Аллегро с Дьяволом – II. Казань

– Да зачем он мне, у меня свои есть, – сопротивлялся он.

– Это твои, а этот от меня подаришь, скажешь: «Был такой сержант, Пастухом звали», – настаивал Аркадий…

…Пройдя немного по улице Декабристов, он свернул направо на первой же улице. Подошел к углу то ли двух-, то ли трехэтажного дома, один этаж был мансардного типа, и уставился на табличку с названием улицы. Всегда, возвращаясь от монумента, он подходил к этому зданию. Читал название улицы, а потом просто стоял пару минут, молча уставившись на табличку. Если бы он курил, то обязательно выкуривал бы здесь сигарету. А если бы его спросили, зачем он это делает, он бы не смог объяснить этого – ни себе, ни тем более другим. Вот и в этот раз, постояв пару минут на углу сколько-то-там-этажного здания, он в очередной раз прочитал табличку с названием улицы и пошел дальше.

На табличке было написано: «ул. Солдатская».

3

Следующие после Афганистана два года Аркадий тоже не любил вспоминать. Это было время почти беспробудного пьянства и почти ежедневных драк. Аркадий не вылезал из кабаков и ресторанов. Темная, обугленная часть его души, вернувшись из преисподней, царствовала тогда безраздельно. Он не мог заснуть без водки, перед глазами немедленно вставал Афганистан: Чума, умирающий у него на руках, мешок с разрезанным на куски Стрижом, мальчишка с оторванной рукой, ребята из его караванной группы, ребята с высоты, Наташа. Иногда они молчали, просто стояли и смотрели. Иногда обвиняли его в том, что он их не спас, особенно Чума и Наташа. Очень страшно было разговаривать с Чумой без кожи и с отрезанной головой Стрижа. Хотя в его смерти Пастух никак не мог себя винить – он его попросту не знал и живым не видел. Но самыми страшными были сны с мальчишкой, который раз за разом вылезал из кучи мусора и шел к танку, волоча за собой внутренности.

Водка, если честно, тоже слабо помогала, и каждую ночь он просыпался с криком, в холодном липком поту. Но пьяный он хотя бы мог уснуть. Денег на кабаки уходило много, Аркадий продал «четвертку», оставшуюся от отца, но и этого хватило ненадолго. Тогда и произошла та история с ментовскими тулупами…

…Это случилось в середине января 90-го, месяца через полтора после дембеля. С головой тогда у него было совсем плохо. Он ехал из ресторана на квартал, к очередной из своих подруг. Как ее звали, он давно и надежно забыл. Сколько их тогда было, этих подруг? С кем-то он проводил одну ночь, с кем-то две-три, самые стойкие держались не более месяца. Что делать, трудно с ним тогда было общаться. Эта девушка с квартала продержалась, кажется, где-то около трех недель.

Аркадий еще не остыл после драки в ресторане. И когда при выходе из трамвая (на «мотор» денег не осталось) он увидел троих, вроде как таджиков, а может узбеков, которые хотели войти в трамвай, он, ни слова не говоря, съездил одному из них в нос. Завязалась драка, правда недолгая: через пару минут все трое лежали на снегу. И тут раздалась трель милицейского свистка. Пастух побежал дворами вглубь кварталов. Он надеялся просто убежать, но у него быстро закололо в боку – сказывалось изрядное количество выпитого пива. Оглянувшись, он увидел, что его нагоняют «батальонщики» – «срочники», проходящие службу в батальоне милиции. Было время тотального дефицита и безденежья, а на рядовых милиции были новенькие тулупы. Пастух у них на глазах нырнул в один из подъездов, и когда «батальонщики» с горящими от азарта погони глазами нырнули следом, он двумя ударами «отключил» их. После чего снял тулупы и был таков. На следующий день он отнес тулупы знакомой девчонке-портнихе, и она сделала из синих тулупов черные. Еще через четыре дня он успешно загнал их на казанском «блошином рынке», что располагался в районе Компрессорного завода, за переездом, и именовался в народе «Сорочкой». Деньги, соответственно, пропил…

Дрался он самозабвенно, с упоением, используя драку как способ выхлестнуть переполнявшую его душу ненависть и казалось бы беспричинную злость. Беспрестанные драки не остались незамеченными. Его бойцовские способности быстро оценили, и у Аркадия в ресторане ЦУМа состоялся короткий разговор с местным авторитетом Мамонтом.

– Знаешь, кто я? – спросил Мамонт, грузно облокотившись на стол.

– Слышал вполуха, – ответил Аркадий как можно равнодушнее.

С того момента, как Мамонт направился к его столику, у Аркадия вылетел весь хмель. Не далее как позавчера он отделал в туалете трех быков из бригады Мамонта. Приходить сюда сегодня было, в общем-то, неразумно, но он уже давно не делал ничего разумного. С того момента, как Мамонт подсел к нему, он внимательно и по возможности незаметно старался контролировать обстановку в зале. С Мамонтом было минимум пять бойцов. Двое из быков, с «украшениями» на лицах, были из той тройки, которую Аркадий отделал со всем старанием и наслаждением. Да и сам Мамонт, бывший борец-тяжеловес, вполне соответствовал своему прозвищу. Дядя был весом килограмм под сто тридцать, при этом жирком он только-только начал обрастать.

