стали все чаще стрелять, чем драться, при «дележе асфальта». Убивать за чьи-то шкурные интересы, а уж тем более умирать, Аркадию совсем не улыбалось. Да и «работа» в бригаде к тому времени порядком опротивела. Тогда-то и созрело твердое решение: С БРАТВОЙ ПОРА РАССТАВАТЬСЯ!

Расстаться, конечно, небольшая проблема. Проблема – что делать дальше? Ни работы, ни профессии толковой, а в стране дикая инфляция. И денег он не накопил. Уехать в Израиль, куда так рвалась матушка? Но во время одного из запоев у них украли фамильное золото, передаваемое по материнской линии. Матушка очень рассчитывала на него и несколько лет не могла простить Аркадию эту пропажу. Случилось это когда она в очередной раз лежала месяц в больнице. В квартире в течение этого месяца было настоящее «бордельеро», и двери практически не закрывались. Обращение матери в милицию результатов не дало – Аркадий просто не помнил точно, когда пропало золото и кто за это время перебывал у него дома.

А без золота что он там будет делать, в Израиле? Опять в армию? Ну уж нет, хватит с него! Месяца два Аркадий обдумывал выход из создавшейся ситуации, и вот тогда-то он встретился со Светланой.

Светик, его первая и пока единственная законная жена – вот с ней его уж точно ангелы свели…

…В тот день он возвращался домой трезвым и в особенно плохом настроении. Как всегда в таком состоянии, он смотрел себе под ноги, чтобы не нарваться на косой взгляд. Легко сказать «хватит драк», трудно научиться заново держать себя в руках. Он подошел к лифту и нажал на кнопку. Когда дверцы лифта открылись, его взору предстала пара восхитительных ножек в мини юбке. Нет, действительно, ножки были что надо! Стройные, ни тощие, ни толстые, самое то. Взгляд стал подниматься выше, скользнул по талии с едва заметным животиком и буквально уперся в грудь четвертого размера, а тут еще и легкий аромат духов достиг носа… Аркадий не видел лица, но уже страстно хотел эту девушку. Когда же он наконец добрался до лица, то тут же утонул в огромных серых глазах.

– Если мужчина внимательно смотрит девушке в глаза, значит, все остальное он уже рассмотрел, – улыбнувшись, прокомментировала девушка.

Она, оказывается, держала руку на кнопке, чтобы лифт не закрылся. Улыбалась она немного застенчиво и как-то очень светло. Казалось, светится само лицо, излучая ласку и тепло. Как же она отличалась от ресторанных девах.

– Угу, – витиевато подтвердил Аркадий, блеснув интеллектом.

Девушка вышла из лифта и пошла, а Аркадий пошел за ней как бычок на привязи, и мог так идти как в песне – «хоть на край света, хоть за край».

Девушку звали Света. Света, Светочка, Светлана, Светик, Светулек. Ей, шатенке, очень шло это имя. Даже если бы она была блондинкой, вряд ли бы оно подходило ей больше. Через пару дней он привел ее к себе домой, и они провели там свой медовый месяц. В течение двух недель Аркадий разрешал одеваться Светлане только для походов в магазин за продуктами.

Света была не казанской, приехала к родне в гости из Железноводска. Это как нельзя лучше отвечало планам Аркадия. Смена места жительства сводила возможные проблемы, связанные с выходом из бригады, к минимуму. К тому же Железноводск – курорт, и ему уже рисовались разные туманные перспективы.

Конечно, Аркадий любил Светлану, влюбился с первого взгляда по уши, но если все так удачно сплелось, то что плохого в его немного практичном взгляде на женитьбу? Еще через неделю они вместе уехали из Казани. С бригадой Аркадий простился по-английски: ни говоря ни слова. Просто собрал чемодан и укатил к любимой.

Расписались они уже в Железноводске. Аркадий устроился работать сапожником в армянскую мастерскую. Туманные перспективы так и остались туманом. Минеральные воды – это не Черноморское побережье, а тут еще и стремительное обнищание населения при бешеной инфляции. Тем не менее, первые полгода на съемной квартире пролетели как сон и относительная «напряженка» с деньгами не омрачала радужного настроения.

На работе у него быстро сложились хорошие отношения с седым мастером Ашотом, армянином.

Однажды, угощая его домашним коньяком, Ашот неожиданно спросил:

– Аркадий, ты почему крестик не носишь?

– Так не крещен я, вот и не ношу.

– Это нехорошо, крестись! У тебя на душе покоя нет, потому что без Бога живешь!

– А крещусь, сразу покой в душу придет? – усмехнулся Аркадий.

– Нет, конечно, – ничуть не обидевшись ответил старый армянин. – Не сразу, но придет. Главное, сердце Богу открыть.

– Хорошо, я подумаю.

– Обязательно подумай!

Обугленная пустота в душе требовала наполнения и исцеления, и он решил послушать совета старого мастера. Он крестился, а Ашот, чурка, стал его крестным отцом. Скажи ему кто об этом еще полгода назад, на смех поднял бы, а то и челюсть свернул бы.

Нельзя сказать, что он нашел в церкви то, что искал. Возможно, он еще не был готов полностью раскрыться, возможно, сам не знал что хочет, но небольшой серебряный крестик с груди он уже не снимал.