«А у них еще и "пушки" с собой, определенно, имеются. А из пятерых двое мои клиенты, замочат с удовольствием. Так что если начнется заваруха – шансов мало, надо будет делать ноги», – однозначно решил для себя Аркадий.

Он дружески подмигнул «помеченным» быкам и выпил очередную рюмку. Мамонту выпить он не стал предлагать: его никто не приглашал.

– Ты тут позавчера моих ребят отпрессовал. Это нехорошо. Это наша территория, и если моих ребят будут здесь бить все кому не лень, нас просто перестанут уважать. Как сам понимаешь, я не могу этого допустить. Да и пацаны хотят с тобой побазарить. Будет их в этот раз не трое и не с пустыми руками. Я подозреваю, здоровья у тебя после этой дискуссии резко поубавится. Больница, инвалидность. Пенсия на халяву – это конечно хорошо, не надо работать. Но спрашивается – оно тебе надо?

– И какие будут предложения? Мне встать на колени и прилюдно попросить прощения у бедных пацанов? – резко спросил Аркадий.

– Не кипятись. Я навел справки: ты нигде не работаешь, продал машину, деньги, очевидно, кончаются или уже кончились, в последнее время ты постоянно садишься «на хвост». Поэтому предлагаю – иди ко мне. Работа непыльная, и деньги будут, и вопрос с ребятами опять же будет замят. Бухнете разок вместе и всего делов.

– И что я должен буду делать?

– А то, что ты так любишь. Морды бить. Но с двумя нюансами.

– Какими?

– Бить ты будешь только тогда, когда тебе скажут, и только тех, на кого покажут.

– Это оба нюанса или один? – чуть расслабившись, спросил Аркадий.

– Один. Второй состоит в том, что за это ты будешь получать деньги, и очень не плохие, заметь, деньги.

– Хорошо, я подумаю.

– Подумай, только недолго. Когда ты в следующий раз появишься в нашем ресторане, ты должен будешь знать ответ, – Мамонт поднялся. – Да, а счет за сегодняшний ужин можешь направить мне.

Аркадий с радостью решил воспользоваться столь щедрым предложением и тут же «снял» трех девиц. Они на славу постарались вчетвером, делая заказ за заказом. Аркадий немало потешился, представляя физиономию Мамонта в момент, когда ему принесли счет.

В этот ресторан Аркадий пришел через два дня, и он знал ответ. Так он стал рядовым бойцом бригады Мамонта. В отличие от подавляющего количества казанских ОПГ, выросших из подростковых группировок и имеющих четкие районы формирования и обитания, бригада Мамонта было «солянкой» из вольных стрелков.

«Бойцы», «бультерьеры», «торпеды», «быки» – как их только не называли, но тогда ему на это было абсолютно наплевать. У него были деньги на водку, и он почти каждый день имел возможность начистить кому-нибудь «репу». Если такая возможность не предоставлялась «по службе», то он находил повод вечером в кабаках или ресторанах. Иногда он дрался по нескольку раз в день. Он действительно тогда напоминал бультерьера с красными глазами, которому хотелось только одного – КРОВИ, а остальное не имело значения.

В редкие минуты просветления Аркадия тошнило и от такой жизни, и от себя, и от постоянных ночных кошмаров. В такие моменты он остро жалел, что так рано вылез из танка.

Спустя несколько лет после этого, посмотрев, наконец, на этот период жизни трезвым взглядом, Аркадий немало удивился тому, что за два года бесконечных драк, в большинстве случаев против численно превосходящего противника, он ни разу не был серьезно бит. Конечно, это совсем не значило, что он всегда побеждал. Иногда ему помогали ребята из бригады, иногда вмешивалась милиция, иногда, когда он видел, что удача ему не светит, он успевал «сделать ноги» – так же как и при появлении милиции, в которой он так ни разу не и побывал. Как-то так получилось, что отношение к тюрьме у него было предвзятое. Вот не хотел он туда и все, он был абсолютно уверен, что там ему не понравится.

Его кто-то явно берег. Аркадий волей-неволей задался вопросом, кто: ангел или демон? Тот факт, что за это время он никого не убил, давал шанс ему надеяться, что все-таки не демон.

Когда он попал в бригаду, его дали кличку Седой – за седую прядь, но довольно быстро переименовали в Рембо. Сначала он был в группе прикрытия «наперсточников» на Колхозном рынке, но уже через неделю его перевели в группу, работающую около ЦУМа и на вокзале. А перевели его из-за того, что он с особым наслаждением дрался с представителями бывших южных республик Союза. А на базаре их было много, и не было ни дня, чтобы он не сцепился с кем-нибудь. Он самозабвенно бил их, не обращая внимания ни на количество, ни на то, кавказцы это или представители средней Азии.

Весной 91-го из отборных бойцов казанской братвы была сформирована команда в тридцать восемь человек, для рейда Казань – Волгоград. Из бригады Мамонта в команду вместе с Аркадием попали Лис и Малыш. Вообще-то Малыш нужно писать, конечно, в кавычках. Так как Малышом его можно было назвать разве что по сравнению с танком. Даже рядом с БМП он не выглядел очень уж маленьким. С момента прихода Аркадия в бригаду Мамонта Малыш взялся всячески опекать его. Будучи, как и большинство людей его комплекции, человеком спокойным, он часто гасил попытки Аркадия затеять драку. А делал он это очень просто: брал того в охапку и уносил подальше от конфликта. Сначала Аркадий пытался сопротивляться, но с таким же успехом можно было пытаться вырваться из застывшего бетона. Завалить Малыша в рукопашной дело было просто нереальным, и Аркадий был рад, что тот поехал с ними.

По трассе шли на десяти машинах, упакованные «железом» по полной. Останавливались во всех мало-мальски серьезных населенных пунктах. Днем бригада работала с «наперсточниками» на вокзалах и рынках, вечером уходили работать в рестораны, где бал правили «каталы». Работа гастролеров быстро привлекала внимание как местной братвы, так и ментов. И те и другие высказывали претензии. Основной задачей казанской команды было доводить конфликт до столкновения. Жестокие драки, кое-где и стрельба, быстро заставили обратить на команду особое внимание милицейского начальства, что, собственно, и требовалось.

Так уж получилось, что о цели этого рейда Аркадий узнал много лет спустя из статьи в газете. Команда должна была отвлечь на себя как можно больше внимание МВД, чтобы прикрыть хищение с ВАЗа крупной партии машин. Вывод напрашивался сам собой: Чтобы украсть пару сотен машин, хватило команды в тридцать восемь «быков». Чтобы разворовать Россию – «бультерьеров» спустили с цепей по всей стране…

4

Когда Аркадий переходил перекресток Декабристов-Чистопольская, рядом, чуть не сбив его, пронеслась иномарка. В открытое окно что-то проорали. Аркадию понадобилось пару секунд, чтобы понять: его обругали. А за что, спрашивается?

А-а… Они, кажется, сигналили, точно сигналили, а он, углубившись в воспоминания, просто не обратил внимания и вот получил. Кажется, его обозвали козлом. «Что ж вы не остановились-то? – раздраженно подумал Аркадий. – Я бы вам показал, кто тут козел!! А уж если бы вы попались мне тогда, сразу после Афгана…»…

…Примерно через год перестали приходит ребята, погибшие в боях. Чума, Стриж и Наташа оставили его в покое еще примерно через полгода. Дольше всех его мучил мальчишка, но он приходил далеко не каждую ночь, и потребность в водке стала потихоньку отпадать. Потом одно за другим произошли два события, окончательно сбросившие оцепенение, в котором находилась его душа после Афганистана.

Первое произошло весной 92-го. К тому времени его уже почти перестали раздражать молитвы имамов, доносившиеся с минаретов. Но в тот день на него что-то нашло. Это было в туалете ресторана «Маяк». Он избил троих «хачиков» и схватив последнего, который был еще в сознании, за грудки, закричал ему в лицо:

– Ну, ори, ори свое «Аллах Акбар»! Ори, что молчишь, сука?!

– Я грузин, православный, – ответил тот разбитыми губами.

У Аркадия сразу пропал весь запал и разжались кулаки. Отпустив парня, он ушел из ресторана. И впервые к нему пришла мысль, что его война и его враги остались там, в Афганистане.

«Пора бы уже как то вернуться с войны. Да и с драками пора завязывать, а то так недолго и на зону загреметь», – решил он тогда.

Потом произошло еще одно событие. С зимы до лета Аркадий участвовал в нескольких боях без правил. Он действительно не помнил в скольких, пяти или шести. Первые бои он выиграл без проблем. Что там было запоминать? Еще пара разбитых физиономий, правда, уже за более приличные бабки, чем до этого. А вот два последних боя он запомнил надолго.

Предпоследний свой бой он вел против очень неслабого рукопашника, который хорошо попал ему по печени. А его печени и так приходилось работать на износ, о чем она регулярно жаловалась ему. Второй, кавказец, оказался серьезным борцом и чуть не сломал Аркадию хребет, отбиться он смог с большим трудом. Ему удалось сначала ударить того по ушам ладонями. А когда тот отпрянул, окончательно добить его ударом лба по носу. Позвоночник после этого боя также довольно серьезно проболел пару недель. Тогда Аркадий решил, что это был последний бой. Одно дело бить за деньги кого-то и совсем другое – когда за эти деньги тебя могут искалечить. Не стоило оно того.

Мамонт пытался его уговорить. Он немного побаивался Аркадия и прекрасно понимал, что заставлять того бесполезно, но Аркадий не соглашался ни в какую.

– А ты не испугался часом? – решил взять его «на слабо» Мамонт и тут же пожалел.

Аркадий молча уставился на него, не меняя выражения лица. А вот Мамонт спал с лица и даже, кажется, побледнел.