Через полгода Аркадий ушел в свой первый запой. Отношения со Светланой сразу дали трещину, чему немало способствовала драгоценная теща. «И зачем ты за этого пьянчугу замуж вышла? Будешь теперь всю жизнь мучиться. А не дай Бог, урода родишь, что тогда?» – нашептывала она Светлане.

Накопившееся раздражение требовало выхода, и когда он после запоя пошел со Светой на базар, он заранее знал, чем это кончится.

– Ай, смотри какая красавица, я бы ее трахнул. Эй, дэвушка, пошли со мной, я тебя очень хочу, много денег дам, да? – предложил Светлане парень со сломанным носом и засмеялся.

Правда, смеялся он не долго. Гранаты, уложенные перед ним на прилавок аккуратной пирамидкой, вдруг ожили и полетели ему в лицо. Аркадий чуть приотстал от жены и теперь не мигая смотрел на изумленное лицо парня.

– Кого ты там трахать собралась, обезьяна?

– Ты что, смерти хочешь, несчастный?! – лицо торговца скорчила гримаса.

– Вроде того.

– Выйдем, да? Поговорим как мужчины?

– Конечно, дорогой, я сюда за этим и пришел, – усмехнувшись, ответил Аркадий.

– Иди домой, – сказал он обеспокоенной Светлане. – Все будет в порядке.

У парня были несколько странные понятия о мужском разговоре: с ними пошли человек пятнадцать. «Многовато будет. Ладно, им же хуже». Однако когда толпа проходила мимо крайних прилавков, какой-то пожилой мужчина, про себя Аркадий его окрестил Ферзем, сказал что-то резкое, и половина «мужчин» вернулась к торговле.

Первым шел «хочуньчик» со сломанным носом, следом за ним Аркадий, и уже за ним остальные. Аркадий обернулся – противников осталось семеро. «Вот теперь в самый раз».

Зашли за какие-то сараи, «хочуньчик» пропустил Аркадия вперед. Между сараями была небольшая площадка – вполне подходящее место чтобы размяться, решил Аркадий. Тут сработал «сторож», и он, уйдя чуть в сторону, перехватил руку с кинжалом, предательски бьющую сзади в печень. Странные все-таки у некоторых людей понятия о чести: называет себя мужчиной и, не стесняясь соплеменников, бьет в спину. Это притом, что и так семеро на одного. Наверное потому и не стесняется, что и остальные такие же «мужчины». Для таких «мужчин» у местных было презрительное прозвище, звучащее примерно как «дьжящь».

Перехватив руку, Аркадий освободил ее от кинжала и не только дал ей продолжить движение вперед, но и придал ускорение. Физиономия «хочуньчика», смачно встретилась с углом сарая. Резко прочертив кинжалом круг за спиной, чтобы обезопасить тыл, Аркадий подскочил к «хочунчику» и ногой превратил когда-то уже сломанный добрыми людьми нос в лепешку. Обернувшись, он ушел от еще одного кинжала и ударил нападавшего костяшками пальцев в кадык.

Аркадий вообще не любил ножей, цепей, кастетов и прочей ерунды, так как привык больше доверять «голой руке», которая не подведет и всегда под рукой. Два кинжала, оказавшиеся в его руках, явно требовали применения, и он его нашел. Он сделал широкий мах кинжалом, чтобы оставшиеся «мужчины» отскочили. После этого Аркадий резко обернулся. Он бросил кинжалы к стоявшему около забора старому прилавку. Потом схватил «хочуньчика» и закинул на прилавок.

Подхватил кинжалы, перелетел за прилавок, сделав его временным заграждением от нападавших. Затем всадил в него оба кинжала, пригвоздив ими рукава «хочунчика». После этого опять перепрыгнул, уже навстречу нападавшим, попутно мощно приголубив одного из них пяткой в лоб.

Осталось всего-то четверо с двумя кинжалами. Аркадий без особых затруднений раскидал их, после чего взял валяющиеся кинжалы и вернулся к прилавку. Когда он прибил кинжалом одну штанину, пришедший в себя «хочунчик», что-то пролаял неразборчиво, но с чувством. Аркадий вскипел, резко обернулся и приставил кинжал к его горлу, подержал несколько секунд, потом пришпилил вторую ногу и ушел.

На шее «хочунчика» остался легкий надрез, а на штанах небольшое мокрое пятно. У него было много драк позади, и кинжал, прижатый к горлу, не очень напугал его. В те несколько секунд, когда Аркадий смотрел ему в глаза, он однозначно понял, что этот парень безумен и вот сейчас на этом прилавке запросто разделает его как барана. Захочет, заставит съесть его свое сердце, печень или привяжет к прилавку его же кишками, что угодно на выбор. Но по-настоящему же его напугало то, что он отчетливо видел, с каким трудом этот бешеный парень с седой прядью погасил в себе это желание.

В следующий раз Аркадий пошел со Светой на базар уже из соображений ее безопасности. Но он зря опасался. «Хочунчика» на базаре не было. Зато Ферзь вежливо поздоровался с ним и пригласил на чай. Аркадий так же вежливо, но твердо отказался.

Тогда Ферзь сказал:

– Не обижайся на Гасана, он еще молод, не понимает, что говорит, – и как приговор добавил: – Он был неправ.